Ворон, каркни на счастье (СИ) - Разумовская Анастасия

Эйдэн, так же молча, выжал мои волосы, натянул на меня блузу. Потом что-то очень тёплое, похожее на вязанную рубаху с широкими рукавами. Закутал в попону.

— Можешь открывать глаза, — заметил весело.

— Не б-буду, — отказалась я.

Он хмыкнул. Принялся растирать мои ступни, разминать сильными руками.

— Зацем полезла на лёд?

— За водой… Ой! — я распахнула глаза и испуганно уставилась на него. — Я же ведро утопила!

И вскочила. Эйдэн, схватив меня за коленки, дёрнул вниз.

— Мышь с ним, с ведром. Сиди.

Его губы посинели, лицо очень побледнело, нос же наоборот покраснел. А вот от того синяка под глазами не осталось уже ничего. Серые-серые из-за почти отсутствующих зрачков глаза. Гранит.

— Я не думала, что лёд провалится, — сообщила я несчастным голосом.

— Я понял. Пей.

Он протянул мне фляжку. Я доверчиво глотнула, поперхнулась, закашлялась, едва не выронив её из рук.

— Это не вино!

— Нет. Пей.

Это был огонь. Жидкий, горький и ужасно вонючий. Я послушно принялась пить. Эйдэн надел рубаху на свой обнажённый торс, потом запасную куртку, не чёрную, какую-то бурую. Завязал пояс. Наклонился, положил мою левую ногу на колено и натянул шерстяной носок.

— Я сама, — прошептала я, отчаянно краснея.

Он молча взял правую ногу, я отдёрнула её. Эйдэн выразительно посмотрел на меня. Потом вздохнул:

— Перестань. Элис, не усложняй мне жизнь.

И всё же надел этот носок. На миг его ладонь задержалась на моей лодыжке, а потом мужчина меня отпустил, и я тотчас поджала ногу.

— Эйдэн, ты не должен меня трогать. Я — чужая жена.

— И цто? Ницего не произошло. Ты упала под лёд, я тебя вытащил. Только и всего.

Я спрятала лицо в ладонях и всё же выговорила вслух:

— Ты видел меня голой.

— Да. В коридоре твоего дома. Это было незабываемо, — съехидничал он.

— Сейчас, не тогда.

— А там цто-то изменилось? Впроцем, да, ты отощала, Сиропцик.

Ворон смотрел по-прежнему насмешливо, вот только его серые глаза чернели из-за расширяющихся зрачков. Это завораживало. Наверное, ворон отогревался. Я решительно поднялась. Пошатнулась. Ох, и крепкое ж это не вино! Или не оно: сердце билось так быстро-быстро, а в ушах стучали молоточки. Эйдэн тотчас вскочил, подхватил оседающую меня под мышками и вдруг прижал к себе головой, ткнулся лицом в мои мокрые волосы.

— Ты не должен, — прошептала я, чувствуя жар, толчками растекающийся по моему телу и превращающий его в воск.

— Не должен, — согласился ворон.

Мы постояли, обнявшись, но не прижимаясь друг к другу. Только моя голова касалась его груди, и я слышала как гулко и быстро колотится его сердце. Только его руки лежали у меня на спину. Он дышал тяжело и прерывисто. Наконец я отстранилась, заглянула ему в лицо.

— Что с тобой?

Эйдэн шагнул назад, подобрал чёрный вороний плащ, протянул мне

— Надень.

Я послушалась. Мужчина убрал свои руки за спину.

— Иди к себе. Скажи Каре, что я её жду здесь. И Нурлога гони в шею.

Ну уж нет! Так не пойдёт. С вороном точно происходит что-то странное. И что? Я оставлю его так вот? А вдруг что-то случится? Какой-то он не такой, как обычно. И я мягко намекнула:

— Эйдэн! Ты не ответил.

Ворон посмотрел на меня, усмехнулся:

— И не надо мне отвецать, Элис. Иди в свой шатёр, девоцка. Жди мужа.

— Сейчас пойду, — мрачно ответила я. — Я помню, что ты мне говорил про побег. Там, в таверне. А я тебя не послушалась. Ты поэтому на меня злишься?

Он рвано выдохнул.

