Обманутая драконом. Сирота в Академии магии (СИ) - Смертная Елена

— Как ты? — тихо спросил я, чтобы предупредить Дако о своём приближении.

Она вздрогнула, словно вынырнула из этого самого пруда, в котором вместо воды плескались беспокойные мысли. Обняла себя руками и потерла ладонями плечи.

— Всё нормально. Кажется.

От веселой наивности котёнка не осталось и следа. Сегодня эта девочка стала чуточку взрослее. Жаль, что подобным способом. И всё же это полезно, учитывая, как много ждёт её впереди.

— Замерзла?

Я поравнялся с Дако, ощущая, как к ботинкам подступает влага. Ещё немного и будем стоять в воде. Но её саму, кажется, это нисколько не смущало.

— Нет.

Мы смолкли. Я решил не наседать на неё какое-то время. Просто ждал, когда она сама заговорит.

— Что теперь будет с Фанни? — вопрос обжег ей горло.

— Я всё исправил. Будет заявлено, что Рейк просто уехал. А через несколько лет объявят о его смерти, но найдут документы, по которым Фанни станет полноценной наследницей.

— Так можно? — женский голосок моментально зазвучал оживленнее.

— Да. Так нужно. Пока она учится в академии, ей необходим номинальный патрон. А дальше Фанни сможет стать самостоятельной и жить своей жизнью.

— Значит… его всё же ждёт смерть?

— Не от моих рук. И только если так решит суд. Ты ведь этого хотела?

Я вопросительно посмотрел на Дакоту. Русая головка неуверенно кивнула. Но отпечаток печальной задумчивости так и остался на молодом лице. Её явно волновало нечто большее.

Я и истинный цвет моей ауры?..

— Дакота, могу я сделать что-то, чтобы тебе стало лучше?

— Лучше? — она непонимающе нахмурилась.

— Тебя явно что-то гложет. Я не знаю, о чём именно ты думаешь. Но в детстве матушка всегда учила: если человеку плохо, а ты не понимаешь, как ему помочь, просто спроси прямо. И тогда ты точно не окажешься навязчивым или равнодушным.

Я улыбнулся. Надеялся «выплыть» из ситуации на очередном добром напутствии матери. Но Дако с растерянной задумчивостью посмотрела на наше отражение в водной глади и вдруг спросила:

— А можно мне когда-нибудь познакомиться с вашей мамой?

Такого вопроса я никак не ожидал. Заметив, как удивление появляется на моём лице, котёнок тихо произнесла:

— Простите. Глупость какую-то спросила…

Глупость. И правда. Тебя ведь, моя милая, никогда не выпустят за пределы этого мира. Возможно, ты не увидишь ничего дальше академии, города и королевского дворца. Ты начала в клетке, в ней и придется остаться. Лишь прутики могут смениться на более позолоченные.

От этих мыслей даже у меня на душе стало тяжело. А я давно перестал жалеть сироток просто потому, что у них тяжелая судьба.

— Ну почему же? — я улыбнулся с идеальной отточенностью и положил ладонь поверх русых волос. К моей радости, Дако не дернулась. — Когда подрастешь и получишь ядро, может, мы что-нибудь придумаем. Уверен, ты ей понравишься.

Очередная ложь для очередной женщины. Но хоть в конце я постарался присыпать правды. Моя мама и правда была бы без ума от столь милой, доброй и наивной девочки. Она всё ещё живет мыслью, что когда-нибудь я передумаю и женюсь. Кажется, смерть моей предыдущей невесты мама переживала даже сильнее, чем родственники самой Алении.

И вот я в новом витке чужого мира. В очередном колесе фатума, где в центре опять оказалась юная девушка.

Что же, милая моя Дакота, если тебе и будет суждено погибнуть в конце этой мировой гонки, надеюсь, не от моей руки.

С этой мыслью я с особой нежность погладил русую голову и убрал ладонь. На секунду мне показалось, что котёнок потянулась следом, будто я отбираю у неё последние крупицы тепла. Как настоящая кошка, которая желает, чтобы хозяин продолжал ласки. Однако девочка быстро одернулась и осуждающе поджала губы.

Я внутренне выдохнул. Простроенная мною по крупицам связь не потерялась окончательно.

— А поле с цветами, — заговорила вдруг Дако, — это была ваша иллюзия, да?

— Да. На самом деле, мы всё время находились в кабинете.

— Очень натуральная. Я даже чувствовала запах цветов.

