Забираю вас себе! (СИ) - Солнечная Тина

— Томрин... — прошептала я, — позови Кайрена.

Он напрягся.

— Лея... не думаю, что это хорошая идея.

Я зажмурилась, стараясь не закричать. Всё внутри будто вспухло, ныло, выламывалось изнутри.

— Пожалуйста... — голос сорвался. — Позови Кайрена, слышишь?

Он посмотрел на меня. Молчал. А потом кивнул.

— Хорошо. Я приведу его. Но это плохая идея. Он сделает тебе только хуже.

Я ничего не ответила. Просто отвернулась к стене.

Время тянулось слишком долго. Я слышала, как тихо открылась дверь. Услышала их шаги.

— Она звала тебя, — коротко бросил Томрин.

— Я тут, лея, — отозвался Кайрен. Голос был привычно колючим, раздражённым, будто я снова сделала нечто недопустимое.

Я повернулась на бок. Медленно приподнялась, села. Томрин всё ещё стоял на пороге, не желая уходить.

— Уйди, — сказала я ему.

— Я... не хочу оставлять тебя одну с ним. Ты...

— Томрин, — я посмотрела на него с упрямством. — Уйди. Я не хочу тебя заставлять.

Он медлил ещё мгновение, потом нехотя отступил, бросив взгляд на Кайрена. Тот, как обычно, не отвёл глаз, встретив его взгляд в упор. И только когда дверь за Томрином закрылась — мы остались вдвоём.

Я смотрела на Кайрена. Он стоял, будто в ожидании удара. Взгляд злой, губы сжаты. Руки скрещены на груди. Всё в нём кричало: «Зачем я здесь?» Но сейчас только он мог меня спасти.

— Возьми плеть, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Кайрен медленно поднял бровь, и уголки его губ дернулись в знакомой, кривоватой усмешке.

— Я так и знал, — протянул он. — Не изменилась. Такая же, как и была. Всё же решила поиграть?

Я смотрела на него, и даже не знаю, что отразилось у меня в глазах, но он рассмеялся. Глухо, немного зло.

Я выдержала паузу.

— Делай, что я тебя прошу, Кайрен.

Он продолжал улыбаться, но уже без веселья — одними уголками губ.

— Это не просьба, — сказал он. — Или у меня есть выбор?

Я не ответила.

— Возьми плеть, — повторила я.

Он медленно подошёл к стойке, снял её и протянул мне.

Я покачала головой.

— Нет. Сейчас... я хочу поиграть иначе.

Он нахмурился. Внимательно вгляделся в моё заплаканное лицо.

— Не похоже, что ты в настроении играть, — сказал он. — Что это за игра?

Я опустила взгляд.

— Я хочу... снова сыграть в пятнадцать минут. Помнишь?

Он замер.

Его пальцы медленно сжались вокруг рукояти плети, а потом разжались. Он смотрел на меня так, будто пытался прочесть между слов.

— Нет, — сказал он наконец.

— Что значит — нет?

— Я не буду этого делать.

Он произнёс это не грубо, но жёстко. Как точку. Как удар.

Я смотрела на него, ничего не понимая.

— Кайрен, чёрт возьми! — сорвалось с моих губ. — Ты же меня ненавидишь! Возьми плеть и играй!

Он не шелохнулся. Только посмотрел на меня из-под бровей — мрачно, упрямо.

— Я не буду бить женщину, которая и так уже на грани, — сказал он тихо, глухо. — Даже несмотря на то, что это ты. Даже несмотря на то, что ты — Лея, которую я ненавижу.

Я рассмеялась. Нервно. Резко. Будто надломилась внутри.

Подошла ближе и слабо ударила его кулаками в грудь. Один раз. Второй. Он даже не шелохнулся.

— Я хочу, чтобы ты это сделал, — прошептала я. — Мне это нужно… Не заставляй меня просить.

Он смотрел на меня так, будто видел в первый раз. Будто не мог понять, кто перед ним: Лея, палач, или просто разбитая женщина, заплутавшая в своей боли.

— Нет, — сказал он. — Я не ударю тебя.

Слёзы сами вырвались из глаз. Боль нахлынула с новой силой. Я снова ударила кулаками в его грудь. Сильнее. Резче. Без смысла. Без цели. Просто чтобы хоть как-то выдохнуть то, что копилось слишком долго.

Он не отступил.

И вдруг — резко. Неожиданно. Словно больше не мог терпеть — он схватил меня. Сжал в объятиях и впился в мои губы.

