Тайны камня и воды (СИ) - Тарьянова Яна

Они дослушали концерт в молчании. Отец погладил всех медведей по очереди и с заметным удивлением сказал:

— Я думал, ты их упрятала в какой-нибудь дальний угол.

— Почему? — изумилась Райна. — Они всегда жили в моей спальне. Но они не нравились деду, и я их прятала и доставала по вечерам. В последние годы они перебрались на мой письменный стол, но быстро затосковали. Им не по душе разговоры о делах. Недавно певец сказал, что хочет тебя увидеть. Что они мне больше не нужны, им не место в базальтовых подземельях. Я поняла — пора вернуть их тебе.

Медведи дружно свесились с края стола, позволяя Граду себя понюхать. Лис выглядел озадаченным, нервно шевелил настороженными ушами и явно не мог решить, как относиться к такой диковине — рычать или смириться и слушать песни?

Райна опасалась, что на этом разговор и закончится, но отец, как ни в чем не бывало, спросил о здоровье двоюродной бабушки. Родни было много, Райна охотно доложила подробности, которые не могли просочиться из подземелий в Предел, и постепенно растеряла скованность. От родни перекинулись на клановые дела. Райна неожиданно получила совет — мелочь, но сама бы никогда не додумалась. А потом, словно в обмен на совет — вопрос:

— Ты ведешь переговоры о дополнительных соглашениях. Камень неукоснительно выполняет мирный договор. Прошло пять лет. Я не видел ни одной горящей чаши, не слышал ни об одном нападении саламандр на следопытов или скальников. Почему ты настаиваешь на сохранении договора? Что-то знаешь? Уверена, что саламандры соберутся с силами и вернутся?

— Нет, — покачала головой Райна. — Прошу тебя ни с кем это не обсуждать — если выплывет правда, мне не справиться с кланами. Саламандры не вернутся. Никогда. Это сказал камень Замка-на-Оси-Миров и подтвердила Пустошь. Я им верю. Но знаю, что без призрачной угрозы мы снова начнем воевать. Боюсь, что мы или перебьем друг друга, или разгневаем Пустошь, которая закроет нам двери, ведущие к кристаллам. Ну и... эгоизм. Пока выполняется договор, я могу открыто встречаться с Даллаком.

Отец кивнул и погрозил пальцем Граду. Тот надулся, словно его безосновательно обвинили в каком-то непотребном деянии.

— Я записала, — призналась Райна. — Записала все, что с нами случилось. Камень будет хранить конверт, пока я жива. Захочет отдать следующему главе клана после моей смерти — отдаст. Нет — похоронит в толще базальта.

— Разумно. От первого до последнего слова. Я рад, что ты можешь видеться с Даллаком. Возможность жить, не прогибаясь под чьи-то прихоти — бесценна.

— Дед умер. Тебе никто не мешает вернуться домой и уходить, когда захочется, — осторожно, словно ступая на тонкий лед, проговорила Райна. — Я не собираюсь объявлять тебя сумасшедшим или удерживать.

— Я знаю. Но не хочу. Незачем. Ты справляешься. Мне хватает базальта Пустоши. У нас есть необследованные пещеры Песчаного Лабиринта. И два сундука неразгаданных артефактов у Коробейника.

— Ты счастлив?

— Да. Я сделал правильный выбор.

Медведи оживились и заиграли походный марш.

— Между прочим, Эльвиг предлагал Даллаку сбросить четверть цены дома, если он отдаст твой браслет. Что было! — отец развеселился. — Обида! Оскорбление! Единственная ценность-драгоценность, подарок на наречение Града. Да как он посмел!..

Слова согрели душу. Райна отдала Даллаку браслет с янтарной руной, когда Ултан, трое идущих-по-следу и трое скальников конвоировали их в Предел. Отдала без надежды на встречи в будущем. С упованием, что оставит о себе добрую память. Что пустынный янтарь подарит Даллаку везение. Помогал ли подарок, Пустошь ли Даллака баловала — не угадаешь. Но удача его не оставляла, выкуп и залог за вольный выход каждый год платил, не охая, дракона пока брал гильдейского, со временем собирался купить своего.

«Теперь, наверное, отодвинется мечта. Зато домовладелец».

Скрипнула, приоткрылась дверь. Изнывающий от любопытства Закат просочился в гостиную, подкрался к медведям. Те обрадовались, позволили потрогать себя носом. Оказалось, что певец знает похабные частушки — это было открытием и для Райна, и для отца.

