Зеленая истинная генерала дроу (СИ) - Жнец Анна

В моем скромном домике была только одна постель, и представляла она собой груду шкур и тряпья, сваленных на землю.

Пока пленник топтался на пороге, я зажгла лампу и подвесила ее к одной из гибких деревянных жердей, что составляли каркас палатки. Затем разобрала свою лежанку, чтобы сделать ее пошире. Теперь моя постель была не такой высокой и мягкой, как раньше, зато могла вместить двоих.

— Садись, — сказала я и плюхнулась на шкуру степного волка.

Дроу поднял руку и, водя ею перед собой, сделал один неуверенный шаг вперед. Я закатила глаза и помогла ему усесться.

— Ты голоден? У меня осталось немного сухих грибов.

Пленник молчал. Только таращил на меня пустые глаза, поддернутые дымкой.

Я порылась в своих вещах и достала на свет холщовый мешочек с остатками провизии.

— Вот, держи.

Когда я опускала этот мешочек на колени эльфа, то заметила, что его штаны красноречиво топорщатся спереди. Извращенец!

— Ешь. Это съедобно.

Пленник не шелохнулся. Его общество и этот жутковато-застывший взгляд уже порядком напрягали.

— Если ты боишься, что я хочу тебя отра… — ворчливо начала я, но дроу меня перебил.

— Можно я тебя потрогаю? — вдруг спросил он тихим хриплым голосом.

Что?

Я застыла с открытым ртом. Сначала я решила, что неправильно поняла этого ненормального или что он плохо владеет всеобщим языком и просто не так выразился, но эльф повторил на своем родном:

— Можно я тебя потрогаю?

— Сдурел что ли?

Да что не так с этим пленником? Может, его по голове сильно ударили во время поединка?

— Я имею в виду лицо. Могу я ощупать твое лицо?

Серые пальцы с грязными ногтями и сбитыми костяшками потянулись ко мне. Я безотчетно шлепнула рукой по наглой грабле и отодвинулась от пленника настолько, насколько это было возможно.

— Не лезь ко мне, извращенец!

Повезло же нарваться на полоумного!

— Я просто хочу понять, как ты выглядишь, — брови эльфа изогнулись, и выражение его лица стало каким-то отчаянным.

С каждой минутой этот серый мужчина вел себя все более странно.

— Зачем тебе это? — Я отсела от него еще дальше, натянув спиной тканевую стенку палатки. — Какая тебе разница, как я выгляжу?

Дроу закусил свою чувственную губу. Его брови сходились и расходились, из-за чего на лбу мелькала вертикальная морщинка. На лице кипели эмоции и читалась некая внутренняя борьба. Пленника как будто распирало от желания что-то сказать.

Наконец он заговорил:

— Не хочешь, чтобы я к тебе прикасался? Тогда опиши себя.

— Вот еще. Не буду.

Я посмотрела в сторону выхода. Сквозь длинную щель между полами ткани была видна полоса земли и темного неба. Время от времени ветер делал эту щель шире и доносил до меня запахи спящего лагеря — пыльной ночи, отгоревших костров, лошадиного пота. В палатке вдруг стало слишком тесно и душно. Захотелось сбежать наружу.

— Я не буду себя описывать.

Это глупо. И странно. И не понятно, зачем надо.

— Пожалуйста.

В голосе эльфа звенела такая мучительная мольба, что я поморщилась, ощутив давление совести.

Уступить что ли? Мелочь ведь просит. В конце концов, откуда мне знать, насколько это тяжело — быть слепым. Наверное, ему легче, когда он может представить тех, кто его окружает. С меня не убудет пойти ему навстречу.

— Ладно, — нехотя протянула я. — Что именно ты хочешь узнать о моей внешности?

Глава 2.3

— Ладно, — нехотя протянула я. — Что именно ты хочешь узнать о моей внешности?

Эльф нервно сглотнул. Выглядел он так, будто приготовился к долгим уговорам, но неожиданно получил то, что хотел, и растерялся.

Повисла тишина. На лице пленника отразилась лихорадочная работа мысли. Наверное, он думал, что бы такого у меня спросить.

Через какое-то время его разбитый рот выдал:

— У тебя есть клыки?

Я ощупала языком два самых длинных острых зуба на нижней челюсти.

— Есть.

И добавила про себя: «Конечно, не такие внушительные, как у других орчанок. У тех они торчат наружу, как бивни. Очень красиво».

