Тайны камня и воды (СИ) - Тарьянова Яна

— А как его зовут? — Райна приближалась осторожно, видно было, что в любой миг готова сбежать.

— Пока никак. Мне еще не назначили день испытания. Когда выйду на Пустошь, тогда нареку.

Тонкая ладонь потянулась к лисьему носу. Защитник повел себя как вышколенный взрослый зверь — вежливо понюхал пальцы Райны, унизанные кольцами, наклонил голову, позволяя притронуться к уху.

— Мягкий!

— Он же молодой. Ни улицы, ни Пустоши не знает. Мы сегодня первый раз гуляем, — признался Даллак. — Ну, что? Не боишься? Можно его отпускать?

Дождавшись кивка, он разжал пальцы, поднялся с травы. Размял затекшие ноги, закатал рукава потрепанной холщовой рубахи, и, стараясь держать голема в поле зрения, — каменное чудовище действительно не выходило за калитку — начал выгребать мусор и водоросли из небольшой чаши фонтана. Райна не помогала, но и не мешала. Кружила по траве, стараясь не влипнуть в ежевичный куст, но сохранить безопасное расстояние между собой и защитником. Даллак отметил, что ловкостью новая знакомая не отличается — как ни обходит колючие ветви, все равно на платье из дорогой ткани остаются зацепки.

«Если б мне такую дорогую одежду справили, а я ее порвал... да отец бы убил!»

Райна, похоже, даже не подозревала, что за порванные вещи можно получить трепку. От нее веяло уверенным богатством — как-то сразу чувствовалось, что тощей выросла не потому, что плохо кормили. Скорее, перебирала куски, отпихивая невкусное. Даллак рассмотрел массивный браслет — пустынное серебро и янтарная руна от сглаза — и подумал, что за такой оберег можно купить родительский домишко вместе со всем нажитым добром, да еще и на буйвола с повозкой останется.

«Трясется за нее родня. Обереги, врачеватели... да видно, всё не впрок».

Светловолосая и темноглазая Райна была какой-то выцветшей. Словно болезнь или порча сожрали ее силы, краски и умение радоваться жизни, оставив только тоску и страх. Язык чесался спросить, от чего же такого страшного лечат, что ее — малозимку без магии — решились везти через Пустошь к врачевателям Акваллы. Даллак одернул себя — негоже о таком заговаривать с незнакомкой. Но работать в молчании было скучно, и он стал задавать другие вопросы: все-таки, с настоящей скальницей познакомился. И пусть говорит, что не скальница, все равно таким словам веры нет. Голем рядом есть? Есть. Сама приехала из Рока. Откуда же еще ей приехать?

Райна отвечала сбивчиво, однако от рассказов захватывало дух. Вот ведь повезло — летела из Рока в Предел на дирижабле, оттуда в Акваллу на драконе. Видела Пустошь. Хоть и с высоты, но видела!

— А мне выход разрешат только осенью. И то... — Даллак скривился, не собираясь объяснять, что гулять по Пустоши по своему желанию он, скорее всего, не сможет никогда.

Сейо подсчитывал каждый кристалл, потраченный на обучение. То же самое будет и с выходами. Сразу отработать долг не удастся — Пустошь редко балует новичков. Значит, нарастут проценты, и Даллак начнет выполнять задания Гильдии. И никто не отправит его искать клады. Придется работать как всем должникам: выходить в Арку, садиться на дракона, долетать до указанного участка и собирать зрелые кристаллы. А потом сдавать их привратникам в пользу Гильдии и Храма-Каскада. И так — годы. Если, конечно, лис не учует клад рядом с делянкой.

— Там страшно, — сообщила ему Райна. — Все пропитано магией. Мы видели извержение вулкана. Только-только была равнина, и вдруг выросла гора. Открылся кратер, и потекла лава — я моргнула, а земля клокочет. Страшно. А вдруг дракон упадет?

— С чего бы ему падать?

— Мало ли?..

Даллак подумал, что не о том Райна беспокоится. Дракон-то седока всегда вынесет, а вот от дирижабля неразумного чего угодно можно ожидать. Сломается и рухнет.

Он ободрал остатки мха с волчьих зубов, вытащил у фонтана из глотки пук скользких водорослей. И, ополаскивая руки под хлынувшей струей воды, почувствовал знакомую ноющую боль в груди. Время защитника истекло.

— Он!..

— Рассеялся. Вернулся в Водопад.

Райна присела на корточки, пачкая платье, потрогала заиндевевшую траву:

— Жалко.

— Мне тоже.

Они обменялись понимающими взглядами. И в зеленых, и в темно-карих глазах промелькнула тоска. Сожаление об исчезнувшей сказке, живом воплощении легенды. Но это длилось недолго. Повседневность вступила в свои права. Райна поднялась и пробормотала:

— Я пойду. Если отец вернется, он рассердится. Он запретил мне выходить за калитку.

