Ученик мертвого Дома (СИ) - Бриз Виталий

— Кое в чем я согласен со старейшиной Бинем. Вам с Хуошаном рано отправляться на гору Тяньмэнь.

Это из-за хранилища?

— Я глубоко раскаиваюсь и…

— Гора Тяньмэнь опасна для неподготовленного человека. Смертельно опасна. Мастера, старейшины и глава Фухуа, конечно, следят за ходом экзамена и вмешиваются, если жизням учеников что-то угрожает, но не всегда… успевают вовремя.

Тэнг Цзымин взял паузу.

— Саньфэн, ты многого добился за эти полгода. Признаюсь, я даже не рассчитывал на такой результат. И будь у нас еще хотя бы полгода, а лучше год… Отправившись на Тяньмэнь сейчас, ты рискуешь расстаться с жизнью.

— Тогда почему вы спорили со старейшиной Бинем? — растерялся я.

— Слышал притчу о кедре и цветке?

Я кивнул: кто же не слышал историю, как кедр, укрывая цветок от дождя и жгучих лучей солнца, задушил своего друга всеобъемлющей заботой, и тот увял без света и воды?

— Гора Тяньмэнь может убить. Или же даст возможность подняться на новую ступень. Как бы мне ни хотелось выбрать за тебя — принимать участие в экзамене или нет, ты должен решить сам.

— Если я сейчас отступлю, то всю жизнь буду сожалеть.

— Другого ответа я и не ждал, — усмехнулся наставник. — В упрямстве и целеустремленности мои ученики не уступают друг другу.

На миг, всего лишь на миг мне показалось, что оба моих наставника невозможно похожи: учитель Лучань тоже защищал меня и так же оставлял за мной право принимать ключевые решения, хотя, чего скрывать, порой ненавязчиво подводил к нужному. Учитель… Сердце защемило от тоски и тревоги: надеюсь, вы живы, учитель. Продержитесь еще несколько дней, и я спасу вас.

— У тебя появился вопрос, Саньфэн?

Я прикусил губу, сдерживая соблазн узнать хоть что-то об учителе Лучане: по-прежнему ли он заперт в обители, в порядке ли? Нельзя было давать даже повода для подозрений.

— В таком случае поговорим о твоем наказании.

— Вы же обещали, что мы отработаем его после возвращения с горы Тяньмэнь!

Сегодня участникам испытаний дали день отдыха. Хотя подозреваю, причиной была не забота о нас, а необходимость самим старейшинам подготовиться к завтрашней церемонии и отъезду.

— Пока руки заняты делом, то и голове некогда отвлекаться на всякие случайные авантюры. Начнешь с того, что почистишь Жемчужный пруд…

В одиночку⁈ Да я весь день провожусь! И, возможно, даже не один!

— … заглянешь в персиковый сад: смотритель жаловался, что пару деревьев поразила болезнь. Восстановишь ограду общественного птичника, — перечислял наставник. — Тысячу раз повторишь третий стих о послушании. Не успеешь, я могу и передумать насчет вашего с Хуошаном участия в испытаниях.

Демон! Все соки решил из меня высосать⁈ И я, дурак, еще придумал, что мастер Цзымин и учитель Лучань чем-то похожи⁈

Вэй, как обычно, напоминал летнюю грозу: налетал внезапно и без предупреждения.

— Правда, что вы с Хуошаном влезли в хранилище?

— У меня такое чувство, что об этом уже знает половина Дома.

— Две трети, — поправил белобрысый. — Шу растрезвонил.

Крысюк, конечно, не упустил шанса хотя бы мелко нагадить! Странно, что до сих пор не явился поглумиться. Испугался получить по шее?

— Утверждал, вас отстранили от экзамена, выгнали из Дома и вообще чуть ли не скормили ручным демонам Тэнг Биня.

— А у старейшины есть ручные демоны?

Вэй с улыбкой развел руками, и я понял, что он пошутил.

— Ты трепаться пришел или помочь?

Я оперся на грабли, вытер со лба пот. За водоемами, конечно, следили — в основном, деревенские. Но работы все равно оказалось много: собрать опавшую листву, скосить сухостой на дальнем берегу, остричь разросшиеся кусты. Хорошо, хоть фохатом пользоваться не запретили.

Жалко, что толку от печатей, по крайней мере, известных мне, было чуть. Вырастить полосу из терновых кустов или сплести из лозы новую ограду для курятника — это запросто. А вот превратить мусор в труху… проще развести обычный костер. Фохат изначально энергия созидания, и для разрушения он подходил плохо.

