Локки 7. Потомок бога (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

— Не впечатлило, — буркнул Прищур, расчертив лоб задумчивыми морщинами.

— Вот когда тебя за жопу схватит подобный кошак, тогда и впечатлит, — злорадно подмигнул я ему, снова приложившись к кружке. — Кстати, никто из вас троих не сталкивался ни с чем подобным?

— Нет, — пробормотал Мых.

Прищур нехотя отрицательно покрутил головой, из-за чего чуть случайно не отправил кончик бороды прямо в огонь. Он лишь в последний момент успел цапнуть его, после чего хрипло выругался и отсел подальше от очага.

— Перенапряжение, — вдруг глухо и коротко сказал Молчун, словно опустил топор на колоду.

Мы в великом изумлении воззрели на него, словно увидели заговорившую статую. И даже помолчали секунды три. Лишь после этого я произнёс, дёрнув щекой:

— Ты чего там, втихаря читаешь учебник для электриков, и тебя так проняло, что решил поделиться мудростью автора?

Мых громко хмыкнул, привлекая моё внимание, а затем сердито посмотрел. Мол, если я сейчас буду острить, Молчун хрен мне чего скажет и замкнётся в себе.

Я тут же расплылся в извиняющейся улыбке и даже руки вверх поднял:

— Прошу прощения. Так к чему ты это сказал, глубокоуважаемый Молчун?

— Тело зверолюда разорвало от перенапряжения, — хмуро выдал старик, будто каждое слово с трудом продиралось сквозь его иссохшие губы, оставляя на них кровоточащие язвы. — По тому году видел я, как призрак вселился в кролика. Так того через минуту разорвало, как меховую грелку. Вся трава красной была. Всё было ровно так, как ты и рассказал. Только кролика никто не бил, а призрак в его тушке в дерево врезался, не совладав с управлением телом.

Молчун шумно сглотнул и тяжело выдохнул, словно Сизиф, закативший камень на гору. И весь его вид говорил о том, что в ближайшую неделю от него не стоит ждать новых слов. Разве что кто-то ему на ногу наступит.

— Выходит, кто-то очень сильный вселился в кошака? И его тело, неподготовленное к подобной мощи, каждую секунду было на грани, как старый пиджак на плечах тучного верзилы, уже с трудом влезающего в него, — подытожил я, потирая подбородок двумя пальцами. — А что… Вполне себе рабочая гипотеза. Я слышал, что некоторые боги попадали в подобные ситуации. Не все аватары и человеческие тела способны выдержать их. Многие… э-э-э… скажем так, ломаются. Правда, не так эффектно. Но всё же…

— И что стало с теми богами? Погибли? — поинтересовался Мых, подошёл к очагу и поворошил в нём кочергой.

Угли взметнули злые искры и разгорелись сильнее, осветив обшарпанную кухоньку с прилипшими к грязному полу клочками шерсти.

— Нет, не погибли. И это существо наверняка тоже не погибло, — невесело произнёс я и ощутил озноб, пробежавший вдоль хребта.

А если это вернулся Иврим? Ох, млять, что тогда будет! Мне не хотелось даже думать об этом. Впрочем, шанс подобного возвращения невелик, но его не стоит сбрасывать со счетов.

— Дык где оно тогда? Куда делось? — снова подал голос Мых.

— Готов поспорить на голову Прищура, что оно нашло новое тело и бродит где-то в городе… — медленно протянул я и следом широко распахнул глаза, поражённый в самое темечко внезапной догадкой. — Матушка моя тёмная эльфийка!

Я вскочил со стула и телепортировался за окно, ринувшись в сторону своего храма.

— … Надо бежать за Локки, — донёсся до меня встревоженный голос Мыха. — Вдруг с ним что-то случится?

— Тогда не будем торопиться, — желчно выдал Прищур.

Однако всего через десяток секунд все три старика выскочили из дома.

Я же к этому времени с помощью «телепортации» уже пересёк площадь и помчался по улице, распугивая крыс и мух.

Успеть бы! Если возникшая у меня догадка верна, то тёмное существо, сидевшее в кошаке, переместилось в другое тело, вероятнее всего в какое-то ближайшее. Да, я был к кошаку ближе всех, но меня-то хрен возьмёшь, а вот кого-то из четвёрки «избранных», минотавра и Бурую ещё как можно использовать в роли мясного костюма. А я как-то совсем не горел желанием терять таких ценных слуг, как Сломанный рог и жрица, потому и спешил поглядеть на них да выяснить — нет ли в них кого.

