Серебряный шквал (СИ) - Алферов Екатерина

Месть. Многолетняя, терпеливая месть людям, охотникам, которые убили его семью. Теперь он заманивал людей, например, похищал детей, чтобы привлечь новых охотников и уничтожать их одного за другим. Возможно именно его запечатали на двадцать лет, а потом он снова пробудился…

Железные наёмники попались в эту ловушку не потому, что были слабы. Они стали жертвами чужой войны, которая длилась уже тридцать лет.

И звёздный тигр хотел, чтобы я это знал. Хотел, чтобы я понимал своего противника — не как человек понимает человека, а как зверь понимает зверя.

Мне было гнусно на душе, но я не мог отступить. Тот ягуар… он превратился в чудовище. Не по своей воле, но… Его следовало остановить.

Я продолжил спуск, но теперь каждый шаг давался мне всё тяжелее. Не физически. Я был в хорошей форме и мог идти ещё несколько часов. Дело было в магии места.

Бамбуковая роща становилась всё гуще и агрессивнее. Стебли тянулись ко мне, пытаясь зацепить одежду или оцарапать кожу. Побеги росли прямо на глазах, создавая новые препятствия на пути. А из надломленных стволов всё чаще сочился тот ядовитый млечный сок.

Я понял, что просто идти вперёд больше нельзя. Растения становились моими противниками, и скоро они могли полностью перекрыть мне дорогу.

Пришлось применить силу.

Я обнажил когти и покрыл их тонким слоем звездного металла и металлической ци. Они, как пять отточенных клинков, засветились едва заметным серебристым огнём и стали невероятно острым. Я взмахнул рукой и они прорезали стебли бамбука как масло.

Но каждый удар стоил мне энергии. Металлическая ци текла из даньтяня к оружию, делая его сверхострым, но истощая мои запасы. К тому времени, когда я прорубил себе путь через самую густую часть зарослей, четвёртая звезда заметно потускнела.

— Надо беречь силы, — сказал я себе, убирая когти. — Настоящая схватка ещё впереди.

Я вышел на небольшую поляну у подножия ущелья. В центре её рос огромный дуб — настолько старый и массивный, что пять человек не смогли бы его обхватить. Крона терялась где-то высоко наверху, а толстые корни расползались во все стороны, образуя естественные ниши и гроты. Вернее, когда-то рос… Сейчас великан сбросил всю листву, протянув искалеченные скверной ветви к жестоким небесам. Он был мёртв, причём очень давно…

И сразу же я почувствовал их. Камни, те самые резные камни под землёй, — много, очень много. Сердце формации, спрятанное в корневой системе древнего дерева.

Здесь была пещера.

Вход в неё скрывался между двумя массивными корнями. Но моё чувство ясно говорило — там, за завесой тьмы, находятся люди.

Живые люди.

Сердце забилось быстрее. Неужели дети? А может, кому-то из железных наёмников удалось спастись?

Я осторожно приблизился и заглянул в пещеру. Темнота была почти полной, но звериные чувства позволяли различать основные контуры. Природный грот, расширенный и обустроенный чьими-то руками. По стенам тянулись искусственные ниши, а в полу были выдолблены углубления.

И в самой глубине пещеры, там, где царила кромешная тьма, я различил странные решётки — живые, сплетённые из толстых корней и побегов.

Тюремные камеры.

Я скинул сумку, оставив её у входа, и осторожно двинулся вперёд. Каждый шаг отдавался эхом в тишине грота, но я старался ступать как можно тише.

Чем глубже в пещеру, тем сильнее становился запах. Не только боль и скверна — здесь пахло страхом. Человеческим страхом, свежим и острым. И ещё чем-то растительным, горьким — запахом древесного сока и земли.

— Есть кто живой? — прошептал я, добравшись до первой решётки.

В ответ из темноты донеслось слабое всхлипывание.

— Дядя? — тонкий детский голосок, полный надежды. — Дядя, ты нас спасёшь?

На этот раз голос был настоящим.

Я подошёл ближе к решётке, вглядываясь в темноту. Постепенно глаза привыкли, и я различил маленькую фигурку, прижавшуюся к дальней стенке камеры.

— Как тебя зовут? — спросил я тихо, стараясь не напугать ребёнка ещё больше.