— Пойду. Уверен, что сейчас Даллак явится. Не захочет в таверне сидеть, когда ты здесь. Обустраивайтесь. Дом отличный.

— Еще увидимся?

Райна тоже поднялась на ноги. Медведи, пихая друг друга, полезли в шкатулку.

— Конечно. Предел тесен. Столкнемся.

— Людвара уже выкинули, — сообщил Даллак, открывший дверь ногой — руки были заняты нагруженным подносом. — А к вашему голему два мраморных лезут. Белый и черный. Чуть дракону на хвост не наступили.

— Разомнусь, — обрадовался отец и ушел, прихватив шкатулку.

Райна поддержала поднос, сняла чуть не упавшую на пол тарелку с жареными куриными крыльями, поставила на стол.

— Жаль, что ты не посмотрел на медведей.

— Краем глаза посмотрел. И чуть-чуть послушал. Интересные у вас там в подземельях развлечения.

— Как будто ты о таком никогда не знал!

— Акон миловал! А если и знал, то забыл. После удара по голове. Напомнишь?

Они перешучивались, перебрасывались фразами — намеки были понятны только им и веселили Града. Закатанные рукава рубашки позволяли видеть, что браслет с руной из пустынного янтаря занимает свое законное место — окольцовывает запястье Даллака. Полированную гладь портила некрасивая царапина. Райна так и не смогла вызнать, что тогда случилось. И гадала, в тот раз Даллак израсходовал зелье полного исцеления или тонкий шрам, тянувшийся от соска к лопатке, был получен в каком-то другом бою.

Она привычно отогнала тревогу — да, хотелось бы привязать, запереть, никуда не выпускать... только зачахнет Даллак, если перекрыть ему выход на Пустошь. Райна знала, кого выбрала. Она же все прекрасно поняла — в тот день, когда они под присмотром отцов впервые вышли за Арку. Увидела шалый блеск в глазах, подумала — этого не удержать. Спасибо, что судьба — или Пустошь — смилостивилась и надоумила Даллака возвращаться именно к ней, а не к кому-то другому.

— Задумалась? Вы же, вроде бы, примирились?

— А? Да.

Райна не сразу догадалась, что Даллак спрашивает про отца. Да, эта заноза выдернулась. Душа еще ноет, но это ненадолго. Пройдет время — заживет. Сейчас, в полутемной комнате, под защитой крепких стен, отгораживающих от суетливого мира, почему-то вспоминались обрывки прошлого. Райна смотрела на Даллака, увлеченно грызущего куриные крылья, на Града, растянувшегося на пыльном коврике у холодного камина, и перебирала в памяти день, когда она вошла в Предел, уже будучи главой клана. Она металась по всем лавкам и гостиницам, расспрашивала торговцев и скупщиков, даже пьянчугами в харчевне не побрезговала. Даллака знали — «А-а-а! Хват? Который с Градом?» — но не могли точно сказать: ушел, не ушел, вернется ли. Непонятно было: то ли Райне неправильно донесли, перепутали Даллака с кем-то, то ли они разминулись. Тогда она гнала прочь еще одну вероятность. Что Даллак, прознавший о ее приезде, ушел из Предела, чтобы не встречаться лицом к лицу. Потому что давным-давно нашел себе жену или сговорчивую девицу.

Страхи и сомнения развеял Град. Ухитрился проскользнуть мимо охраны, так что его не заметили, обнюхал Райну, вильнул хвостом. Не зарычал, когда его нахально сгребли в объятия, затряс головой после шипения в ухо: «Где он?». Увидев Даллака, Райна тогда чуть Града не уронила. Лис заматерел, поднять трудно, но Даллак заматерел еще сильнее, здоровый мужик стал, такой сверху ляжет — раздавит.

Райна до сих пор не помнила, о чем они тогда на улице говорили, потому что старалась не краснеть и не думать о Даллаке сверху. И кто из них предложил пойти в «Стервятник», чтобы не стоять посреди улицы, тоже вспомнить не могла. Въелось, врезалось — не вытравишь из памяти — что она сама, первая, накинулась на Даллака в номере. Дождалась щелчка замка, стерла улыбку поцелуем. Отстранилась и замерла, боясь не отказа — скорее, обвинения в распутстве, которое Даллак не облечет в слова, но отметит в мыслях.