— Ещё немного, — сказал Арагон. Его голос был низким, грудным.
Я увидела, как впереди поднимается пар — белый и плотный. И через несколько шагов мы вышли к источнику.
Я остановилась. Место было скрыто среди скал, будто сама природа решила спрятать его от чужих глаз.
Небольшая чаша, выточенная водой и временем, наполнена горячей, мутной водой. По каменным стенам стекали капли, сбегали вниз и падали в озерцо.
Вокруг рос мох, а над водой висел пар, подсвеченный лунным светом.
Я вдохнула глубже.
— Здесь… красиво, — прошептала я.
Арагон стоял за моей спиной, и я чувствовала его взгляд, словно лёгкое прикосновение к коже.
— Да, — сказал он. — И безопасно.
Я обернулась. Он был совсем рядом — высокий, в плаще, со снятым капюшоном. Свет падал на лицо мужа, вычерчивая каждую линию.
Шрам пересекал щеку, делая выражение ещё более резким, первобытным, опасным. Он смотрел на меня, не моргая.
— Спасибо, — сказала я, — дальше я сама.
Он не ответил.
— Правда, — я попыталась улыбнуться, — я справлюсь.
Он чуть качнул головой, но не двинулся.
— Я подожду.
— Арагон, — я выдохнула его имя, — уйди, пожалуйста.
Он сделал шаг назад, но всё равно остался.
Опёрся плечом о скалу, скрестил руки.
— Кьяра, что я не видел? Мы с тобой в браке больше двадцати лет.
— Арагон! — возмутилась я.
— Я не могу уйти, — сказал он негромко.
— Почему? — спросила я.
— Потому что я уже видел, как ты исчезаешь. Если отвернусь — вдруг снова потеряю.
Я замолчала. Что-то в его голосе заставило сердце дрогнуть. Я повернулась к воде, присела на корточки и опустила ладонь.
Тепло окутало пальцы, пошёл лёгкий пар.
— Мне нужно смыть всё это, — сказала я. — Грязь, кровь.
— Смывай, — ответил он спокойно. — Я не трону тебя.
Я встала спиной к нему, медленно расстёгивая свою куртку.
— Ты ведь не уйдёшь, да? — спросила я.
— Нет, — просто ответил он.
— Тогда хотя бы не смотри, — попросила я.
— Я постараюсь, — сказал он, и в его голосе мелькнула тень улыбки.
Она соскользнула с моих плеч, но Арагон подошёл и подхватил ее.
Аккуратно сложил и положил на каменный выступ.
Я потянулась к рубашке, расстегнула все пуговицы, но не успела снять, он опередил меня.
Снял её с моих плеч — так мягко, так осторожно, что от одного этого движения кожа покрылась мурашками.
Он тоже аккуратно отложил рубашку рядом, к куртке.
Потом его пальцы нашли застёжку от моего кружевного бра на спине.
Я замерла, но он не торопился, будто ждал моего разрешения. Я только кивнула. Арагон расстегнул застёжку, и я сняла с себя лиф. Он взял его.
Он провёл по изгибу спины, не прикасаясь сильно, но так, что от этого почти не осталось воздуха в легких. А потом его ладони легли мне на талию, огладили живот и пупок.
Потом его пальцы скользнули к пуговице на моих брюках.
Одна, другая…
Ткань поддалась, и он осторожно потянул за пояс, помогая мне стянуть их вниз. Опустился позади меня на колени. Снял мои сапоги и брюки, потом оставшуюся часть белья.
Я почти не дышала. Всё внутри сжалось тугим узлом. Я была полностью обнажена.
Арагон не позволял себе ничего лишнего, как и обещал, только провел ладонями по бёдрам, по животу, а потом подтолкнул меня к воде.
— Иди, — тихо сказал он, — иди в воду.
Но я повернулась к нему. Встретила взгляд — горячий, тёмный, прожигающий насквозь. Его дыхание стало еще более тяжелым и глубоким, но я не сдвинулась.
Я расстегнула застёжку на его плаще.
Он не остановил.
Плащ скользнул на камень.
Потом я потянулась к застёжкам брони, одну за другой расстегнула. Сняла с его широких плеч. Грудь была перевязана бинтами, местами запёкшимися от крови.
Я потянулась к его ремню, смотря в черные, наполненные жаждой глаза, но он остановил меня, перехватил руки.
