Больница на окраине города (СИ) - Иконникова Ольга

С чего бы его светлости говорить неправду?

— Разумеется, знала! — усмехнулся отец. — Мне-то ты можешь этого не говорить. Я даже удивлен, что с твоим упрямством ты не начала лечить в городе всех аристократов, лишь бы показать, сколь низкого ты мнения о нашем законодательстве.

— Но дело не во всём законодательстве! — возразила я. — А только лишь в одной статье Магического кодекса!

— И, разумеется, ты объявишь об этом и на суде?

Я кивнула. Этот процесс наверняка будет освещаться газетами. И если меня всё равно осудят, то стоит использовать это хотя бы для того, чтобы заявить о своей позиции.

Нет, я вовсе не ждала, что это возымеет немедленный эффект. Но капля точит и камень. И чем больше людей задумаются над моими словами, тем будет лучше. И возможно, однажды эта статья закона будет отменена.

— Глупая девчонка! — рассердился отец. — Ты хоть понимаешь, к чему это приведет? Тебя отправят в ссылку или посадят в тюрьму, и после этого твоя репутация будет погублена! Кто захочет жениться на преступнице?

Кто бы сомневался, что его волнует именно это? Репутация, честь семьи, мнение общества.

— Если ты поддержишь версию его светлости о том, что ты лечила мальчика, не зная о том, что он маг, то сможешь избежать наказания.

— По-твоему, я должна позволить ему взять всю вину на себя?

— Ты помогла его сыну. Теперь он хочет помочь тебе. Разве это не справедливо? К тому же мне показалось, что ты ему небезразлична.

— Что? — я не смогла не рассмеяться. — В этом ты решительно ошибаешься! Его светлость просто пытается поступить как благородный человек. Уверяю тебя, что он не испытывает ко мне никаких чувств. Ну, разве что признательность за помощь его сиятельству. А может быть, он, напротив, раздражен из-за того, что я втянула его в столь неприятную историю.

— Ну, да, — хмыкнул отец, — он так раздражен, что не поленился отправиться в Галлею, дабы похлопотать за тебя перед его величеством?

— Что? — не поверила я. — Его светлость разговаривал обо мне с королем?

Глава 51

Отец смотрел на меня как на неразумного ребенка. И я решительно не поняла его снисходительного взгляда.

— Да, он разговаривал о тебе с королем. Но, кажется, ты в своем стремлении быть хорошим врачом совсем забыла о том, что, помимо твоих пациентов, на свете есть и другие люди, и на них тоже иногда нужно обращать внимание.

Мне по-прежнему казалось, что он пытался на что-то намекнуть. Неужели он действительно думал, что у его светлости могут быть ко мне какие-то чувства? Какая чушь! Можно ли представить себе более смешное предположение? И именно в отношении Лавальера!

Да я олицетворяю собой всё то, что его светлость как раз не приемлет! Он отказывает женщинам в праве быть тем, кем они хотят. А я за это право борюсь.

Уверена, что он способен испытывать симпатию только к тем представительницам слабого пола, которые в полной мере соответствуют его ожиданиям. А потому ему как нельзя лучше подходит мадемуазель Рошен.

— Папа, ты же приехал сюда не для того, чтобы мы разговаривали о его светлости, правда? Ты прибыл как представитель власти, дабы дать оценку моему ужасному поступку?

Мне показалось, что он чуть смутился.

— Я прибыл сюда, Вероника, чтобы попытаться тебя спасти! Я всю дорогу до Тирелиса думал о том, каким образом можно объяснить твой поступок так, чтобы ты могла избежать судебной ответственности. Правда, тогда я не знал, что его светлость готов взять всю вину на себя…

— Папа, мы уже обсудили предложение его светлости, и мне казалось, ты понял, что я не намерена позволять ему жертвовать собой. Когда я приехала к нему в поместье, он даже не намерен был говорить мне о болезни своего сына. И в том, что случилось, целиком и полностью моя вина. Он пытался меня остановить. И с моей стороны было бы крайней неблагодарностью заставлять его отвечать за мое сумасбродство.

Отец кивнул. Он знал меня слишком хорошо, чтобы пытаться меня переубедить.

