Как злодейка кукурузу выращивала (СИ) - Джейкобс Хэйли

За время общения с Эльвиной я поняла, что она такая, какой ее хотят видеть. Словно сама из себя ничего и не представляет.

Мне тогда казалось, что я предвзята и, как бы ни старалась, не могу воспринимать ее как цельную личность, поскольку мы с ней не созданы водить дружбу, как-никак, а Лиссандра Сваллоу изначально злодейка, мешающая героине.

Но на самом деле Эльвина — поверхностная, легко идущая на поводу у других и не имеющая стержня девица. В ней нет жертвенности или чувства ответственности за дарованную ей силу. Она эгоистка до мозга костей и сама об этом не подозревает. Шаблонный персонаж, сочетающий в себе типичные клише-свойства героинь из романов.

— Будь у нее понимание собственного положения, осознание своего предназначения и выпавшей на ее долю обязанности защищать этот мир, свою родину, Север, соотечественников — хоть что-то — до трагедии бы не дошло…Это даже не трагедия, это чистой воды апокалипсис.

— Я…я…не знал, что так… — бормочет, не в силах связать слова в предложения, пытаясь оправдаться, божественное дитя.

Это подтверждает мои догадки.

Хлопаю утешительно его по плечу, гоня прочь чувство нелепости:

— Ты еще слишком мал.

Малыш совсем повесил нос.

— Я так долго их просил, говорил, что тоже могу… Если братья и сестры узнают, мне ни за что больше не доверят ни один мир! Какой же я неудачник!

У меня дергается глаз, но я упрямо глажу божка по спине, мыча что-то ободряющее.

На землю капают горькие детские слезы, впитываются в пыль, и на их месте тут же вырастают из-под каменистой почвы и распускаются цветы. Гиацинты.

Это зрелище, в других обстоятельствах непременно вызвавшее бы у меня шок, не кажется чем-то особенным после всего услышанного и сказанного.

— Ну-ну, глупости! Еще не все потеряно. Сюжет ведь не закончен. Пока не ясно, чем все кончится. Я тебе помогу. В конце концов, здесь и мой интерес завязан. Видишь ли, мне хочется жить долго и, надеюсь, счастливо.

— Верно! — восклицает бог — этот одинокий ребенок — поднимая лицо с опухшими от плача покрасневшими глазами. — Ты права! Еще ничего не кончено!

— М-м-м. Поэтому, чтобы я тебе помогла, ты должен мне многое рассказать… Кстати, а ты можешь так и с другими растениями? С кукурузой, например? Это не токсично? Безопасно будет есть?

Возвращаюсь в поместье я ближе к вечеру. Ночь проходит практически без сна, а на следующий день нет времени даже присесть — все приготовления к приему высокопоставленных иностранных гостей требуют тщательного внимания. Как герцогиня и хозяйка я должна быть осведомлена обо всем.

— Эту комнату нам тоже привести в порядок? — дворецкий, показывающий мне убранства подготовленных для дипломатов комнат родового имения, останавливается у крайней двери на втором этаже.

Поднимаю взгляд и застываю. Внезапный холод пробирает до костей. Это место, именно здесь…

— Нет. Нет, скажите прислуге, чтобы не смели открывать. Убираться внутри нет необходимости, — тщетно пытаюсь скрыть дрожь в голосе.

— Как прикажете.

Старый дворецкий поджимает губы, косясь на меня с тревогой.

Было проще, когда я думала, что мы с Лиссандрой — разные люди. Теперь же ее прошлое — это то, что выпало пережить когда-то мне. И, признаться честно, меня совсем это не радует.

Пялюсь на закрытую дверь, резьбу на полотне темного дерева, искусно вырезанную ручку. Как бы ни хотелось, в голове вспыхивают воспоминания.

Нет! Нельзя! Нельзя поддаваться чувствам. Если падет последний барьер рациональности, за который я держусь, то похороненные и сдерживаемые долгое время эмоции накроют меня с головой и силой нахлынувшего цунами снесут с ног.

Перед глазами все плывет. Эта рябь утягивает меня назад во времени.

Ночь. Доносящийся из щели между не закрытой до конца дверью и полом свет. Мужчина, снова и снова безумно заносящий над женщиной кинжал. Ее кровь, пропитавшая ковер…

К горлу подкатывает тошнота. Во рту ощущается вкус желчи.

На слабых ногах, будто новорожденный жеребенок, разворачиваюсь и ухожу прочь, подальше от запертой на целое десятилетие комнаты.

