Громов: Хозяин теней 4 (СИ) - Демина Карина

— Вера тут ни при чём! — это уж Симеон произнёс резко и даже зло.

— Не скажи…

— Скажу! Религия — это ещё один дурман! Она туманит разум народа, она обещает вечное счастье, но когда-нибудь потом, в грядущей жизни… — он и сам не заметил, как повысил голос. — Тогда как нынешние страдания объявляет едва ли не благом! Она проповедует терпение и смирение…

— А ещё тварей жарит, — перебил Метелька. — Серьёзно.

— Здесь дело не в религии, — Симеон расправил плечи, став будто больше. — А имеет место обычное взаимодействие энергий. Вы ведь не считаете божественной силой электричество! Или вот… не считаете, что паровозы приводятся в движение силой молитвы? Вы знаете, что внутри имеется двигатель и он работает по понятным законам!

— Потише, а? — я откинулся на подушки и глаза прикрыл.

— Может, целителя позвать… — Светлана поднялась было.

— Не надо. Просто… потише.

— И твари запредельные — это не порождения тьмы или света, это всего-навсего живые существа, возникшие в иных мирах. В мирах, условия в которых весьма отличаются от наших, и потому сами эти существа, вынужденные приспосабливаться, также отличаются от привычных нам животных. Но они не чудовища! Не большие, чем, скажем, лев или тигр, или даже кракен.

Симеон заложил руки за спину.

И грудь свою тощую выпятил.

— Невежество наделяет их ореолом божественной силы, светлой там или тёмной, тем самым закрывая путь к познанию! И возможно, во времена былые в этом имелся смысл. Человеческий разум слаб и тревожен. Он боится всего, чего не способен понять, и тогда вера стала единственным спасением…

Угу.

И ага. Два раза.

— Но сейчас настало время отринуть заблуждения…

— На кой? — прерываю я, потому что лежать, вдохновляясь чужими речами откровенно скучно.

— Что значит «на кой»? А на кой нам была Сибирь? Или Урал? Степи? Это… это новое пространство! Новые богатства, пусть пока столь же непонятные, как некогда нефть. Были времена, когда её просто поджигали, чтобы очистить поля. Вот…

Симеон резко повернулся от окна. надо же, а мальчик крепко вдохновился этим бредом. Вон, весь пылает, то ли от гнева за моё невежество, то ли от желания доказать мне, что я не прав. Второе вернее, тем паче, что на него, вдохновлённого, Светланка смотрит прямо с обожанием.

И Симеон под её взглядом расправляет крылья. В смысле, рисуется, павлин ощипанный.

— Так и теперь! Мы должны использовать открывающиеся нам возможности! И сейчас я говорю не об этих жалких потугах с фортами и разработкой, когда мы, уподобившись жалким ворам, проникаем в чужой дом через заднюю дверь, чтобы утащить всё, до чего рука дотянется, хоть бы и была эта лишь куча тряпья и драные сапоги…

Он выдохнул. И покосился, слушаем ли.

Слушаем.

Прям-так внемлем. Я вон глаза прикрыл, потому что болен и с открытыми глазами премудростям внимать тяжко. Подумалось, не застонать ли. Но мысль я отбросил, поскольку стоны явно привлекут внимание Светланки и человека с мысли опять же собьют.

А мысли у него интересные. И вот сомневаюсь, что сами в голове кудрявой зародились.

— Мы должны войти в этот мир хозяевами…

— Так… а если там уже есть хозяева? — Метелька озвучил вопрос, который на языке вертелся. — Воров, кстати, тоже ловят и бьют, чтоб неповадно было. Даже за драные сапоги. А уж того, кто в мой дом явится, чтоб в нём порядки свои завесть, я и вовсе схороню.

— Да это просто образ! — Симеон хлопнул себя по лбу. — И нет там хозяев! Нет там существ разумных!

Вот тут я бы мог поспорить.

Крепко так.

Тьма внутри булькнула и судя по ощущениям, она была за то, чтобы этого балабола сразу сожрать. Тогда и спорить не придётся.

Радикальный способ.

Нет, он нам нужен. Точнее тот, кто за ним стоит. Может, не прямо так за Симеоном, уж больно мелкая он рыбёшка, но вот где-то там, в тени, прячется тот, кто эту идею в массы двинул.

