— Тебе, леди-рыцарь, — сказал Клай. — Это порода степная, огнепоклонников. Маленькая, очень быстрая — и Майр говорит, что особый скользящий аллюр у неё. Для дам удобный. Майр разбирается.
Тяпка скакала вокруг лошади, пыталась трогать её носом и лапами, лаяла и рычала, но костяшка стояла прямо и неподвижно, как истукан… и это было правильно, но почему-то меня дёрнуло. Кажется, я ожидала встретить в этой некромашине живую лошадиную душу. Да что это со мной…
Я привычно потянула к лошади Дар, как ладонь, чтобы всунуть его в кости, но Клай чуть мотнул головой:
— Твоя система тут не сработает, Карла. Собьёшь её. У всех их — определённая настройка. Память души в костях, помнишь? Междугорская система, государя Дольфа — ну, или мессира Гунтара.
— Ого! — удивилась я, пытаясь на ходу вспомнить, как это делается.
— Ага, — невероятно самодовольно выдал Клай. — Наша с Жейнаром, такая, что справляются даже совсем простые ребята, без капли Дара. Смотри, вспоминай.
И показал мне — раз-два-три — этот странный обряд, даже не обряд, а воспоминание об обряде. Мне оставалось только восхититься элегантностью решения: кадавр реагировал не на Дар, а на прикосновение и направленную мысль. «Сначала ладонью сюда, потом — коленом сюда. И посыл. И пошла. А дальше — направляешь мысленными приказами», — предельно эффективно, как мне кажется.
— Ну и Майр тебе даст несколько уроков, — закончил Клай. — Я лошадку замкнул на тебя и на себя, а ещё они все замкнуты на Майра. На всякий случай.
— А у него Дара нет, — грустно сказала я. — Это как-то… опасно.
— У кого хоть какой-то отблеск есть — все в команде Трикса, — сказал Клай. — У Трикса, кстати, самый слабенький, я его почти не чувствую… но в зеркало он отлично входит. А вот среди его ребят есть почти некроманты, только командуют хуже.
— Привет, святой человек! — гаркнул Барн за моё плечо.
Наставник вышел.
— Привет, наставник Авис, — сказал Клай. — А мы за вами. Вам надо в конюшню, будем костяшек святить и благословлять, как храмовую утварь. И заодно — экипировку кавалерии: форму, оружие, бронезащиту — как балахоны святых старцев.
Авис улыбнулся в бороду:
— Господь милосерд… баловство… но может помочь.
— Запрыгивайте в седло, леди, — сказал Барн. — Поедем к конюшне.
И Клай чинил насмешливый средневековый политес — придержал мне стремя и довольно фривольно меня подсадил, да ещё и выдал самым милым и любезным тоном:
— Красиво! Ножку перекинь. Не до этикета.
Я перекинула — и стало гораздо, гораздо удобнее, чем на шее Илькова громадного чудовища. Ноги — в стременах, в руках поводья… мне немного мешали юбки, но по сравнению с тем, как я прибыла сюда, мелкие неудобства казались уже сущими пустяками. А Клай взял моё колено, будто кукольное, и показал точку касания. И тут же кадавр вздрогнул подо мной, как только что поднятый.
— А что! — восхищённо сказал Барн. — Посадочка у леди — что надо!
— Как у дикой степнячки, — широко улыбнулся Авис. — Будто с детства в седле.
Ну что ж, подумала я. Дикая степнячка, значит? Ладно. И послала кадавра вперёд. Тяпка гавкнула и принялась носиться вокруг лошади в полном восторге.
Костяшка пошла плавно и спокойно — и меня немного отпустили и страх, и скованность. Сидеть верхом было ужасно непривычно, но и странно приятно — оттого, что Клай придерживал повод, оттого, что Барн смотрел снизу вверх, как, наверное, средневековые пажи смотрели на дам, оттого, что Авис напевал на ходу: «Спаси вышней силою добрых детей Твоих!» Весело стало, весело и как-то лихо — и даже подмывало ткнуть кадавра коленом, приказав увеличить скорость.
Остановили меня здравый смысл и зрелище. Дивное зрелище.
