Развод с драконом. Отвергнутая целительница (СИ) - Лисина Василиса

Я подошла к той, рядом с которой находился кучер. Бородатый мужчина в слегка потрепанной почтальонской форме чесал затылок, глядя на холм. Он тоже услышал взрыв.

— Прошу прощения, можно вас на пару слов? — отвлекла его я.

Заплатив несколько монет, я уговорила кучера подвезти меня и не задавать лишних вопросов. Повезло, что его путь лежал через мой родной город, поэтому пересаживаться мне не придется.

— Пока садитесь, эли, — махнул рукой в сторону кареты кучер. — Только загляну в таверну, попрошу помощи. Нам явно придется расчищать дорогу.

Надо же, «эли». Он заметил, что на моей руке нет обручального кольца. Я оставила его лежать рядом с бумагами на последнем сплетенном для мужа кружеве.

Я устраиваюсь между ящиков поглубже в карете, разместив чемодан рядом, пока кучер ищет крепких мужчин в подмогу. Ко мне он никого не подсаживает: помощники взяли лошадей. Карета дернулась, и мы поехали.

Транспорт немного трясло на кочках. Это ничего, главное, что я осталась жива.

Вскоре мы остановились, но я осталась сидеть внутри. Мужчины громко обсуждали, что же случилось с перевернувшейся и сгоревшей каретой, радовались, что не начался пожар. Жалели неизвестного им пассажира и сходились на том, что кто-то специально с дальнего расстояния направил магический заряд прямо в карету.

Но среди этих разговоров я все отчетливей слышала чей-то отчетливый плач. Прислушавшись, я различила всхлипывания и причитания.

— Госпожа, как же так… Как же так…

Это был голос Милы? Что она делала здесь?

Я должна была убедиться, не показалось ли мне. Выглянула из почтовой кареты и замерла от увиденной картины. Мила сидела на коленях и громко плакала, прижимая к себе тряпку, выпавшую из раскрывшегося чемодана.

В карете зияла дыра, в которой все было черным-черно, а на дороге и траве валялись выпавшие чемоданы, вещи лежали в грязи, а ткань дорогих платьев трепал ветер. Полный хаос, прямо как то, во что превратилась моя жизнь буквально за день.

Рядом спокойно стояла Морковка, наша старая лошадь, от которой кучер уже давно хотел избавиться, и меланхолично жевала. Хотела бы я сейчас иметь хоть толику от ее равнодушия.

Я осторожно выбралась из кареты. Мужчины и кучер были заняты тем, чтобы освободить дорогу, и в нашу сторону пока не смотрели.

— Мила, я жива. Не плачь, — мягко произнесла я, приблизившись к своей бывшей горничной.

Мила подняла на меня полный потрясения взгляд, а потом слабо, неверяще улыбнулась и принялась размазывать слезы по щекам.

— Госпожа! — она подскочила и расставила руки, чтобы обнять меня, но вовремя остановилась. — Я думала, что никогда вас больше не увижу.

— Я тоже так думала. Надеялась, что ты уволишься и найдешь место получше, — покачала я головой.

— Как я могла оставить вас? Ее неизвестно, что ждало вас в этом поместье Ланжерон! Я лишь надеялась, что вы вновь примете меня, госпожа, хоть служанкой, хоть прачкой…

— Спасибо, Мила, — тихо, искренне говорю я.

Удивительно, что в доме мужа остался кто-то, настолько преданный мне. А я ведь ничего особенного не сделала, лишь раз заметила аккуратность и внимательность Милы и перевела ее из обычных служек на должность личной горничной.

— Как видишь, со мной все в порядке. Я справлюсь, так что ты можешь вернуться в город, — заверила я ее. — Прошу, никому о случившемся не говори.

— Я поеду с вами, — решительно произнесла она.

— Ты уверена? Поначалу будет нелегко.

— Тогда тем более вам нужна будет моя помощь, — шмыгнула носом служанка. — Не прогоняйте меня, госпожа.

— Хорошо.

У Милы доброе сердце. Именно поэтому я не хотела брать ее, или кого-либо еще, с собой: чтобы не портить таким хорошим людям будущую карьеру. Одно дело работать на главного магистра, или даже уйти от него с рекомендацией, а другое — быть слугой разведенной леди без каких-либо накоплений.

