Костёр и Саламандра. Книга третья (СИ) - Далин Максим Андреевич

И тут я спохватилась: наш Иерарх, его святейшество, ведь велел об этом особо не распространяться. Просто мне казалось, что Авис в курсе… но, похоже, кое-какие иллюзии у него ещё остались. А может, просто коллег обвинять тяжело.

— А я не удивляюсь, — сказал Клай. — Запросто может оказаться, что так и есть.

— А я… — я запнулась. — Я, святой наставник, подумала, что раз оттуда начался раскол…

Авис шумно вздохнул — как кит:

— Эхе-хе… милая леди, я, конечно, понимаю, что нравы-то в причте Иерарха Святоземельского от святости далеки… но вот так прямо — что там ад?!

— А я думаю, она права, — сказал Экхильд. — Если бы церковь Святой Земли не давала денег — вряд ли Рандольф развоевался бы с таким размахом. Что ж, святой человек, ты думаешь, что они там не знают, что дают на то, чтоб прикармливать ад?

— А я ещё до войны слышала от людей из Девятиозерья, что святоземельские священники прямо использовали там адских тварей, чтобы заткнуть недовольных, — сказала я. — При мне рассказывал человек, у которого хотели купить дом для церковного чина, а потом серая погань убила его мать.

Авис, бледнея, поцеловал Око.

— Спаси нас и обереги… Душу мне режете, милая леди. Я всё ж таки надеялся, что всё это заварили люди мирские… хоть Святейший Отец иногда и проговаривался… всё ж таки я думал, что Око Божье убережёт от последнего зла, даже в таких руках, как руки патриархов церкви Сердца Мира и Святой Розы. Раскол расколом, но они ведь тоже верят во Вседержителя!

— Я тоже не очень понимаю, как у них одно с другим уживается, — сказала я. — Но уживается! Святейший Отец, кстати, считает, что Майгл — человек неплохой… но по всему получается, что либо его просто используют, как Дар Эральда Странника, либо он сам не очень понимает, куда ведут все эти игры Святого Альянса.

— Потихоньку прибрать к рукам весь Великий Север, — тихо сказал Клай. — Всех сделать своими подданными. Страшная власть, страшные деньги… неслыханные… как-нибудь так устроить, чтобы все богатства шли в Святую Землю, как в давние времена, когда она ещё была местом истинной благодати…

Его перебили: в столовую вошли ещё три дракона, тяжело, как очень уставшие, просто полностью вымотанные люди. Тут же уселись, им немедленно протянули кружки — и я заметила, что в травник бритый дракон со шрамом плеснул из своей фляги. Мэтр Динкл тут же принёс им еду, но они пили, есть не торопились.

— Дозорные вернулись, — сказал Экхильд. — Вам пора, парни.

Синеглазый юноша и ещё двое поднялись из-за стола.

— Подождите, — сказал один из вернувшихся, высоченный, со сломанным носом. — Послушайте.

К ним обернулись. Уже собравшиеся уходить вернулись к столу.

— Я пролетал над излучиной Серой Змейки, — сказал тот, что просил подождать.

— Тройной риск, Уэргл. — мрачно сказал Экхильд. — Бессмысленный. Мало нам было Найгельма?

— Прямо над тем местом, где он погиб, — подтвердил Уэргл. — На отмели — чёрное пятно, копоть. Я снова их видел, почти в том же месте. Мне повезло: светило яркое солнце, они света не любят и против света… не знаю, не видят, не чуют. Они что-то охраняют, Экхильд. А если дорогу, которая ведёт вдоль излучины — и дальше, в Синелесье?

— Это, если что, кусок маршрута, — сказал Клай. — Если кавалерии переходить Змейку вброд, немного ниже по течению — и потом по этой дороге… Ну не могли же они пронюхать про план нашего рейда?

— А они и не пронюхали, — сказал Экхильд. — Найгельм погиб шесть дней назад, когда о плане не было и речи. Они впрямь охраняют там что-то. Может, и дорогу. И тогда выходит, что вы с вампирами верно прикинули направление. Значит, цель сегодняшнего дозора — излучина Змейки. И не давайте им охотиться: это они — наша добыча.

Три дракона молча склонили головы, то ли соглашаясь, то ли прощаясь. Вышли — и я не удержалась, вышла за ними.

Посмотреть, как они взлетят. Дивное зрелище.