— Хорошо. Тогда давай перейдем к тому варианту, который придумал я сам! Я прибыл сюда в сопровождении двух уважаемых столичных врачей. Возможно, тебе не понравится то, что предложу тебе я, но… Должно быть, ты знаешь, что человек с помутившимся рассудком не может быть осужден за деяние, которое он совершил, и отправлен в тюрьму.

— Что? — изумилась я. — Ты хочешь признать меня сумасшедшей?

Я понимала, что он приехал в Тирелис, чтобы не допустить громкого скандала, связанного со мной. Да, никто не знал, что моя настоящая фамилия Эстреваль, но когда мое дело попадет на первые полосы не только местных, но и столичных газет, кто-нибудь непременно узнает во мне дочь Главы медицинского управления. А это сделает мое преступление еще более вопиющим.

Но даже я не ожидала, что он может пойти на такой шаг. Конечно, если выбирать между тюрьмой и сумасшедшим домом, то найденный отцом выход не казался таким уж ужасным. Но это будет означать, что к странной и давно устаревшей статье нашего кодекса так и не будет привлечено внимание общественности. Ведь сумасшедшей обвиняемой наверняка не позволят выступить в суде.

— Да, дорогая, — подтвердил он, — именно так. Никто не удивится, что рассудок молодой женщины, оказавшейся в разгар эпидемии единственным городским врачом, мог помутиться из-за переутомления и отчаяния. А если ты была не в себе, когда лечила сына его светлости, то и не можешь за это отвечать. Мы признаем тебя сумасшедшей и на какое-то время поместим в частную психиатрическую лечебницу. Ее главный врач — мой хороший друг. Он обеспечит тебе прекрасные условия. А через несколько месяцев заявит, что его лечение дало результат, и ты вполне пришла в себя.

— Но о медицинской практике мне придется забыть, не так ли? — усмехнулась я. — Ни одна больница не захочет, чтобы в ней работала не просто женщина-врач, а еще и сумасшедшая женщина-врач.

Я была благодарна ему за заботу. И была тронута тем, что он примчался через полстраны, когда узнал, что мне грозит опасность. Но тот план, что он предлагал, лишал меня возможности бороться за то, что было мне дорого.

— Суд в любом случае лишит тебя возможности практиковать, — сказал отец. — И тебе следует думать не об этом, а о том, как не оказаться в тюрьме. Ты хоть понимаешь, что тебя там ожидает?

Он был прав. Чем бы ни завершился этот судебный процесс, врачом я быть уже не смогу. И от осознания этого мне хотелось плакать. Я приложила так много усилий для того, чтобы доказать обществу, что женщина может быть врачом. А теперь всё это оказалось напрасным.

— Что бы ты ни думала обо мне, Вероника, но я люблю тебя, и я сделаю всё, чтобы вытащить тебя из этой передряги. И даже если ты возненавидишь меня за те действия, что я предприму, я всё равно пойду на этот шаг.

— Ты беспокоишься о репутации нашей семьи? Прости, что я ее испортила!

Когда я уходила из дома, я была уверена, что уже достаточно взрослая, чтобы справиться со всем самостоятельно. И я действительно поступила в университет безо всякой протекции и нигде не пользовалась своей настоящей фамилией.

Но теперь я снова почувствовала себя маленькой девочкой. И это было ужасно обидно.

— Дорогая моя, при чем тут репутация семьи? — покачал головой отец. — Я беспокоюсь о тебе! И если мне придется пожертвовать репутацией семьи для того, чтобы ты осталась на свободе, то можешь не сомневаться, что я сделаю это.

Я услышала бой часов на башне Ратуши. Сколько они пробили? Шесть часов? Или семь? Время тут текло совсем по-другому.

Когда отец посмотрел на двери камеры, я всё-таки не удержалась и всхлипнула. А он подошел ко мне и обнял. Как обнимал тогда, когда я была еще ребенком. Тогда я была уверена, что он может решить любую проблему. И как же мне хотелось верить в это и сейчас!

Потому что как бы я ни пыталась храбриться, мне было очень страшно оказаться в тюрьме. И именно сейчас, как никогда прежде, я чувствовала себя слабой и беспомощной. Именно такой, какой и должна была себя чувствовать себя женщина, по мнению мужчин.