Ненормальный практик 6 (СИ) - "Извращённый отшельник"

Народ кивает. Подход старика многим пришёлся по вкусу. Он же продолжил:

— Так вот, если свыше не поступит приказов о перегруппировке или смены позиции, мы разбираемся со своим очагом, выцеливая сержантский состав противника. Ежели кто-то начнёт заходить нашим бравым пехотинцам с фланга — остановим, или хотя бы притормозим, чтобы наши среагировали и перестроились. В остальном же, указываю цель — стреляете. И самое главное — не увлекайтесь, иначе не заметите как попадёте по своим. Кстати, — он снова осмотрел строй. — среди вас все минимум — инициированные, а значит — вы можете не только стрелять, но и драться. Если так случится, что к нам прорвутся, а такое случается, уж поверьте, ещё и в самый неподходящий момент, придётся сражаться в ближнем бою. Держитесь вместе, поддерживайте друг друга. И может тогда не сдохнем. — он ловко перекрутил в руке нож и сплюнул в сторону. — Ещё один важный момент. Если кто-то из вас убьёт подмастерья или офицера — говорите об этом сразу мне или Елизавете. Мы зафиксируем. Если провороните — придётся бежать и рубить башку для доказательства. И лучше тащите голову немедля, иначе кто-то другой присвоит ваш трофей.

— А если её отнимут по дороге к вам? — спрашивают из взвода.

Олаф усмехается.

— Тогда ты идиот, что упустил. Держи британскую головешку крепче, чем свои яйца, парень.

Тут же смех в строю.

— Всё ясно? — спрашивает Олаф.

— ЯСНО! — отвечает взвод.

— Отлично. Теперь ждём приказа идти на позицию. А пока проверьте оружие. Попейте воды. Поссыте. Помолитесь своим богам. Через десять-пятнадцать минут выдвигаемся. Разойтись.

И старик, оставив нас, свалил. Может сам отлить хотел, хрен знает, но торопился будь здоров.

Взвод же никуда особо не расходился. Кто-то просто присел на пенек у старого кострища, другие закурили, третьи стали знакомиться. Сам же смотрю по сторонам. Помимо нашего взвода, остальные наёмники также были на низком старте. Все уже ждали самого действа, ведь ни что не томит сильнее ожидания.

— Смотри, ещё один чудик в маске, — произнёс длинноволосый брюнет с серьгой в ухе из моего взвода, незаметно, как он думал, указав на меня.

— Я на них уже насмотрелся, — фыркнул его собеседник, такой же длинноволосый, только блондин. — Кстати, мастер Леонид Валерьевич тоже маску нацепил, прикинь?

— Наш старик? Ты серьёзно? — поперхнулся от дыма сигареты брюнет.

— Ага. Сказал, что от скользящих попаданий стрел неплохо так защищает. Но сдается мне, он просто хочет повыгребываться. — блондин усмехнулся.

— С чего ты так решил? — не понял брюнет.

— Так он надел точно такую же, как носит магистр «Буря», хе-х.

Второй снова поперхнулся и заржал:

— Во даёт! А я говорил, что он его поклонник!

— Выходит так, — кивнул блондин. — Небось после битвы пойдет проситься в ученики, да вот только гулькин хрен ему, а не ученье. «Буря» — мужик хоть и крутой, но засранец отпетый.

— Это ты верно подметил, — согласился брюнет. — Характер у него похуже бабы.

По соседству тоже шли разговоры о звёздах среди наёмников. Обсуждали и мастеров и магистров. Спорили, кто кого круче, сильнее, популярней. Вообще, зря я недооценивал популяризацию практиков в империи. Оказывается, тут и сплетни и новости и всевозможные выдуманные истории про особенных отличившихся бойцов. Впрочем, разве могло было быть как-то иначе в мире, где практикуют боевые искусства? Здесь сильные становятся идолами. И конечно — звёздами мирового уровня. Наверняка, Разин и Воронцов настолько популярны, что большинство молодежи готовы были бы отдать все деньги, лишь бы стать их учениками. Но первый — вояка до мозга костей и точно бы послал нахрен. Второму явно не интересны никакие барыши — им движет куда более высокие идеи.

— Шестой взвод! Стройся! Идём на позицию!

Донесся голос старика Олафа.

Вот и пришло время.

Выстраиваемся в колонну по четыре человека. Тридцать восемь бойцов, вооружённых луками, да арбалетами. Лизка, как сержант, встаёт во главе, рядом с Олафом. Сам я занимаю место в середине. Самое то, чтобы не выделяться.

— Вольным шагом — марш! — командует старик.

И трогаемся с места. По соседству движутся другие взводы — седьмой, восьмой, девятый. Вся наёмническая бригада приходит в движение. Три тысячи человек, разбитых на сотню взводов, сгруппированных в роты и батальоны.