— Спасибо, — я наклонился и поймал проплывающий мимо бутон в кувшинке. — В этой магии я лучший.

Затем смахнул с лепестков влагу и протянул его Дакоте. Та тоскливо улыбнулась, перенимая маленький подарок.

— Но вы мне лжете, господин Ласориан, — тихо шепнула она вдруг, крутя в руках цветок.

Меня будто кольнули иголкой. Я даже напрягся на мгновение, но Дако меланхолично добавила с тяжестью горького принятия:

— Я никогда не смогу выбраться из Артикалиса.

Почему-то эти слова, сказанные с такой тоскливой, искренней печалью, задели меня сильнее, чем я ожидал. Неужели она что-то поняла?

— Это ведь запрещено законом, — продолжила Дакота, и я выдохнул. — Но это ничего. Я привыкла так жить, — она посмотрела на высокий забор, пальцы сжали цветоножку столь сильно, что та готова была сломаться. Кажется, котёнок еле справлялась с желанием заплакать. — Однако вы можете… можете показать мне море?

— Море? — я запнулся об эти слова.

— Угу. И горы. И другие города. Всё, что есть хотя бы в этом мире.

— Ну… конечно. Когда у тебя будут каникулы…

— Нет, нет. Сейчас. Хоть что-нибудь.

Она сакрально прошептала эти слова, будто просила меня о чём-то противозаконном. В это мгновение мне показалось, что передо мной совсем маленькая девочка. Та самая, которая ещё живет в закрытом приюте. Которая молится, чтобы за ней пришла мама и забрала домой. Но делает она это уже по инерции, ведь давно поняла, что ничего подобного не будет. Девочка, которую засмеют остальные дети, если когда-нибудь она скажет, что хочет посмотреть на море. Ведь оно где-то там, за высокой оградой. В мире, которого словно и не существует для этих «избранных малышей».

Тут я понял, что горло зацарапал ком. Взгляд зеленых глаз, полный мольбы о такой глупости, как иллюзорное море, пробило даже редкостного циника, каким я успел стать.

Кажется, я сочувствовал моему котёнку…

— Конечно, — прокашлявшись, кивнул я и протянул Дакоте руку.

Она аккуратно вложила свою ладонь. Как-то даже недоверчиво, словно боялась, что обману. Не потому что опасалась конкретно меня, просто уже перестала надеяться. Даже сама не понимала, но давно согласилась на всё и отчаялась. Как Фанни, которая готова была отдавать себя по кусочкам, лишь бы хоть один любимый ею человек был рядом. И плевать, что сам он любит её только как объект грязной выгоды.

Наверное, никогда я не выстраивал иллюзию с такой отчётливой точностью. Чтобы каждый кусочек мозаики был на своём месте. Мысленно я и сам перенесся в тот первый раз, когда мы с семьей оказались на море. Когда мама вела меня за руку, пока маленькие ноги утопали в песке. Когда отец первый раз посадил на плечи, и я вдохнул полной грудью солоноватый воздух.

Можно ли создать магической картинкой всё это? То тепло и любовь, которые неосознанно ощущаешь в детстве, когда родители дарят тебе такую, казалось бы, простую вещь. Простую для тебя, и никогда недоступную другому ребенку.

Поскольку я уже не раз прикасался к Дакоте, я смог воздействовать иллюзией и на её разум. Потому вода, которая дотрагивалась до наших ног, начала казаться ей куда теплее. Вместо мокрой, зябкой травы под подошвой появился нагретый песок. А на месте высокой ограды теперь сияло бескрайнее море. Истинное олицетворение свободы.

Я сжал руку Дакоты крепче. Как мама, которая держала, чтобы я не запнулся в песке.

Тогда Дако открыла глаза. Не знаю, зачем она их закрывала, но это показалось… милым. Словно ребенок, которому несут подарок, и он не хочет увидеть лишнего, чтобы не испортить сюрприз.

На её лице моментально отразился неподдельный восторг. Такой всепоглощающий и искренний, что зеленые глаза вновь наполнились слезами. Эмоции нашли выход. В ней накопилось так много за сегодняшний день. То были ужасные чувства беспомощности, страха и гнева. Но сейчас она старалась плакать от мысли, что счастлива.

— Можно? — спросила она, скинула ботинки, и потянула меня за собой дальше в воду. Я же сделал так, чтобы каждая песчинка под ногами кольнула её пяточку, словно все они настоящие.