— Кьяра, — сказал он низко. — Я сам. Иди в воду.
— Что я там не видела, Арагон? — усмехнулась я. — За годы нашей совместной жизни, — вернула ему его же ответ.
Он улыбнулся краешком губы, и глухо, почти беззвучно выдохнул:
— Ведьма-а…
Я тоже улыбнулась уголками губ и отвернулась.
Подошла к краю источника, спустила в воду ноги, привыкая к температуре, а потом медленно опустилась в нее.
Тёплые волны сомкнулись вокруг тела, обволакивая кожу.
Я слышала, как позади меня Арагон снимает остатки одежды, но не оборачивалась.
Вода поднялась до груди, я немного отплыла к противоположной стороне.
Когда обернулась, он уже был в воде, по грудь. Я подплыла к нему.
Он протянул руку к мылу, а я, не дожидаясь, потянулась к его спутанным волосам, собранным в небрежный узел. Он молча подался ближе.
Я распустила волосы — они рассыпались по плечам. Он сделал тоже самое и расплёл мою косу.
Густой туман делал всё вокруг нереальным, будто мы оказались вне времени.
Он развернул меня к себе спиной.
Сам присел на каменный выступ в воде, так, чтобы не намочить бинты — хотя это было бессмысленно.
Положил руки мне на плечи, чуть надавил, направляя ниже, чтобы я погрузилась. Потом начал распутывать и намыливать мои волосы. Пахло кедром.
Он распутывал пряди за прядью, осторожно, словно боялся причинить боль.
Несколько раз омыл меня с головы до плеч, потом мыльными ладонями провёл по шее, по спине. На груди я остановила его руки — не позволила.
Мы и так шли по слишком тонкому мосту между тем, что можно, и тем, что нельзя.
Я повернулась к нему.
В его взгляде было столько жадного огня. Я подняла руки к его волосам — теперь моя очередь. Тот развернулся ко мне спиной, погрузившись в воду и оперившись на каменный выступ руками, он запрокинул голову назад.
Длинные, густые, спутанные волосы были такими же длинными, как у меня. Я неторопливо вымывала их, разделяя прядь за прядью, чувствуя, как его дыхание становится неровным.
Он едва заметно вздрагивал, сжимал пальцами каменный край, напрягался всем телом.
Но держал себя в руках.
Я положила мыло рядом с ним и начала смывать остатки пены с его спины.
Пальцы скользили по шрамам — старым, новым, пересекающим кожу.
Их было так много, что сердце сжималось от боли.
Потом я повернула его к себе. Его глаза были чёрными, полными сдержанного желания. Грудь тяжело вздымалась.
Я сняла повязку, обмыла рану, огладила мыльными руками его плечи и живот.
— Дальше я сам, — сказал он тихо, почти шёпотом.
— Конечно.
Я закончила и первой выбралась из воды.
Кожа покрылась гусиной кожей от холодного воздуха.
Он тут же сказал:
— В рюкзаке есть ткань. И чистая одежда для тебя.
Я удивлённо подняла голову. Думала, придётся снова надевать грязное.
Но Арагон позаботился обо всём, пока я спала.
Я взяла одежду и завернулась в тёплую ткань.
Смотрела, как Арагон заканчивает омовение.
Это было завораживающее зрелище.
Вода струилась по его телу, по плечам, по груди, стекала по шрамам, по тем самым линиям, что хранили следы войн.
Его тело — мощное, закалённое, сотнями боев притягивало взгляд.
Даже шрамы не портили его.
Они, наоборот, шли ему — придавали суровость, силу, неукротимость.
Только один шрам пугал — тот самый, что проходил прямо у сердца.
Тот, который почти лишил его жизни.
— Ты изменил после этого ранения? — спросила я тихо, не сразу решаясь поднять взгляд.
Арагон замер, стоял по пояс в воде.
Он долго смотрел на меня, закутанную по грудь в ткань, сидящую на камне у источника.
— Да, — произнёс он наконец.
Потом мы собрались и добрались до стоянки. Воздух там был прохладнее, и запах дыма от костра тянулся по ветру. Этьен и Ройберг уже приготовили ужин — простой, но сытный. Много мяса и каши.
Кошка сидела рядом с костром, грея лапы, а котёнок спал, свернувшись клубком у ног Алекса.
Лири разливала по чашам травяной отвар, тихо переговариваясь с лордом Соем.