Снегопад усиливается. Мокрые хлопья налипают на одежду, превращают обзор в размытое белое пятно. Северо-восточный ветер крепчает. Задувает, злыдень, за воротник, швыряет ледяную пыль. Да уж, если так пойдёт дальше, через час-другой разгуляется не просто пурга, а ПУРГА ПУРГУЩАЯ. В таких условиях не то что противника не разглядишь дальше десятка шагов, а хрен собственные руки увидишь. Сплошная белена будет. Что до командиров — им придётся управлять войсками чуть ли не вслепую, полагаясь на донесения гонцов и сигнальные рожки.

Выходим за лагерь.

И тут.

Армия.

Тридцать тысяч человек, выстроенных в боевой порядок.

Толпа? Не-е-ет. Организованная военная сила, разделённая на чёткие формирования. Её ряды тянутся настолько далеко, что конца не видно — исчезают в снежной пелене. А сколько развевается знамен на ветру! Десятки, сотни разноцветных полотнищ с гербами, символами, девизами. Красные, синие, чёрные, золотые, серебряные. Орлы, медведи, соколы, волки. Каждый полк под знаменем, каждая рота со штандартом.

Впереди тяжёлая пехота. Тысячи бойцов в стальных доспехах, со щитами и длиннющими копьями. Выглядят как стена из металла и дерева, непробиваемая, неподвижная.

За ними лёгкая пехота. Без тяжёлых доспехов, но с мечами, топорами, булавами. Более мобильные, готовые затыкать бреши и в случае надобности преследовать отступающего противника.

По флангам выстроилась кавалерия. Сотни всадников на крупных боевых лошадях. Сабли, копья, луки. Кони фыркают паром, бьют копытами.

В тылу — эфирные пушки на колёсах, покрытые гравированными контурами. Не меньше пятидесяти. У каждой команда артиллеристов.

И везде знамёна. Сотни.

— Ох них…я ж себе, — бормочет молодой боец из нашего взвода с рыжими усами. — Сколько их тут…

— Тридцать тыщ, — отзывается другой, мужик лет сорока, со шрамом через нос и колчаном, битком набитым стрелами. — Вся северная группировка Империи. Разин собрал всех, кого мог.

— Вон «Соколиный полк», — говорит седовласый мужичок с козлиной бородкой в шапке с мумифицированной мордой суслика, глядя на знамя с чёрным соколом на золотом поле. — Граф Соколов, значит, тоже здесь. Не думал, что его сюда пригонят.

— Ещё бы не пригнали, — усмехается тот, что со шрамом через нос. — Соколиный полк — одна из лучших кавалерийских частей. Восемьсот сабель, все отборные. Соколов сам ими командует, как говорят. Старый хрыч в седле до сих пор держится крепче молодых.

— А вон те, с железным медведем? — рыжеусый кивает на знамя с медведем, вставшим на дыбы, на белом фоне.

— Медведевский пехотный. Граф Медведев спонсирует. Полторы тысячи штыков. Тяжёлая пехота, первая линия. Если эти парни держат позицию — британцам хана.

— Сколько тут вообще родовых полков собралось? — спрашивают из взвода.

— Дохрена, — отвечает ветеран, оглядывая ряды. — Соколиный, Медведевский, Орловский… Вон серебряный орёл на синем видишь? Это герцог Орлов привёл кавалерию. Тыща всадников. Если они пойдут во фланг, клянусь, мало бриташкам не покажется.

А я смотрю и запоминаю. До этого как-то не было времени ознакомиться с отдельными боевыми единицами империи. То штрафбат, то военные операции. Ни до подробностей состава вооруженных сил империи. Но судя по тому что сейчас вижу, становится понятно. Не только регулярная армия значит, но и родовые полки, спонсируемые и управляемые аристократическими семьями. Не частные армии, как при князьях прошлого. А отдельные военные формирования ещё и со своей специализацией. Одни контролируют пехотинцев, другие — кавалеристов, и так далее по списку. Понятно, что система всё равно устаревшая, но работает. Пока что. Аристократия всеми силами пытается сохранять влияние через военную силу. Пусть формально все эти полки подчиняются императору, но на деле командиры — люди родов-спонсоров. Подобное может создать сложности с единым командованием, но зато даёт мотивацию — наверняка каждый род хочет, чтобы его полк показал себя лучше других. Конкуренция за престиж. Хм-м, интересно, сколько ещё эта система протянет? В моём прошлом мире к нынешним годам такие структуры уже трещали по швам. А Первая мировая вообще изменила всё, революция и вовсе добила старый порядок. Здесь, похоже, пока всё стабильно. Но ведь история имеет свойство совершить такой крутой поворот, что всё может встать с ног на голову.