Больница на окраине города (СИ) - Иконникова Ольга

— Но это несправедливо! — запальчиво произнес я. — Не кажется ли вам, что этот закон давно устарел? И не вам ли, как главе медицинского управления, следует инициировать его отмену?

Он посмотрел на меня как на неразумного ребенка. Но мне отнюдь не стало стыдно. Однажды этот закон наверняка будет пересмотрен. Так почему бы не сейчас?

— Вы думаете, я не пытался этого сделать? — устало возразил Эстреваль. — Как только я возглавил управление, я обратился с этим предложением к его величеству. Но стоило ему только услышать об этом, как он прервал наш разговор. И впоследствии я неоднократно возвращался к этой теме. И поверьте, в медицинской среде у меня немало единомышленников. Но что значит наше мнение против мнения короля?

— А ваша дочь? — спросил я. — Она рассказывала мне, что стала врачом после того, как умерла ее бабушка, которой отказался помочь доктор-маг.

Эстреваль снова бросил на меня внимательный взгляд.

— Ах, вот как? Значит, она рассказала вам об этом? Ну, что же, это действительно так. Но, наверно, она не сказала вам, что этим доктором-магом был ее отец?

— Что? — потрясенно спросил я. — Этим доктором были вы?

— Да, — подтвердил он, и уголки его губ опустились. — Ни моя жена, ни ее мать никогда не имели магии, несмотря на то что были представительницами знатного рода. А Вероника пошла в меня. Она с детства проявляла интерес к медицине. Мне льстило, что она хотела пойти по моим стопам, но я всё-таки надеялся ее переубедить. Я полагал, что женщина не должна становиться врачом, и куда больше хотел бы, чтобы моя дочь вышла замуж и сосредоточилась на семье.

Я слушал его и узнавал в нём себя. Теперь мне было стыдно вспоминать, что еще совсем недавно я был намерен выдворить мадемуазель Эстре из Тирелиса и заменить ее врачом-мужчиной.

— Мы как раз гостили в поместье моей тещи, когда та заболела, — продолжал он. — А простого доктора поблизости не оказалось.

Каждое слово давалось ему с большим трудом. Наверняка он предпочел бы никогда не вспоминать об этом.

— И вы отказались ее лечить?

— Нет, всё было не совсем так. Вы можете не верить мне, как не поверила Вероника, но если бы я понимал, что могу ей помочь, я постарался бы это сделать. Но бывают ситуации, когда любой врач оказывается бессилен. И именно так и было тогда. Я ничем не смог бы помочь матери своей супруги, и при таком раскладе посчитал бессмысленным нарушать закон. Более того, моя теща сама запретила мне к себе приближаться. Она понимала, чем это могло обернуться для нашей семьи. Но моя дочь всё равно меня не простила. После этого она ушла из дома и изменила свои документы, убрав из них вторую часть нашей фамилии. Именно как Эстре, а не Эстреваль она поступила в университет.

— Но вы знали, где она была всё это время?

— Да, разумеется, — сказал он. — Но после того, что случилось, я считал себя не вправе ей мешать. Я знал, что она окончила университете с серебряным дипломом. Да-да, сердце мое тогда переполняла гордость. И знал, что по распределению она приехала сюда. Конечно, я предпочел бы, чтобы она осталась в столице и работала там. И я был уверен, что так оно и будет — ведь она была одной из лучших выпускниц. Но она оказалась в Тирелисе.

— И вы не пытались этому помешать?

Он хмыкнул:

— Я собирался приехать за ней, но узнал о том, что вы запросили к себе в город доктора-мужчину. Вот и решил немного подождать, надеясь, что Вероника поймет, что для продолжения медицинской практики ей потребуется мое покровительство, и она вернется в семью.

— Но этого не случилось.

— Да. Вместо моей дочери в столицу вернулся тот самый доктор-мужчина, который испугался ужасов эпидемии.

В дверь кто-то тихо поскребся. Спустя секунду она открылась, и мы увидели полковника Мерсера, который не решался войти в свой кабинет.

— Ваша светлость, ваше сиятельство, — пробормотал он, — быть может, вы хотите поговорить с мадемуазель Эстре?