— Уверен? — Метелька вот сел и ногой качнул. На нём халат, правда, не домашний, как на жандарме или Михаиле Ивановиче, но больничный, серый, перепоясанный серым же поясочком. Халат великоват, а потому, даже перепоясанный, съезжает с тощих Метелькиных плеч.

— Уверен. Нет никаких свидетельств тому! Люди контактируют с так называемыми тенями уже не одну сотню лет. И прояви хоть какая-то из них признаки разумности…

Желание сожрать усилилось.

Вот можно ли считать обиду признаком разумности? Хотя нет, не обиду, но факт, что Тьма прекрасно понимает человеческую речь.

— А ангелы?

— Это тоже энергетические сущности! — Симеон крутанулся и осмотрелся. — Писать здесь не на чем?

— Так палата же, — Метелька пожал плечами.

— У меня есть тетрадь, — Светлана потянулась к полотняной сумке, которая стояла у кровати. — Я же собираюсь потом к Емельиным. У них младшенький просто удивительно толковый мальчик! На лету схватывает! За две недели буквы выучил и уже читает…

— Давай сюда, — Симеон вырвал тетрадь из рук.

— Извини, я…

— Вот, смотри, — он сел на кровать Метельки. — Это наш мир.

Я выпустил Тьму, потому что мне тоже хотелось посмотреть, а ей, если не сожрать этого блаженного, то хотя бы понюхать. Запомнить. На будущее. Запоминать я не запрещал, потому что будущее и вправду — вещь неопределённая.

Так они и встали по обе стороны кровати. Тьма с одной стороны, Призрак — с другой. Он на разумность не претендовал, но человек ему тоже не нравился. Симеон раскрыл тетрадь на середине и намалевал химическим карандашом круг. Круг вышел кривобоконький, но это так, придираюсь.

— Вот мир вышний, — появился второй круг, пересекавший первый. А чуть ниже третий, который тоже пересекался с первым. Прям почти олимпийская эмблема вышла. Только обрезанная, — И мир кромешный, хотя исходя из семантики слов, они оба кромешные, то есть лежащие за кромкой.

— Чего?

— Ничего, — взгляд, который бросил Симеон на Метельку, был полон превосходства. Надо же, а мне он показался нормальным парнем.

Показался.

— Будем опираться на факты. Факт первый. Оба мира чужды нашему. Они существуют по собственным законам. Вот как у нас есть законы физики и химии… понимаешь?

Метелька нерешительно кивнул. И почесал брюхо.

Вот спорю, что он нарочно это. Прекрасно он знает и про физику, и про химию, и про иные науки. Кое-что в наши головы вложили, да и продолжают вкладывать.

— Главное, что в этих мирах есть то, чего нет в нашем. Новый вид энергии, который люди тёмные в силу нехватки знаний нарекли магией.

— А это не магия?

— Это просто способность некоторых людей взаимодействовать с энергией миров. Тот же целитель черпает силу из воздуха, изменяет её своей волей и передаёт тебе, исцеляя уже твоё тело, — Симеон выдохнул и посмотрел на рисунок. — Эта способность, если верить хроникам, возникла не сразу. Скорее всего люди изменились под влиянием энергетических потоков с той стороны. С обеих сторон. Это вполне согласуется с теорией Дарвина. Слышали?

— Не, — ответил Метелька.

— Сёма, ну откуда им про Дарвина знать? — произнесла Светлана с укоризной.

— Точно, — а вот Симеон явно обрадовался. Нет, если он сейчас ещё про Дарвина задвигать станет, я не выдержу. — Не важно. Главное, что способности появились. И закрепились. Хотя и не у всех. А значит, что?

— Что? — послушно спросил Метелька.

— Значит, поместив людей в определённые условия мы можем вызвать определённые изменения…

Чего⁈

— А главное, представьте, какие перспективы перед человечеством откроются, если эту энергию использовать не стихийно, но обдуманно⁈ Если изучать её. Ставить опыты…

— На людях? — я всё же не удержался.

— Какая разница… эти земли, они по сути ничьи. И в то же время — это шанс! Шанс для человечества измениться! Там нет власти царей и попов, там нет бояр и аристократов, там…

Благодатные поля, посеред которых текут молочные реки с кисельными берегами. Бери и черпай.

— … там истинная свобода. Возможность с нуля создать общество совершенно нового образца…