Тьма и Свет - Пол Томпсон

Китиара расхохоталась.

— Метры склона, и все они должны остановиться на одном и том же месте!

Стурм нахмурился.

— Я надеюсь, что никто не пострадал.

Ступни, ноги и обломки превратились в шестерых пошатывающихся гномов. Наводчик помог им освободиться. Манёвр наконец помахал людям рукой.

— Это значит — вперед! — крикнула Китиара и оттолкнулась. Стурм был застигнут врасплох.

— Нечестно! — закричал он, уперся пятками и перевалился через край утеса по пятам.

Он тут же потерял управление. Сани резко накренились вправо, и Стурм съехал с поворота. Раздался тошнотворный треск, и его сиденье прогнулось под ним. Стурм уменьшил крен, и сани медленно выправились.

Китиара налетела на кочку и отскочила от сиденья на несколько дюймов. Вместо того чтобы напугать ее, эта кочка только усилила ее восторг. Приближалась целая серия кочек, а она нисколько не снижала скорость.

Только наехав на четвертую кочку, она поняла, что попала в беду. Эта кочка сильно ударила ее о хлипкие опоры сиденья. Левый полоз раскололся по всей длине. Гвозди в подошве ее ботинка зацепились, и ее левую ногу отдернуло назад. Помня о том, что Лесоруб сказал о сломанных пальцах на ногах, она не сопротивлялась тяге и была сброшена с саней. Она тяжело приземлилась на правое плечо и покатилась кувырком. Стурм не осмелился остановить свои сани и помчался к подножию. Как только его полозья уперлись в гравий, он поднялся на ноги. Китиара неподвижно лежала на животе.

Стурм подбежал к ней, за ним по пятам следовали гномы. Он опустился на одно колено и осторожно перевернул ее. Ее лицо исказилось, и она произнесла свирепое проклятие.

— Где у тебя болит? — он сказал.

— Мое плечо, — прошипела она сквозь стиснутые зубы.

— Наверное, сломана ключица, — сказал Погодник.

— Есть какой-нибудь способ сказать наверняка?

— Попросите ее коснуться левого плеча правой рукой, — предложил Канат. — Если она сможет, кость не должна быть сломана.

— Какое анатомическое невежество! — сказал Наводчик. — Нужно прощупать пальцами, чтобы найти концы отделенной кости...

— Не позволяй им прикасаться ко мне, — прошептала Китиара. — Если они не смогут доказать это другим способом, они могут решить вскрыть меня, чтобы исследовать мои кости. — Как раз в этот момент Стурм услышал, как Лесоруб сказал что-то о «исследовательской хирургии».

— Кости не сломаны, — сказал Манёвр, стоявший у ног Китиары.

— Откуда ты знаешь? — спросил Лесоруб.

— Я их вижу, — ответил он. — Кажется, там даже нет никаких трещин. Вероятно, это растяжение связок.

— Теперь ты можешь видеть сквозь плоть? — недоверчиво спросил Стурм. Выражаясь так прямо, Манёвр внезапно понял, что он делает.

— Клянусь Реорксом! — сказал он. — Это потрясающе! Интересно, что еще я могу видеть насквозь? — Гномы столпились вокруг него, забыв о Китиаре. Они по очереди заставляли Манёвра вглядываться в их тела и описывать то, что он видел. Крики «Гидродинамика!» наполнили воздух.

 Китиара попыталась сесть, но от боли у нее перехватило дыхание.

— Не двигайся, — предупредил Стурм. — Мне нужно будет найти что-нибудь, чтобы перевязать твое плечо.

Он порылся в своих вещах и нашел свою единственную смену рубашки — белую льняную блузу, сшитую лучшим портным Утехи. С сожалением он разорвал ее на полоски шириной в дюйм и связал их концы в одну длинную повязку.

— Тебе придется вытащить руку из рукава, — сказал он.

— Разрежь швы, — сказала Китиара.

Стурм проверил.

— Швы внизу. Тебе все равно придется его снять.

— Хорошо. Помоги мне встать.

Так аккуратно, как только мог, Стурм помог Китиаре сесть. Ее лицо побледнело, и когда он попытался высвободить руку из ее правого рукава, слезы боли потекли по ее лицу.

— Знаешь, я никогда раньше не видел, чтобы ты плакала, — сказал он тихим голосом.

— Ах! Ах! В чем дело, разве ты не знал, что я могу?