Благо магия позволила меня шустро миновать улицу и телепортироваться прямо ко входу в зал. Я тотчас заглянул в него и чуть мучительно не застонал, увидев каких-то зверолюдов, усиленно отмывающих храм.

— Где они⁈ — выдохнул я.

— Кто? — вздрогнул один из них, держа в руках окровавленную тряпку, которой возил по полу.

— Сломанный рог и Бурая!

— Они пошли туда, — указал он на неприметную дверь в конце зала.

И хоть время отчаянно поджимало, я потратил миг, чтобы спросить:

— Кто-нибудь из вас заметил что-то странное в них? Поведение изменилось? Появились новые словечки? Обороты речи?

— Не знаю. Только ежели… ну… Сломанный рог почему-то уважительно попросил нас отмыть зал, хотя до этого всегда приказывал, — помявшись, ответил всё тот же зверолюд с тряпкой, когда я благодаря «телепортации» возник возле небольшой двери.

Вашу мать! А ведь кошак тоже вёл себя уважительно, вежливо и даже мягко!

Подозрения с новой силой обрушились на меня, заставив в мгновение ока открыть дверь. За ней обнаружились ступени, ведущие на второй ярус. Я мгновенно преодолел их и очутился в зале поменьше.

Тут тоже горели жаровни, но всего две, и их пламя довольно паршиво освещало фигуру минотавра, стоявшего ко мне спиной. Он держал Бурую за плечи, пытаясь выгрызть ей горло. А та даже не сопротивлялась, находясь под воздействием магического атрибута.

Глава 19

Причудливо извивающееся пламя с тихим, едва слышным шипением пожирало масло в жаровнях, наполняя удушливый, жаркий воздух горьковатым ароматом. Он вился в полумраке между резными колоннами зала и окутывал Бурую.

Женщина будто специально запрокинула голову, чтобы минотавру удобнее было рвать его зубами. Более того, она вдруг с глухим стоном опустила лапу на затылок Сломанному рогу и прижала его башку к себе.

Минотавр же потянулся рукой под её балахон.

И тут меня осенило, да так, что я не сумел сдержать потрясённого выдоха.

— Разорви меня Фенрир! Вы другого места не смогли найти⁈ Это же, млять, мой храм! Как теперь мне всё это развидеть⁈ Вы же в кошмарах мне будете сниться!

Жрица и Сломанный рог проворно отскочили друга от друга. Они прерывисто дышали и стыдливо отводили глаза, словно подростки, застуканные в родительской кровати. Наверняка они даже густо покраснели под шерстью.

Впрочем, Бурая чуть ли не сразу взяла себя в руки.

— Повелитель, — прогудела она, одёрнув балахон, — вы никогда не упоминали, что ваши жрицы обязаны соблюдать целибат.

— Да пожалуйста, кувыркайся с кем хочешь, но не в моём же храме! И как вас вообще потянула на сладенькое? Всего в трёх метрах под вами кровавые лужи и кишки валяются, а вы здесь…

— Это всё моя вина, — тихонько промычал минотавр, вспомнив, что он тут самец, а, следовательно, должен принять весь удар на себя.

— Не мели чепуху, — властно бросила ему жрица, и тот сразу затих. — Жжёнки я выпила, вот она и разгорячила мою кровь. Прошу прощения, повелитель, за то, что расстроила вас.

— Расстроила — это ты очень мягко выразилась, как на дохлого человека сказать, что он легко ранен, — пробурчал я, хмуря брови. — Но Сломанный рог расстроил меня ещё больше. Он соврал мне… Я ведь спросил у него — спишь со жрицей? А он в отказ пошёл, да ещё рожи такие корчил, будто я предлагал ему возлечь с дикой горгульей.

Минотавр изменился в лице и со страхом покосился на жрицу. Но та даже не посмотрела на него. Однако выражение её глаз неуловимо изменилось. В них вспыхнули толика обиды и гнев. Кажись, Сломанного рога ждёт очень неприятный разговор, возможно даже с рукоприкладством.

Он понял это и проблеял, виновато опустив голову:

— Простите меня, все простите.

— Оба наказаны, — строго сказал я, смахнув капли пота со лба. — Сами будете своими похотливыми лапами отмывать зал от крови. А тех зверолюдов-поломоек я сейчас отправлю по домам, но сперва кое-что расскажу вам. Подойдите к жаровне, встаньте на свет да поведайте, когда и как впервые заговорили со мной.