Мы подождали, пока мужчины, прибывшие на помощь из ближайшей таверны, расчистили дорогу и уехали. Я дала кучеру еще две монетки за то, чтобы он взял Милу с нами. Морковку привязали позади, разрешив использовать ее в качестве сменной лошади.

— Госпожа, — шепотом сказала Мила, когда мы продолжили путь, усевшись в глубине кареты на ящики. — Может, надо было взять остальные ваши вещи? Отчего же вы едете только с одним чемоданом?

— Лучше будет оставить все как есть, ведь тогда меня не станут искать. Весь салон кареты разворочен, от обивки сидений почти ничего не осталось, как я успела заметить. Пусть же все считают, что и мое тело уничтожено взрывом.

— Это так ужасно, госпожа, — всхлипывает Мила и надолго замолкает.

Мерный шум колес и красивое закатное небо, что я видела, глядя в маленькое окошечко, никак не сочеталось с тем, что творилось внутри меня. Кажется, я сжала все чувства, убрала их в самые дальние части души, чтобы забыть о них, но они то и дело грозили вырваться и устроить взрыв. Такой же взрыв, какой я совсем недавно имела удачу видеть со стороны.

Но я не должна была позволять чувствам брать вверх, не сейчас. В поисках хоть какой-то опоры я достала из-под воротника свой родовой кулон, который никогда не снимала, и сжала его в руке. Может быть, потом, когда доберусь до дома отца, когда обустроюсь, когда никто не будет видеть, я позволю себе слезы. А сейчас не время.

— Госпожа, но все же, может быть, вам лучше поехать в поместье, как и было задумано? — Мила решилась высказать то, что явно беспокоило ее всю дорогу. — На первое время мы справимся, но что потом? Если все будут думать, что вы мертвы, то никакого содержания господин не выделит. На что вы будете жить?

— Я ведь не только госпожа Кранш… Уже бывшая Кранш, — горько улыбнулась я. — У меня есть профессия, которая вполне позволит нормально жить. Пришло время вспомнить, что я значу сама по себе.

Я сказала это не только для того, чтобы успокоить Милу, но и чтобы настроиться самой. Теперь мне не нужно думать и беспокоиться о бывшем муже, пора вспомнить, кем я была до свадьбы с Сандром. Не зря же он полюбил меня тогда.

Заснула я прямо сидя на ящике, ведь лечь здесь просто негде. Сон получился чуткий и тревожный, без сновидений. Несколько раз я просыпалась, но неизбежно проваливалась в дрему вновь, заставляя себя закрыть глаза.

Если не спать, то снова начну думать о Сандре. Бесконечно прокручивать в голове наш последний разговор, думать о том, в какой момент все пошло не так. Какая разница? Уже ничего не вернуть.

Наконец, карета остановилась, а я проснулась окончательно. В маленькое окошко бил утренний свет. Мы приехали в Анкар — город у побережья, где я выросла, где находится мой родной дом.

Мы с Милой вышли из кареты и дошли до дома моего отца пешком. Город только начал просыпаться, мелкие лавочники только раскладывали товар, а по улицам почти никто не ехал и не ходил.

Наш дом находился на отшибе, недалеко от моря и скал, куда я любила убегать в детстве несмотря на запреты отца. Впервые за эти сутки в груди появляется подобие радостного предвкушения: я увижу отчий дом впервые за много лет. Интересно, как он изменился? Я посадила на заднем дворике яблоню, прижилась ли она?

Но, когда наконец смогла разглядеть наш дом, скрытый за разросшимися деревьями стоящими вдоль дороги, я замерла на месте. Прямо на пороге нашего дома, преграждая путь, спал зверь.

Крупный, из семейства кошачьих, с необычной красно-оранжевой шерстью, переливающейся на солнце словно языки пламени. Магический огненный тигр, насколько я могла судить, потому что видела такого только на картинке в учебнике.

Услышав нас, тигр открыл глаза.

Глава 6

Желтые глаза зверя словно светились, я не могла отвести от них взгляд. Все мои чувства кричали об опасности, но в то же время что-то мешало действовать. Краешком сознания я понимала, что попытки защититься или убежать бесполезны: если тигр захочет, он догонит и убьет.

Но зверь не торопился проявлять агрессию. Он настороженно смотрел на нас, и на этом все. Может быть, мне стоило попытаться поговорить с ним?