Глава 50

В камере для важных персон оказалось куда уютнее, чем в обычной. По крайней мере, здесь был дневной свет. У аристократов есть привилегии даже в тюрьме.

Впрочем, надсмотрщики были любезны ко мне и до этого. Как оказалось, жену одного из них я лечила в больнице.

И еда здесь вполне съедобна. Конечно, она не шла ни в какое сравнение с тем, что готовила мадам Бернар, но и отвращения не вызывала.

И всё-таки тут я медленно сходила с ума. И от волнения из-за предстоящего суда. И от бессилия из-за того, что в разгар эпидемии была лишена возможности работать в больнице. С таким количеством пациентов доктор Руже в одиночку просто не справится!

Оставалось надеяться лишь на то, что его светлость позаботится и о докторе для простых горожан, как он позаботился о докторе для аристократов.

Мне принесли в камеру и книги, но читать в такую пору баллады о доблестных рыцарях и романтические стихи почему-то совсем не хотелось. Словно любовь и нежные чувства остались где-то там, за пределами тюрьмы.

Жалела ли я о том, что помогла маленькому графу? Нет, ничуть! Сумей я вернуться в прошлое, я снова поступила бы именно так.

Более того — сейчас я жалела совсем о другом. О том, что из-за того закона, в нарушении которого меня всё-таки обвинили, я упустила возможность помочь пациентам Валлен-Деламота. Быть может, кого-то из тех, кто скончался от холеры из-за болезни самого доктора-мага, я могла бы спасти.

Какой абсурдный запрет, калечащий судьбы ни в чем не повинных людей! И ведь на самом деле врачи-маги при оказании помощи своим пациентам свою магию, как правило, не расходуют вовсе. Она не способна помочь ни в лечении холеры, ни в лечении чумы. Ее эффект проявляется лишь в том, что она может чуть облегчить боль пациента.

Когда я услышала в коридоре шаги, то ожидала увидеть кого-то из надсмотрщиков, полковника Мерсера или герцога Лавальера. А увидела своего отца.

— Ну, здравствуй, Вероника!

Мне показалось, что у него изменился даже голос. А уж как изменилась внешность!

Он сильно постарел с тех пор, как я ушла из дома. Словно прошло не пять лет, а как минимум десять.

Тогда в его волосах еще только начали появляться серебряные нити. Теперь же он был полностью сед. И морщин на лице стало куда больше. И исчезла куда-то его прежняя стать. А всегда горделиво расправленные плечи опустились.

Сердце сразу дрогнуло. Я всё еще сердилась на маркиза Эстреваля, но это не мешало мне его любить.

— Здравствуй, папа!

Он вошел в камеру и обнял меня. А я вмиг почувствовала себя маленькой девочкой, которая прибегала к отцу, когда вдруг кто-то осмеливался ее обидеть. Потому что знала, что отец поможет и защитит.

Вот только сейчас даже он ничего не мог для меня сделать. Даже несмотря на то, что был главой Главного медицинского управления Эларии. Нет, даже не так! Именно потому, что он был главой этого управления, он и не мог мне помогать. Эта должность обязывала его защищать тот закон, с которым я пыталась бороться.

— Я предпочел бы встретиться с тобой в другой обстановке, — вздохнул он. — Наверно, мне нужно было приехать в Тирелис пару месяцев назад.

Я невесело улыбнулась.

— О, тогда бы ты увидел тут подтверждение тому, что ты мне говорил! И имел бы полное право спросить меня, поверила ли я твоим словам, что женщине не место в медицине. Ты уже познакомился с герцогом Лавальером? Он относится к женщинам-врачам точно так же, как и ты.

— Вот как? — отец нахмурился. — Мне так не показалось. Во время нашей с ним беседы он рьяно тебя защищал.

— Он просто боится, что город останется без врача. В таких обстоятельствах он готов признать мое право лечить. Но я благодарна ему уже и за это.

Отец опустился на край кровати и покачал головой.

— Мне показалось, что он весьма высокого мнения о твоих профессиональных способностях. И он заявил мне, что когда ты лечила его сына, то не знала о том, что мальчик — маг.

— Что? — не поверила я. — Но я об этом знала!