Тайны камня и воды
Пролог
Древние легенды гласят, что в незапамятные времена из грота под Водопадом Жизни вышли юноша и девушка, сопровождаемые белым лисом. Это были первые люди, ступившие на землю Акваллы, прародители нынешних вызывающих. Они всем сердцем жаждали мирной жизни — беженцы с Пустоши, разрушившей их прежний дом, скитальцы, избегнувшие смертельных опасностей. Марита и Акон поклонились Лль-Ильму, духу Водопада, поблагодарили за приют и поклялись жить в согласии с природой, позабыв о зле. Аквалла в ту пору была воистину сказочным местом: буйволы, львы и драконы паслись рядом, щипая траву, и никто из зверей не помышлял об убийстве, не ведал вкуса крови. Засеянные поля и огороды приносили щедрые урожаи, фруктовые рощи делились плодами, леса полнились грибами. Дом в Озерной долине процветал, лесные опушки одаряли Мариту целебными травами — дети, уроженцы Акваллы, росли крепкими и здоровыми.
Шли годы. Неугомонный Акон-Следопыт, сопровождаемый белым лисом, прочесал окрестности, словно частым гребнем, и начал уходить все дальше от дома. Возвращаясь из путешествий, он приносил подарки Марите и подросшим детям, рисовал карты — углем на холсте. Среди корявых контуров гор, рек и деревьев попадались знаки вопроса. Не раз чей-нибудь палец размазывал уголь, звучало любопытное: «Что это?». Акон отвечал уклончиво: «Еще не понял. Надо разобраться».
Ему не хотелось рассказывать детям о странных диковинах — арках из радуги, вспыхивавших над реками и ручьями безо всякого дождя и туч, среди чистого неба. Они висели часами, манили искрящейся водяной пылью, сулили возвращение в прошлое. Сердце подсказывало, что шаг в арку выведет на Пустошь. Акона тянуло к аркам, словно пчелу к клеверу — несмотря на недовольство спутника-лиса. Жизнь в Аквалле начала казаться слишком скучной, слишком пресной. Ночами, особенно в лесу, возле костра, Акону снились воспоминания о Пустоши: битвы с солончаковыми котами и истерично хохочущими шакалами, охоты на оленей и мелкую дичь, ночевки на островках спокойствия — холмах, пронизанных корнями серебристых альб.
Однажды он проговорился Марите: «Хочется вернуться, посмотреть, живет ли там кто-нибудь, поискать трезубцы водяников. Славное было оружие!». Та всполошилась, замахала руками: «Что ты, что ты! И не думай! Лль-Ильм приютил нас, отсекая шлейф смертей и горестей. Не тревожь лихо, пусть спит. На твой век странствий по Аквалле хватит».
Слова Мариты были разумны, но Акона уже обуяла жажда приключений. Он ушел из дома не таясь, в дождливый осенний день, успокаивая себя тем, что семейство обойдется без него пару дней: срочные дела переделаны, амбары и кладовые заполнены — когда, как не сейчас?
Он добрался до старого знакомца — маленькой копии водопада Жизни, только без грота. Заночевал на широкой отмели реки, а утром, пробудившись, увидел желаемое: над водой сияла небольшая радуга, упиравшаяся краями в каменистые берега. Акон приблизился к окаймленной разноцветьем арке, заполненной водяной пылью. Лис предупреждающе зарычал, но получил в ответ только недовольный взмах руки: «Не хочешь — не иди, а мне не мешай».
Следопыт ступил на затвердевшую воду — не поймешь, то ли лед, то ли прозрачный камень — прошел под радугой и оказался на Пустоши. Та встретила его неласково, как злая мачеха, завидевшая непослушного пасынка. Ударила по лицу раскаленным ветром — хлестко, жестко — швырнула под ноги трещины, из которых шел подземный жар. Акон не отступил, двинулся вперед, не слушая хрипло лающего лиса. После часа блужданий, в которых ему не встретилось ни единой души, он наткнулся на странные сизые кусты, чем-то похожие на хвощ, в изобилии растущий на Аквалле. Молодые побеги растения были мягкими, а старые ветви, лежавшие на песке, казались искусными украшениями, выточенными из камня. Акон отломил пару игольчатых отростков, повертел их в руках, и решил собрать еще десяток — если обвязать их нитями, получатся ожерелья для Мариты и дочерей. Увлекшись сбором, он не заметил, что из огромной трещины, рассекающей глинистую твердь, выбрались твари, обликом напоминающие крыс, только с острыми бурыми рогами. Лис, отчаявшийся привлечь внимание Акона, заступил дорогу порождениям Пустоши. И, когда на него напали, принял бой. Вспомнил вкус крови и дал достойный отпор врагам, пятная белоснежную шкуру.