Они были крупнее южных, но ни массивными, ни тяжёлыми в крылатом виде не казались — зато в них чувствовалась стихийная хищная сила. Сравнительно с южными они смотрелись бы как орлы рядом с чайками. Взмыли в воздух стремительно и как-то угрожающе — и унеслись на запад.

Просто растаяли в небе.

А я услышала далёкие выстрелы, множество выстрелов. «Бах! Бах-бах!» — и лесное эхо. И птицы взлетели.

Я дёрнулась назад в столовую. В этот момент я вообразила, что каким-то образом на территории нашей секретной базы оказались враги, кинулась звать на помощь — и с размаху налетела на Клая.

И он меня обнял, гад, да ещё и хихикнул:

— Ах, как вы резвы, прекраснейшая леди!

— Да ну тебя! — закричала я ему в шею. — Ты слышишь?! Стреляют же!

— Стреляют, — сказал Клай, так меня и не отпустив. — Это группа Трикса по мишеням палит, стрельбище там. Учения. Не волнуйся.

Я выдохнула. И вдруг у меня случился приступ острого понимания, ужас с тоской накрыли волной. Я сама обняла, вцепилась в китель и прижалась, лицом — к жесткому, неважно. То самое состояние: как бы удержать эту душу рядом — хоть в каком теле, пусть хоть в этом!

— Ты же сегодня туда уходишь, да? — еле выговорила я.

— Ну да, — сказал Клай. — Не волнуйся, это просто, почти безопасно.

— Я боюсь, — сказала я. — Так боюсь. Никогда ещё так не боялась.

— Я уже ходил и возвращался, — сказал Клай. Держал меня, мне становилось чуть спокойнее от прикосновения его пальцев. — Ты ведь сама понимаешь: это надо.

Я понимала. Но у меня всего и было на этом свете совсем моего, что Клай, и Вильма, и Валор — и я вдруг поняла, какой уязвимой это меня делает. Если что-нибудь… с кем-нибудь из них…

— Ты этот протез не покидай, не вздумай даже, — сказала я. Кажется, прозвучало сердито. — Я тебя соберу из любых кусков. И из ада вытащу. Только не уходи.

Клай дотронулся до моей щеки. Я прижала к щеке его ладонь, кости и бронзу, как всегда — не понимаю, почему это меня так цепляет и ранит, кости и бронза, их руки…

— Никуда я не денусь, — сказал он, и я услышала в голосе улыбку, а Даром — тихую нежность и печаль. — Я же твой фарфоровый ослик, леди-рыцарь. Теперь даже с бантиком.

Не такая уж хорошая вещь эта любовь, подумала я. Больно.

А без неё теперь уже не получится.

16

До самых сумерек, до тёмных и зловещих лесных сумерек, когда закат догорел быстро и ярко, как спичка, и тьма упала занавесом, мы всё проверяли и перепроверяли. Я силой заставила Клая снять китель — и прямо на нём, на его каучуковом торсе, под ключицей, нарисовала так тщательно, как только смогла, звезду защиты от адского пламени, а ниже — ещё одну, звёздочку, которую мне когда-то показал Валор. В стародавние времена такие звёзды выбивались на могильных камнях, их вплетали в орнамент оград, а ещё вышивали на закладках для молитвенников — и брали с собой, когда шли молиться за покинувшего юдоль: предполагалось, что эта звезда отгонит злую нежить именно от тела, и та не вздумает использовать труп в каких-нибудь особо мерзких целях.

— Как молитва «Отступись, тварь из мрака, от костей сих», — хихикнул Клай. — Между прочим, мне щекотно.

— Между прочим, ты врёшь, — фыркнула я. — Щекотно ему, с душой, привязанной двумя Узлами, ага. Уже поверила. Вот от этого тоже было щекотно?

И тронула слегка оплавленный рубец на боку.

Клай махнул рукой:

— А, так это у нас с Майром была дуэль!

— На пулемётах? — спросила я скептически.

Клай мотнул головой, возразил, смеясь:

— На зубочистках.

— Дурак ты, — сказала я печально. — Шальной и дурак.

— Так точно! — гаркнул Клай и встал во фрунт.

Я замахнулась кисточкой:

— Сейчас как ляпну!

— А я бы сказал, что по делу вы вспомнили эту молитву, дети Божьи, — сказал из-за шторки Авис, который заваривал травник. Добавлял какие-то особо ароматные лепестки, убивающие сон. — Вам бы всем, Клай, а не тебе только, ладанки носить с этой молитвой. Именно вам, фарфоровым.

— Ну и правильно, — согласился Клай. — Мои кости — собственность леди.