Стурм промолчал и отвернул ее меховой плащ. Кожу он мог бы разрезать, но под ней все еще была ее кольчужная рубашка.

— Мне придется перевязать тебя через голову, — сказал он.

— Да, да, — сказала она. Боль сделала ее нетерпеливой.

Он сел лицом к ней и осторожно приподнимал ее правую руку, пока она не смогла положить ее ему на плечо. Стурм намотал льняную повязку на плечо Китиары и под мышку.

— Достаточно плотно?

— Да — ответила она дыша с трудом.

— Я оставлю достаточно ткани, чтобы сделать перевязь, — сказал он сочувственно.

«Я думал, она будет сильнее этого, — подумал Стурм, перевязывая, — наверняка она была ранена в бою и похуже этого!» Вслух он сказал:

— Со всем твоим боевым опытом ты, должно быть, хорошо разбираешься в полевых повязках. Я все делаю правильно?

— Я никогда не была ранена, — пробормотала Китиара. — Несколько порезов и царапин, вот и все.

— Тебе повезло. — Стурм был поражен.

— Я не позволяю врагам подобраться достаточно близко, чтобы причинить мне вред.

Стурм помог ей встать. Он перекинул пустой рукав через плечо Китиары. Гномы энергично обсуждали природу развивающегося таланта Манёвра.

— Очевидно, он видит тонкое разновидности света, которое обычные глаза не могут обнаружить, — сказал Лесоруб.

— Любому дураку очевидно, что это не так, — возразил Наводчик. — Суть в следующем: Манёвр испускает из своих глаз лучи, которые пронзают плоть и одежду. Источником его зрения должны быть его собственные глаза.

— Гм! — прервал его Стурм, — Не могли бы вы привести этот аргумент во время движения? Нам предстоит долгий путь и короткая ночь, чтобы сделать это.

— Как себя чувствует леди? — спросил Канат. — Она может ходить?

— Я могу бежать. Как насчет тебя? — с вызовом спросила Китиара.

От разбитых остатков саней почти ничего не осталось, что можно было бы спасти. Стурм понял, что впервые гномам придется путешествовать налегке; у них не осталось средств, чтобы нести свое тяжелое, бесполезное снаряжение. Они колебались, что взять, а от чего отказаться. Гномы собирались принять предложение Каната о том, чтобы присвоить числовые значения каждому предмету, а затем выбрать общую стоимость предметов, не превышающую двухсот очков на одного гнома.

— Я ухожу, — коротко сказала Китиара. Она попыталась взвалить на плечо свой и Стурма спальные мешки. Стурм поймал лямки и забрал у нее оба свертка. — Я проиграла пари, — призналась она.

— Не будь дурой, — сказал он. — Я понесу их.

Они прошли около полумили и остановились, чтобы дать гномам догнать их. Как они гремели и звенели! У каждого гнома на жилете и поясе болталось по целой мастерской разных инструментов.

— Надеюсь, нам не придется ни к кому подкрадываться, — пробормотала Китиара. Усталая, но стойкая группа снова собралась и направилась к великому обелиску и Голосу, который его населял.

Под их ногами прошло десять миль, когда Лесоруб начал жаловаться на то, что у него стучит в голове. Его коллеги шутили на его счет, пока Стурм не заставил их замолчать. Погодник бегло осмотрел Лесоруба.

— Я не вижу ничего необычного, — сказал он.

— Не надо кричать, — сказал Лесоруб, поморщившись.

Погодник удивленно поднял свои белоснежные брови.

— Кто кричит? — мягко спросил он.

Наводчик стал отходить за спину Лесоруба и, когда тот скрылся из виду, щелкнул пальцами. Лесоруб пригнулся и поднял руки вверх, чтобы отразить невидимый удар.

— Вы слышали треск молнии? — сказал он, его голос дрогнул.

— Очень интересно. Слух Лесоруба обострился, как и зрение Манёвра, — сказал Наводчика.

— Значит ли это, что мы получим еще больше способностей? — поинтересовался Погодник.

— Похоже на то, — серьезно ответил Наводчик.

— Хватит кричать! — шепотом попросил Лесоруб.

Канат быстро смастерил для Лесоруба грубые наушники из полосок ротанга от его бутылки с водой и связки старых носков. Заткнув уши, Лесоруб улыбнулся.

— Теперь гораздо меньше стучит, спасибо!