Акон бросил игольчатые ветви наземь, отступил к радужной арке, с трудом дозвался лиса, уговорил его вернуться домой. Отмытая в реке шерсть снова стала белой. Прародитель вызывающих решил, что кровь и смерть остались на Пустоши, не посмели последовать за ними в Акваллу.
Он ошибся. Это стало ясно следующим утром, когда Марита обнаружила во дворе десяток задушенных кур.
Перепуганный Акон бросился к Водопаду Жизни, моля Лль-Ильма изгнать из Акваллы смерть и вернуть его семье прежнюю, беззаботную жизнь. И получил ответ, определивший судьбу вызывающих.
«Мало тебе было даров земли моей? Тесно в ее пущах и перелесках? Не единожды, трижды остерегал тебя лис, но ты, Акон, не послушал защитника своего, и прошел сквозь Арку, и очаровался ветвями каменными — приманкой Пустоши, которую она показывает слабовольным. На тебе лежит вина за кровь, не на спутнике-лисе. Слушай и запоминай, ничтожный: не будет теперь покоя ни тебе, ни твоим потомкам. Жажда силы погонит Идущих-по-Следу в Арки, и только отломив окаменевший росток, смогут они призвать защитника. Лишь на время, на малый срок. Водопад поселит рознь в их рядах, посылая зверя по своей прихоти: кому-то — юркого лиса, кому-то — злого волка, кому-то — трусливого шакала. Дети твоих детей погрязнут в распрях и будут объединяться только перед лицом смертельной опасности».
Слова Лль-Ильма сбылись. Идущие-по-Следу выходили на Пустошь, искали рощи кристаллов и алчно ломали игольчатые ветви, желая продлить жизнь своих защитников. Мерились лисьей везучестью, стравливали волков, кичились силой медведей. И не замечали, что звери, присылаемые Водопадом в ответ на Призыв, почти всегда имели серый, бурый или рыжий окрас. Как напоминание о грязи и крови, запятнавшей белоснежный мех Первого Защитника.
Глава 1. Даллак: Знакомство
Тяжелая дверь сейо захлопнулась, едва не прищемив белый лисий хвост. Вызванный зверь недовольно фыркнул. Даллак вздохнул, потрепал защитника по голове. Тот ехидно осклабился и потрусил вниз по лестнице, цокая когтями по мраморным ступеням.
«Неправда, что они ничего не понимают! Он разозлился, услышав, как меня обозвали голодранцем, и порвал наставнику мантию. Или он почувствовал, что я обиделся, и порвал наставнику мантию, наказывая за мою обиду?»
Даллак махнул рукой — теоретическая часть отношений вызывающего и защитника давалась ему плохо. Лекции наставников влетали в одно ухо и вылетали в другое, не задерживаясь в голове. Нерадивого юнца не выдворяли вон из-за редкого зверя, явившегося в ответ на первый призыв. И не только из-за зверя. Детей из бедных семей, имеющих искру Дара, обучали в сейо бесплатно — опасались вспышек стихийной магии. Дар Идущего-по-Следу давил, заставлял воззвать к Водопаду Жизни, но карал за неверное обращение. Разрушительные ураганы, смерчи, внезапные летние заморозки, сковывающие землю и уничтожающие урожай — кому такие беды нужны? Проще потратить несколько пригоршней кристаллов, которые потом вернутся в десятикратном размере, чем оплакивать персиковые сады. Поэтому закон «двери храмовых школ открыты для всех» выполнялся неукоснительно. Только учили и относились по-разному.
Белый лис попил из стекавшего вдоль лестницы ручья-каскада, окунул морду в воду, отряхнулся и призывно тявкнул. Даллак задумался. По правилам он должен был отпустить, рассеять вызванного за храмовые кристаллы зверя — с урока-то их выгнали.
«Наверняка заставят за мантию платить. Эх, будет мне взбучка от отца!»
Настроение испортилось окончательно. Даллак не стал читать заклинание освобождения, и пошел по улице, наблюдая за лисом. Защитник, впервые оказавшийся за стенами сейо, заметался, жадно впитывая новые впечатления: добежал до порога травяного магазинчика, принюхался, чихнул, избавляясь от запаха мяты, помчался к оружейной лавке. И испуганно присел, столкнувшись с матерым бурым волком, выглянувшим из дверного проема. Чужой защитник сморщил нос, демонстрируя презрение к мелюзге. Подоспевший к лавке Даллак уважительно поздоровался с хозяином волка — тот снизошел до ответного кивка — и поспешил увести своего лиса прочь. От греха подальше. А то не послушается, сцепится...