— Ваша светлость, повар и экономка вас искали… — доносится откуда-то сбоку голос горничной.

— Потом…Мне нужно подышать.

Спускаюсь вниз по лестнице, выбегаю на крыльцо и шумно выдыхаю. Я в платье, утром оно было вполне удобным, но сейчас такое чувство, что я в тисках, словно наряд душит меня.

Всего лишь жалкий осколок прошлого, но какую он причинил боль. Страшно представить, что будет, если я расслаблюсь и потеряю над собой контроль.

Прижимаю ко рту руку, не сдерживая сил, кусаю ребро ладони. Старые шрамы от стекла вспыхивают болью. Острое ощущение возвращает меня в реальность. Я снова могу дышать. Тьма перед глазами рассеивается.

Мне нужно уйти отсюда. Как можно дальше. Куда угодно.

— Лисс?

А?

Моргаю.

Передо мной озабоченное лицо Кайдена. Медленно оглядываюсь вокруг. Я на пороге хижины. Ветерок, резво донесший меня сюда, беспокойно фырчит, напоминая, чтобы в корыто перед ним набрали свежей воды для утоления его жажды.

— Все в порядке? У тебя неважный вид.

Открываю рот, но не могу издать ни звука.

Что мне ему сказать? Есть ли вообще смысл объяснять?

После того, что я узнала от мальчика-бога, Энока, как он себя назвал, я так и не придумала, как теперь вести себя с принцем.

— Ты так бледна. Зайдешь? — Кайден протягивает руку и берет мою ладонь, тянет внутрь дома.

Его рука до ужаса горяча. Или это мои пальцы такие ледяные? Имею ли я право на его заботу? Сейчас это не важно.

Мне некуда идти. У меня никого нет. Совсем никого…

Утешь меня и позволь остаться, хотя бы на мгновение.

Мужчина помогает мне присесть на диван, уходит и снова возвращается, вложив мне в руки кружку с дымящимся чаем. Тепло быстро распространяется от согреваемых напитком ладоней по всему телу.

Сглатываю, в горле саднит от непролитых слез, хотя глаза мои по-прежнему сухи, и подношу посуду к губам, делая короткий глоток, не чувствуя при этом вкуса.

— Я думал, ты больше не вернешься.

— Ты сказал, что за все нужно платить…

— Что? — наклоняется ближе сидящий передо мной на корточках прекрасный принц, не расслышав мой хриплый и слабый голос.

Его глаза потрясающе синие. В них хочется утонуть. Без остатка.

— Позволь мне расплатиться с тобой позже.

Ведь скоро тебе тоже понадобится, чтобы тебя кто-нибудь утешил.

Подаюсь вперед и накрываю его губы своими.

29

— Просто подумай о чем-нибудь грустном.

— Не выходит, я уже пробовал. Не получается грустить, когда на душе впервые за столько времени так хорошо, — парирует Энок, скрещивая руки на груди.

Закатываю глаза и вздыхаю.

Ночь необычайно хороша, в этом божок прав. Звезды и яркая луна, нежный, чуть прохладный ветерок щекочет щеки, качая в поле побеги зеленой кукурузы, где-то вдали стрекочут сверчки и ухает сова.

— Всего-то пара слезинок на эти два ведра воды. Никто не просит тебя рыдать, — смягчаю голос, теряя в душе терпение.

До чего может порой докатиться жизнь. Поверьте, я тоже не предполагала, что однажды на мою долю выпадет уговаривать ребенка-бога поплакать, ибо, вот так открытие, его слезы обладают невероятным эффектом, который удобрениям и стимуляторам роста только снился.

Не думала, что дело на столько затянется. Предполагалось, что отлучилась я из дому, предоставив Кайдена самому себе, не более чем на часок, но к концу уже подходит второй, а воз и ныне там.

— Не получается…

— Хорошо, — выдавливаю улыбку сквозь зубы. — Представь, что я откажусь тебе помогать, и этот мир снова превратится в поле брани. Чудовища с Севера, разрушительные войны, твои герои погибают один за другим, и в итоге этому миру приходит трагический конец. Твоя семья, прознав о неудаче, лишит малютку Энока всякого доверия. Больше никакой самостоятельности, бдительный контроль и строгие ограничения. Собственный мир? Мечтай. Будешь помогать старшим в роли принеси-подай-отойди-не мешай, по сто раз на дню слушая упреки и нравоучения. Возможно даже, заставят строчки писать или сочинение на несколько тысяч слов о том, где ты был не прав, с подробным изложением ошибок и методов, какими мог бы решить, но которые не пришли в твою пустую голову.