Пришлось потрудиться руками, точнее граблями и топором, и теперь на ладонях нарывали свежие мозоли. С берегами я закончил. Оставалось самое трудное — очистить дно от ила и палок.

Солнце, между тем, уже клонилось к горизонту.

— Меня наставник послал, — белобрысый уселся, хлопнул ладонью по земле, зовя присоединиться. — Велел передать, чтобы ты, как закончишь, заглянул к господину Юйсяну в архивы и забрал подготовленные для учителя свитки.

Кажется, раньше демоны вылезут из Дийюй, чем я закончу с этим прудом! Видно, все было написано у меня на лице, потому что Вэй воровато огляделся и поинтересовался:

— Может, тебе и правда помочь?

— Не надо. Цзымину доложат, и тогда нам обоим влетит.

— А за перерыв?

Белобрысый вытащил из-за пазухи завернутую в бамбуковый лист лепешку. Лепешка была остывшая, подсохшая, недосоленая и невероятно вкусная, учитывая, что сегодня я пропустил и завтрак, и обед. Есть же в Доме Лозы неплохие люди! После перекуса жить стало веселее и даже захотелось поблагодарить белобрысого.

— Спа…

— … неужели ты не хочешь помочь своему брату по Дому, Жаолинь?

К причалу вышли трое младших учеников. Жаолинь, незнакомый мне всклокоченный «воробей» с наглой ухмылкой и крупный мальчишка, смотревший на «воробья» с преданностью сторожевого пса.

Кажется, у моего подопечного намечаются проблемы.

Нас с белобрысым младшие ученики не заметили. Я хотел было вмешаться, но Вэй удержал меня. Покачал головой, шепнул одними губами:

— Давай понаблюдаем.

— В чем дело? — «воробей» чувствовал поддержку приятеля за спиной, иначе вряд ли вел бы себя так смело. — Или ты не хочешь с нами дружить?

— Отвяжись от меня, Чэнфу!

Что это за писк умирающего котенка? Не таким тоном нужно ставить наглецов на место, не таким! Но для застенчивого Жаолиня и подобный выпад был вершиной смелости.

Подождите-ка! Чэнфу? Уж не тот ли это мелкий пакостник, который весной столкнул моего подопечного в воду⁈

— Глядите, наш тихоня огрызаться умеет! — не унимался Чэнфу. — Ай-яй-яй, нехорошо, Жаолинь, нехорошо. Что скажет наставник Сяован, когда узнает, что ты променял своих друзей на ту уродину из Шипа-а-а-а-а!

Чэнфу вдруг нелепо взмахнул руками и полетел с причала в пруд.

— Сам ты урод! — заявила Шпилька, оттянула веко и показала язык. — И дурак к тому же!

Лицо у нее было красным — то ли от злости, то ли от бега.

— А это уже нехорошо.

Вэй не стал, как я в прошлый раз, бросаться в пруд, а использовал печать. Лоза, словно лассо, пролетела над водой, обхватила мальчишку вокруг талии и подтянула к берегу.

— Хулиганите? — строго поинтересовался белобрысый у столпившейся на причале малышни: к Шпильке присоединилась пара ее друзей, как ни странно, из Лозы.

— Старший братец Вэй!

На лицах младших учеников испуг смешался с восторгом. Загомонили они одновременно:

— Все эта из шипов виновата! — ябедничал осмелевший в присутствии старших дружок Чэнфу. — Ненормальная!

— Я не думала, что он так, в воду! Они Жаолиня обижали! Двое на одного — честно? Чуть-чуть перестаралась, — невпопад оправдывалась Шпилька.

— Он и про Баожэй гадость сказал, — поддерживала ее подружка. — Разве можно говорить девочке, что она некрасивая?

— Так это правда!

— Тихо! — поморщившись, оборвал гомон белобрысый. — Сейчас я отвернусь и досчитаю до трех. Когда закончу, чтобы никого из вас здесь не было. И мы с Саньфэном притворимся, что ничего не видели. Раз!..

Малышня дружно прыснула в стороны быстрее, чем в «слепом демоне» или прятках. Когда Вэй обернулся, рядом с ним стоял только мокрый Чэнфу, который безрезультатно пытался выпутаться из лозы белобрысого. Губы у мелкого дрожали — то ли от холода (не лето все-таки, чтобы плавать), то ли от сдерживаемых слез.

— Отведу-ка его переодеться, а то еще заболеет, — вздохнул Вэй — Заодно и воспитательную беседу устрою.