Хладная рать (СИ) - Командор Анастасия

Из седельных сумок Ингвар достал два небольших бурдюка. Один — с кровью — передал Мере, другой — с вещим отваром — отложил для себя.

После того ночного разговора, когда Ингвар уверял Меру, что не считает ни одну из особенностей ее силы отталкивающей, она уже не так опасалась его присутствия. Конечно, грызть глотку в чьем бы то ни было присутствии она не решилась бы, но бурдюк с куриной кровью осушила не таясь.

Сила тут же растеклась по телу волной приятного тепла. Ушла усталость после бессонной ночи, а на смену ей пришла лёгкость. Хоть кровь казалась Мере мерзкой на вкус, ее нечисти она нравилась, и потому приходилось испытывать одновременно и удовольствие, и отвращение. Наслаждение сравнимо было разве что с моментами наивысшего счастья. Но все же… Как бы ни было страшно признавать, но человеческая кровь понравилась Мере куда больше.

Она отложила пустой бурдюк и поднялась. Колдовская сила, подпитанная энергией чужой жизни, переполняла, рвалась наружу, звала совершать невозможное.

Мера подняла с земли рогатину — ее раскаленный наконечник оставлял световой след в морозном воздухе, — уложила ее на плечо и направилась в чащу. Она уже знала, где следует искать.

Глава 27. На верном пути

Ингвар проследил, как тонкая фигура Меры тает среди деревьев, как постепенно ее окутывает тьма. Уже через десяток шагов остался виден лишь темно-красный огонек над ее плечом, похожий на глаз неведомого чудища. Подбросив толстые ветки в костер, он последовал за девушкой, пока еще не потерял путеводный огонек из виду.

Сквозь ветки и хвою к земле практически не проникало лунного света, но все же Ингвар не чувствовал себя в ночном лесу таким уж слепым и беспомощным, как, видимо, предполагала Мера. Эта ее странная, иногда неловкая, иногда чрезмерная забота обезоруживала. Ингвар не знал, достается ли ему особое отношение, или Мера ведёт себя со всеми одинаково, но показывать свою самодостаточность больше необходимого он не собирался.

Когда-то Акке сказал ему, что каждой женщине важно чувствовать себя нужной, и важно знать, что без нее мужчине придется туго. Судя по тому, что у друга в столь молодом возрасте уже была жена, он знал, о чем говорит.

Мера в нескольких шагах впереди уверенно двигалась сквозь чащу, неся на плече тяжёлую рогатину, по весу мало отличную от секиры Акке, с которой справился бы не каждый. В движениях ее чувствовалась твердость и одновременно грация, ведь даже с копьём в руке она оставалась княгиней.

Он следовал за ней не только чтобы прийти на помощь в случае опасности, но и потому, что хотелось своими глазами вновь увидеть проявление ее невероятной силы. С какой лёгкостью она пару ночей назад подчинила десятки духов! С трепетом он наблюдал за ее деяниями, восхищённый ее могуществом и гордый тем, что знаком с ней лично. Прежде не доводилось ему видеть ничего подобного, и только старые легенды ормарров намекали, что первый избранный богом имел способность влиять на других.

Мера прошла уже, наверно, несколько сотен шагов, как вдалеке послышался гул. Сначала едва слышимый, с каждым ударом сердца он набирал силу. Быстрые тяжёлые шаги расходились по земле дрожью, качались тонкие ветки, а сверху посыпался клочьями потревоженный снег.

Мера остановилась, сняла с плеча рогатину и уперла ее в землю перед собой светящимся наконечником вверх. Потом вдруг чуть повернула голову в сторону Ингвара. Он мог видеть лишь очертания ее фигуры, но почему-то подумалось, что она улыбается.

Грохот тяжёлых нечеловеческих шагов и оглушительный треск ломающегося дерева были уже совсем близко. Мера бесстрашно ожидала гиганта, превосходящего ее размерами раз в десять.

А он все не сбавлял скорости. Передвигался прыжками, отталкиваясь от земли длинными мощными руками и ногами, драные замшелые одежды и некое подобие накидки развевались позади, рога то и дело цеплялись за ветки и сметали их, так что обломки летели в разные стороны. Два огромных жёлтых глаза горели звериной яростью, неукротимой энергией и диким безумием.