Глухо. Глубоко. Взахлёб.

Я захлебнулась в этом поцелуе. В нём было всё: злость, отчаяние, жажда, которую не признают даже себе. Он целовал так, будто этим мог спасти меня. Или себя. Или нас обоих.

Он оторвался от моих губ, дыхание сбилось, взгляд пылал.

— Хочешь боли? — прошипел. — Позвала меня, потому что знаешь, что мне тебя не жаль? Думаешь, боль спасёт тебя от того, кто ты есть?

— Я хочу это выяснить, — ответила я, не отводя взгляда.

На долю секунды в его глазах мелькнуло что-то — неуверенность, может быть. Или понимание. Но затем он снова шагнул ко мне, притянул за волосы и впился в мои губы уже по-другому — грубо, жадно, яростно. Его поцелуй был огнём, болью, криком, и я ответила с тем же безумием, будто наконец встретила равного себе по этой боли.

Он рывком подхватил меня, швырнул на кровать, словно больше не хотел сдерживаться.

— Ты сама просила, Лея, — хрипло выдохнул он.

Глава 40

Пальцы разрывали ткань на моём теле, обнажая кожу. Он наклонился, впиваясь губами в ключицу, в живот, в бедро. Каждое прикосновение было жестоким, и вместе с тем — таким живым. Его руки сжимали мои бёдра, грудь, бока, будто он пытался вдавить меня в матрас, растворить в себе.

Я не сопротивлялась. Наоборот — тянулась к нему. Искала в этой боли что-то настоящее. Что-то, что расколет меня — и соберёт заново.

Его рука легла на шею, от этого прикосновения по телу прошёл жар. Я сдалась — осознанно, желая найти в этой боли то, чего так не хватало.

Он вошёл резко, заставляя меня вскрикнуть, от того, как он растянул меня, нещадно наполняя собой, но, как сильно хотелось именно этого. Именно его. Он двигался грубо, глубоко, будто пытался выгнать из меня все воспоминания, всю боль, всю неуверенность. Пальцы впивались в мои бёдра, потом скользнули ниже, жадно исследуя. Я выгибалась ему навстречу, тянулась губами к его губам и позволяла им терзать меня, едва хватая воздух.

Потом он вдруг отпустил, но только для того, чтобы перевернуть меня на живот и заставить оттопырить попу кверху и, прежде чем я поняла, что он задумал, он шлёпнул меня — звонко, с глухим стоном удовольствия. И мне было… хорошо. Чертовски хорошо.

— Нравится? — шепчет он хрипло и новый шлепок обжигает кожу. Он меня не щадит, но я и не жажду пощады.

Головка его члена упирается в меня, но не входит в горящие складочки, вместо этого он давит на тугое колечко. Новый шлепок.

— Расслабься, лея, чтобы я тебя не порвал, — говорит он и надавливает сильнее, проникая внутрь. Я замираю, позволяя ему меня заполнить до предела и пытаюсь расслабиться, как он и велит. Его рука скользит по моему животу и опускается на клитор. Новый шлепок приходится туда и я стону от смеси боли и удовольствия. Еще шлепок и одновременный легкий толчок внутри и я теряюсь в ощущениях.

Одной рукой он собирает мои волосы и тянет, заставляя прогнуть спину, другой играет с моим клитором, то поглаживая, то снова шлепая ладонью и продолжает неумолимо двигаться внутри меня, толкаясь все сильнее и жестче с каждым разом.

Я изгибаюсь, отвечаю телом, дышу в такт. Каждый толчок, каждое движение — будто выжигало всё, что было лишним. Он чувствовал мою отдачу, и сам становился безумнее. Мы оба срывались. Обнажались. Растворялись в том, что было между нами. А магия связи сверкала, наполняя его силой.

Он вбивался в меня резко, без пощады, сжимая волосы в кулаке. Вторая его рука — наглая, уверенная — играла с моим телом, как будто знал каждую точку, каждую грань моего безумия.

Каждое движение отзывалось в животе вспышками жара. Было больно. Грубо. И вместе с тем — до безумия правильно. Я не умоляла, только потому, что мои стоны срывались с губ не прекращаясь. Я принимала. Ждала следующего рывка, следующего удара бедер, следующего шлепка, от которого перехватывало дыхание.

Я стояла на коленях, руки дрожали, голова откинута назад. Он был везде. Во мне. На мне. Надо мной. Я была его, и в этом было больше утешения, чем во всех ласках мира.