Пленник снова погрузился в задумчивое молчание.

— И кожа зеленая? — после небольшой паузы уточнил он, и в его голосе прозвучала странная тоска.

— Зеленая, конечно. Хвала богам.

— А какого именно оттенка зелени? Может… может, с сероватым отливом? — Теперь в его тоне я услышала непонятную надежду.

— Просто зеленая.

Придумал отливы какие-то, чудак.

— Зеленая как что? — не унимался он.

— В смысле, как что? — вопросы этого ушастого ставили меня в тупик. — Зеленая.

— Как изумруд? Или как малахит? А может, как нефрит?

Я растерянно почесала маковку. Никогда мне не приходило в голову сравнивать цвет своей кожи с драгоценными камнями. Да и не видела я их вживую, малахиты эти.

— Как трава за месяц до сезона жары в солнечный полдень.

Темный эльф тяжело вздохнул:

— Не видел траву в полдень. Только ночью и в сумерках.

— Тогда как болотная ряска.

— Болотная ряска, — тихо повторил пленник, и вид у него стал еще более унылый.

Пальцем он принялся колупать дырку в своей штанине.

— А фигура? Фигура у тебя какая? Почему-то мне кажется, что ты непохожа на своих сородичей. Голос у тебя такой… нежный.

Что? Голос нежный? Непохожа? Ар-р-р-р!

Своими словами он, не понимая того, потоптался по моей самой больной мозоли, прямо надавил на нее изо всех сил, расковырял ногтем до крови.

— И вовсе нет, — возразила я нарочито грубым голосом. — Я такая же, как все.

Почему-то было стыдно признаваться в своем низком росте и тщедушной комплекции, поэтому я принялась описывать местный идеал женской красоты:

— У меня широкие плечи. Спина вся в узлах мышц. Большой круглый живот. Тяжелые груди до талии.

Я помяла в ладонях свои прыщики. Справедливости ради, не настолько уж они были маленькие. По меркам человеческих женщин. Но мне хотелось иметь огромные. Такие, чтобы колыхались волной и подпрыгивали при ходьбе, как у всех моих знакомых орчанок.

Войдя во вкус, я перечисляла дальше:

— Мощные ноги. Мускулистые икры. Короткие пальцы и шея. Я высокая и крупная.

С каждым моим словом эльф на лежанке все больше горбился и мрачнел. Ну странный же!

— А еще у меня есть…

Я зажмурилась — эх, мечтать, так мечтать! — и с благоговением назвала главную гордость любой зеленой воительницы:

— …второй подбородок.

Это очень красиво, когда под основным, твердым, подбородком угадываются очертания другого, более мягкого. Но он не должен быть слишком большим и дряблым. Все хорошо в меру.

Несколько секунд я еще витала в своих фантазиях, представляя себя большой и могучей орчанкой, как командирша нашего отряда, у которой отбоя от женихов не было, затем печально вздохнула и перевела взгляд на пленника.

Тот сидел поникший и смотрел в одну точку.

— Эй, что с тобой? — я толкнула его в плечо.

— Ничего, — шепнул он убитым голосом.

— Доволен описанием? Что-нибудь еще хочешь узнать?

— Нет, — угрюмо ответил он.

— Ну и замечательно.

Я потрогала свой живот, плоский как доска, размышляя, как наесть жирка в нужных местах, и пришла к выводу, что никак: по крайней мере, никак на этом скудном походном пайке.

Кстати, о еде.

— Грибы ешь. Ничего другого все равно нет.

Пленник нащупал завязки мешка на своих коленях, распустил их и без особого интереса сунул руку внутрь. Палатка наполнилась запахом сушеных наскальников*. Зачерпнув горсть, эльф отправил несколько сморщенных коричневых кусочков в рот и принялся вяло жевать.

Из этих грибов мы варили чай, иногда перебивались ими, чтобы утолить голод, а в лучшие времена использовали грибную труху как дешевую приправу.

— Мерзость, правда? — улыбнулась я.

Пленник продолжал безучастно работать челюстями.

Я решила осмотреть его раненую ногу.

Банка с мазью-вонючкой, которой шаманка снабдила каждую из нас, лежала у выхода, чтобы смердеть подальше от постели. От целебного средства разило тухлыми яйцами, а по виду оно напоминало желтые сопли. Когда я откупорила крышку, эльф сморщил нос.