— Мне тоже надо домой, — Даллака ждали привычные заботы — уборка, готовка, вечерняя подработка в соседской лавке.

— Ты заходи еще, — помявшись, предложила Райна. — Если вдруг будешь мимо... или просто приходи. Поболтаем.

— Если получится, — уклончиво ответил Даллак.

Выбравшись из сада на дорогу, он подумал: случайная встреча — это одно. А вот заходить в гости... от такого приятельства мигом неприятности заработаешь. Хоть и повторяют в Храмах и на улицах, что Рок и Аквалла вот-вот подпишут мирный договор, но разговоры слышны уже полгода, а перемирия все нет. И будет ли?

Скальники воевали с идущими-по-следу уже пару сотен лет. И те, и другие, выходили на ничейную Пустошь сквозь Двери. Только жителям Акваллы проход открывала Арка Водопада, а Року — Арка Скал. Бились, конечно же, из-за кристаллов. Может, скальники тоже прогневали своих богов, и те обрекли их на сбор каменных ветвей, без которых нельзя управлять твердью. А может, нет. Известно было только, что без кристалла враг не мог сотворить голема, так же, как идущий-по-следу — призвать защитника.

Соперники упрямо делили огромную, изменчивую Пустошь, не позволявшую возвести на себе засеки и рубежи. Границы существовали только в воображении, и схватки вспыхивали то возле рощ кристаллов, то в чистом поле, где семеро одного не пропустят и добычу отберут.

Все изменилось лет десять назад, когда на Пустоши появилась третья сила. Открылись старые, запечатанные Двери. На каменных площадках, в низких чашах, хранивших следы копоти, вспыхнули костры. И оттуда вышли саламандры. Казалось бы — идущие-по-следу, черпавшие силу в воде, должны были успешно противостоять огню. Но нет... защитники таяли, когда к ним прикасалось чужое пламя, и не могли добраться до саламандры. Стихийные маги, даже объединившись, были не в силах вызвать бурю, способную потушить пожар. Жизни следопытов спасали драконы — они выносили охотников и сборщиков из огня. Если успевали.

Скальники защищались более успешно. Огонь не причинял вреда големам, а каменные ловушки уничтожали попавшихся в них саламандр. Капканы и стены из скал охраняли участки, на которых чаще всего появлялись рощи кристаллов — и, конечно же, идущим-по-следу туда хода не было.

Главы семи племен и храмовники Акваллы предлагали союз, который был выгоден им, но не особенно-то нужен скальникам. Те справлялись. Справлялись на земле. Однако по-прежнему отставали от идущих-по-следу в воздухе — десяток их дирижаблей не шел ни в какое сравнение с армией выдрессированных драконов. Аквалла предложила платить драконами — Совет Следопытов был готов отменить вето на продажу. Но... пока переговоры не приносили успеха. Рощи-то в воздухе не росли.

Как будущий сборщик, Даллак всей душой радел за подписание договора. Сгореть заживо ему не хотелось. Лучше уж работать под охраной големов. Однако это не значило, что он был готов подружиться с первой же встретившейся скальницей. Он помнил рассказы отца о стычках в Пустоши, ежедневно здоровался с соседом, которому оторвало руку Клыками Скал.

«Ох, и ввалили бы они мне, если бы узнали, что я с Райной подружился!»

Даллак невольно поежился и ускорил шаг — теперь ему хотелось оказаться подальше от богатого района и сада с големом.

Он забыл о Райне на следующий день. Своих забот хватало: отца укусил дикий дракон — на Торге перегоняли молодняк из загона в загон, оплетка порвалась. Хозяин прибавил к паре монет слабенькое зелье исцеления, которое рану только поверху стянуло. Плечо воспалилось, компрессы из подорожника не помогали, зелья стоили дорого, а на подработку отец выйти не мог — замкнутый круг. На третий вечер, когда закончились и деньги, и еда, Даллак пошел на поклон к матери. Не любил заходить в Храм-Каскад, даже с черного хода — чувствовал, что не в свою тарелку заглядывает — но пришлось. Домой вернулся с готовой снедью и зельями и получил скандал от отца. Тот встать не мог, от жара загибался, но подачки от бывшей жены принимать не желал. Даллак терпеливо дождался, пока отец выкричится и задремлет, несколько раз смочил ему губы сильным зельем и оставил флакон на столе. Он постелил себе на полу в кухне, возле холодной печки, и долго вертелся, не мог уснуть. На улице чуть-чуть посвежело, а в комнатах стояла обычная августовская духота — такая плотная, что ножом можно резать.