Леший был уже в каких-то шагах от Меры. Казалось, он вот-вот нападет на нее прямо в прыжке, ведь осталось ему сделать тот один-единственный прыжок.

Ингвар напряжённо вцепился в меч, готовый немедленно броситься в бой, сердце его забилось чаще, такое непривычно беспокойное.

И вот нечисть оказалась прямо перед Мерой, нависла над ней громадной тушей, устремила вперед острые когти. Княгиня с удивительным проворством перехватила рогатину обеими руками и вместе с быстрым выпадом направила раскалённый рожон прямо навстречу чудовищу.

Вмиг леший застыл в движении, с протянутыми лапами и раззявленной пастью, а наконечник замер в какой-то ладони от его груди. И Мера не шевелилась. Вскинув голову, глядела в глаза нечисти с вызовом, бесстрашно и настойчиво.

Мгновения проходили в звенящей тишине, где самым громким звуком был стук собственного сердца. Ингвар сжимал рукоять меча и ждал, а в душе его теснились восторг и опасение.

— Подчинись или сгинь! — властно повелела Мера.

Такая сила была в ее голосе, во взгляде и, кажется, в самом воздухе вокруг, что даже Ингвара невольно потянуло к земле.

Леший раскатисто и низко зарычал в ответ. Рык его походил на медвежий и волчий одновременно, в нем слышалось змеиное шипение и далекие раскаты грома. От него закладывало уши и перехватывало дыхание, потому что это были звуки самой смерти.

Но Мера даже не вздрогнула.

— Хозяин леса, — насмешливо протянула она, — могучий, древний. Сотни лет ты держал людей в страхе. Тебе отдавали в жертву младенцев, больных и старых. Тебе поклонялись. Но теперь ты совсем один. Ты зол на людей и напуган. Напуган, ведь знаешь, что ночи твои сочтены в этом мире. Я отправлю тебя в забвение, но прежде заставлю кричать от боли. Знаешь, что такое боль?

Леший не шевельнулся, лишь кривой изгиб рта раскрылся чернотой, словно трещина в дереве.

— Тебе не убить меня, человек, — медленно и низко проревел он шумом ветра и скрипом деревьев. — Пытались. Много пытались. Не вышло. Я всех их сожрал, и тебя сожру.

— Так что же ты медлишь? Я готова к смерти, а ты?

Мера чуть приподняла рогатину, так что кончик упёрся в тело нечисти. Плоть зашипела и задымилась, из глотки вырвался недовольный хрип. Но как бы злобно и непокорно не сверкал глазами леший, он отступил, сдался перед лицом окончательной гибели.

— Боишься, — безжалостно заметила княгиня. — Столько убивал, но сам умирать не готов. — Неотрывно глядя в его глаза, с невероятной силой и властью в голосе она повелела: — Подчинись, если хочешь жить. Подчинись, и я дам тебе столько душ, сколько сможешь сожрать. Подчинись или сгинь навечно!

Несколько мгновений ничего не происходило. Потом вдруг леший пошатнулся, сделал шаг назад. Казалось, движения даются ему с трудом, и он всячески пытается взять контроль над телом, которое его не слушается. Он отступил ещё на шаг, медленно опустил руки к земле, сгребая ее когтями. Склонил голову, а ветвистые, заросшие мхом рога повисли прямо над Мерой.

Ингвар следил за ним с замиранием сердца, испытывая такую гордость за Меру, будто не она только что подчинила гигантскую тварь, а он сам. Снова и снова его поражала необыкновенная сила девушки, как и в прошлую ночь, как и в ту, первую. Казалось, ей нет предела.

Спустя короткое молчание, наполненное торжеством и покорностью, принятием неизбежного, леший уже гораздо тише, но с затаенной злобой прошелестел:

— Не думай, что победила. Я терпелив. Подожду. В смерти у тебя не будет надо мной власти. Тогда и сожру тебя.

Мера лишь усмехнулась.

Леший отвернулся и удивительно быстро для своих размеров с грохотом и треском скрылся в чаще, оставив за собой полосу повреждённых когтями деревьев и обломанных веток. А девушка тут же опустила почти потухшую рогатину на землю. Подойдя ближе, Ингвар заметил, как подрагивают ее руки от напряжения, и сам перехватил древко.

— Говорила же, что справлюсь, — устало произнесла девушка, не спеша возвращаясь к костру вместе с Игнваром.