— Лю… Лю Синь, — прошептала девочка. — Дядя, дядя, если ты настоящий, пожалуйста, отведи меня к папе…

Сердце сжалось. Восьмилетний ребёнок, совсем малышка, одна в каменной клетке, не понимающая, почему родители до сих пор её не забрали.

— Я наёмник, пришёл вас спасти, — ответил я. — А остальные дети где?

— Там, — она указала дрожащей рукой в глубь пещеры. — В других клетках. Но Дагэ болеет, а Эргэ совсем не разговаривает.

Я ощупал решётку руками. Живые побеги, толщиной с руку взрослого мужчины, переплетённые так плотно, что между ними не протиснуться даже ребёнку. И повсюду — острые шипы, длинные как иглы. Древесина была странной, неестественно твёрдой, словно окаменевшей. Я попробовал надавить, но побеги не поддались, хотя я приложил немалую силу.

— Отойди от решётки, — попросил я девочку. — И закрой уши.

Она послушно отползла в угол, зажав ладошками уши.

Я выпустил когти и покрыл их тонким слоем металлической ци. Они засветились едва заметным серебристым огнём, становясь острыми как бритвы. Одним быстрым движением я рубанул по нижним побегам решётки.

Древесина оказалась прочнее, чем я ожидал. Когти прошли сквозь неё, но с трудом, словно я резал не дерево, а кость. Звук был тихим, но неприятным, как хруст и скрежет одновременно.

Несколько точных ударов, и я вырезал отверстие достаточно большое, чтобы девочка могла пролезть. Шипы пришлось обламывать руками, и несколько капель моей крови упали на землю, прежде чем порезы затянулись.

— Дядя, ты волшебник? — восхищённо прошептала Лю Синь, выбираясь наружу.

— Что-то вроде того, — улыбнулся я, втягивая когти. — Выходи, но тихо. Мы ещё не в безопасности.

Девочка была грязной и испуганной, но физических повреждений я не заметил. Похититель держал детей живыми и относительно невредимыми. Возможно, им действительно нужны были живые приманки.

— Покажи мне, где остальные.

Лю Синь провела меня к трём другим камерам. В первой сидела Ван Мэй — семилетняя девочка, которая при виде меня разрыдалась от облегчения. Во второй — старший из братьев Чжао, Дагэ. Двенадцатилетний мальчик выглядел бледным и больным, но был в сознании.

— Дядя наёмник, — объяснила ему Лю Синь. — Пришёл нас спасать.

А в третьей камере лежал Эргэ, младший из братьев. Десятилетний мальчишка не реагировал на мой голос, смотрел в пустоту стеклянными глазами.

— Что с ним? — спросил я у Дагэ, вырезая отверстие в его клетке.

— Не знаю, — мальчик с трудом поднялся на ноги. — Третий день как замолчал. Ест, пьёт, но ни слова не говорит. Будто его душа куда-то ушла.

Я освободил и Ван Мэй, и последнего из братьев. Эргэ позволил мне вывести себя из камеры, но двигался как сомнамбула: механически, без признаков осознания происходящего.

Каждое освобождение стоило мне энергии. Металлическая ци текла из даньтяня к когтям, делая их достаточно острыми, чтобы резать магически укреплённую древесину. К тому времени, когда все четверо детей были свободны, четвёртая звезда заметно потускнела, и начала тускнеть третья.

— Что с вами делали? — тихо спросил я у детей, когда мы собрались в одном из гротов.

— Страшный дядя приходил, — прошептала Ван Мэй, крепко держась за руку Лю Синь. — Смотрел на нас, что-то говорил. А потом Эргэ закричал и больше не говорит.

— Какой страшный дядя?

— Высокий, худой, волосы чёрные, длинные и спутанные, — ответил Дагэ. — Глаза жёлтые, как у волка. И когти вместо ногтей. Он дикий… А ещё от него пахло… пахло…

— Смертью, — закончила за него Лю Синь. — Пахло смертью и болью.

Яо-гуй. Дух-оборотень, но не доброжелательный дух природы, а чудовище, искажённое яростью и местью. Тот самый ребёнок, который выжил тридцать лет назад и снова охотился на людей.

— Слушайте внимательно, — сказал я детям. — Мы сейчас выйдем отсюда и пойдём домой. Но идти надо тихо и быстро. И что бы ни случилось — не отставайте от меня.

Они кивнули, даже Эргэ как-то отреагировал на мои слова, дёрнув головой.