На громадном плацу — да что там, просто на вытоптанном до каменной твёрдости лугу! — отрабатывал строй эскадрон летучей некромеханической кавалерии! Я остановила кадавра, я загляделась: костяшки шли каким-то сложным аллюром, печатали шаг, как живые лошади на параде, а фарфоровые кавалеристы смотрелись не хуже бронзовых верховых на старинных памятниках.
Майр, верхом на крупном кадавре, целиком выкрашенном в чёрный цвет, завидев нас, поднял некролошадку в свечу и свистнул. И красавчик с точёным юным лицом, — определённо работы Глены — тоже присвистнув, запел высоким, сильным и чистым, как у мальчишки, голосом:
— Полюбила я, мама,
Некрокавалериста.
Не устраивай драму
Из любви моей чистой.
А его товарищи грянули хором:
— Ах, с любовью нет слада!
Всё случилось внезапно.
Сражена его взглядом,
Как винтовочным залпом!
Я прыснула и чуть не свалилась с лошади — Клай подхватил меня и подал руку.
— Хорошие стихи, да? — спросил Барн. — Это, между прочим, Ильк с Шедаром придумали!
А эскадрон, чётко перестроившись в походный порядок, торжественно прогарцевал по лугу — и бойцы распевали лихо и с присвистом:
— Такой красавец — и ничей,
И китель на одном плече,
И не сводил с меня очей,
Стихи читая.
Немного руки холодны,
Но в этом нет его вины.
Придёт героем он с войны,
Я точно знаю!
Я смеялась, радостно ржали Клай и Барн, гулко хохотал наставник Авис, звонко лаяла Тяпка, припадая на передние лапы. Всё это было бы очень здорово, если бы не одно обстоятельство.
Глубоко на дне души, где-то под жаром пылающего Дара, лежал и ждал своего часа безжалостный ледяной ужас. Я чётко представляла себе схему, которую нарисовал Авис, и думала: сколько их покинет юдоль в ближайшие дни… Вряд ли их новые механические тела так уж надёжно уберегут их от того кошмара, куда они отправятся, чтобы выручить попавших в страшную беду.
Хуже всего, что я не могла спокойно и уверенно сказать себе, что ребята отправятся на лоно Господне, что смерти нет, что мы — светлое воинство… Впереди был ад. Жруны и прочие твари, крадущие, убивающие, калечащие не только тела, но и самые души.
Я спрыгнула с кадавра на землю.
— Скажи Майру, Клай, — сказала я, — что потом помаршируют. Авис пришёл, чтобы благословлять костяшки — вот и пора начинать. А потом я… есть идея.
Весь день был занят до минуты.
Сначала Авис благословлял коников-кадавров, потом он ушёл благословлять оружие и амуницию диверсантов, а я ещё долго учила кавалеристов рисовать защитную звезду от нежити из-за Межи. Клай одобрительно кивнул, увидев эту звёздочку. Может оказаться, что упырям, в которых выродились обращённые Эрнста, будет как минимум неприятно, а вампиров это не касается, выпадать из поля зрения сумеречных союзников нам не надо.
Дорин притащил пару банок масляной краски. Почему-то у них оказалась только белая и красная, но это никого не смутило. Мы с кавалеристами разрисовали этими звёздочками всё, до чего дотянулись.
— Я попросил передать мастерам в столицу, — сказал Клай между делом, — чтобы костяшек и оружие благословляли сразу же на заводе, как выходят из цеха. А Авис написал коротенькую молитву, которую в древности писали на оружии храмовой стражи: вдруг сработает. Эту молитву теперь будут гравировать и на оружии, и на коняшках.
— А кого попросил передать? — спросила я.
— Так адмирала же! — Клай даже удивился вопросу. — Самое верное. Он перед самым рассветом унёс наш план, чтобы передать штабному начальству, а сегодня в сумерках принесёт их ответ с замечаниями. Должна же быть координация усилий, верно?
У меня немного отлегло от сердца. Значит, Лиэр и штабные генералы узнают о плане в деталях — и, может быть, сумеют чем-то помочь. Или пришлют подкрепление. В конце концов, в войсках тоже есть некрокавалерия! Я вспомнила фарфорового генерала Эгли и его весёлый лихой тон… может, он пришлёт ещё людей.