— Но я не могла поступить иначе, понимаешь?

— Понимаю, — напряжённо ответил ворон. — Понимал раньше, цем ты. Элис, я мужцина. Я не камень. Иди в свой шатёр.

Да вот ещё! Не на ту напал. Слишком много у меня накопилось вопросов. Тем более, что он выглядит больным. Наверняка, чувствует себя не лучше меня: мой желудок скручивала резь, а во рту был обжигающе-горький привкус, я облизнула пылающие губы и настойчиво продолжила спрашивать:

— Что значит: «понимал раньше, чем ты»?

Но Эйдэн вдруг… отвернулся и покинул шатёр. Он что… сбежал? Серьёзно? Молча подобрав полотенце, я замотала волосы и, потрясённая, тоже покинула шатёр, не зная, что и думать.

Третий ворон колол дрова. Саблей. С размаху и под разными углами. Босой.

— Топор дать? — насмешливо поинтересовалась Кара, стоявшая у входа в мой шатёр.

Эйдэн оглянулся на неё, вытер лоб рукавом рубахи.

— Нург. Иш та ке

Срезал ветвь прибрежного ивняка, затем другую, и бросил одну в руки подошедшего Белого ворона. И тотчас оба замерли в позиции на полусогнутых ногах. Ну понятно, тренировка у них. Специально, чтобы не отвечать на мои вопросы. Я вернулась в свой шатёр, села к костру и протянула руки. Потом повернулась к нему спиной, растрепав волосы — пусть сушатся.

А если найти Пса бездны, и тот сделает Эйдэна хранителем? Ведь каган же не сможет тронуть хранителя, да?

ПРИМЕЧАНИЕ для любознательных

Иш та ке — выходи вперёд, или сюда, ты мне нужен. Дословного перевода нет. «иш» форма глагола ишарт, направление движения, в зависимости от контекста может означать как «выходи», так и «убирайся вон», в некоторых случаях это нечто вроде совета убиться об стену. Ке — мне, ко мне, мной, меня. Та — артикль, не переводится. В сочетании с «ке» может означать «ты мне». Всё вместе ближе по смыслу «к ты мне нужен» или «иди сюда». Язык воронов очень сложен, но видели бы вы их надписи!

Глава 19

Мышки, кошки и прочие

В первый раз я проснулась оттого, что в шатёр ворвался Гарм, проскользнул под одеяло, облизал моё лицо вонючим языком, потоптался и лёг хвостом под нос. Снег таял на его шкурке, и от пёсика веяло холодом и сыростью. Потом Гарм передумал, покружился ещё и лёг носом к носу. От его пасти ощутимо пахло сырым мясом и кровью. Я вздохнула, набросила на нас обоих попону и уснула.

Второй раз — от хриплого «кардраша» и ответного рычания Гарма.

— Извини, — смутился Кариолан, садясь на постель рядом. — Он не укусит?

— Гарм, это друг, — представила я и зевнула.

Пёсик возмущённо тявкнул и прополз вниз, к ногам, но не дополз, а снова свернулся в районе моего живота.

— Если хочешь, я перетащу постель на другую половину. Но Эйдэн сказал, цто…

— … меня надо приручить? — мрачно перебила я.

И слово-то какое неприятное: приручить. Как собачку. Нет, я понимала, что Третий ворон совсем не это имел ввиду, опять же: разные диалекты, но всё равно отчего-то разозлилось.

— … цто нам надо привыкнуть друг к другу. Он цказал, цто иногда надо дать шанс друг другу и процто быть рядом.

Видимо, Кар очень волновался, раз сбился, зацокав там, где мог говорить более-менее чисто. Он осторожно лёг. Это было странно — лежать рядом, смотреть друг на друга, но не видеть, а только слышать голос и чувствовать дыхание.

— Ну да. Эйдэн, конечно, мастер любви. Опыт. А ты потом тоже заведёшь вторую жену? Нет, я не против, так-то. Только это должна быть хорошая жена, добрая. Она, например, может любить шить и вышивать, я-то не очень это люблю. А я буду готовить. Могу тебе штрудель с грибами сделать. Или, например, седло барашка в сливочном соусе. Очень вкусно.

Кариолан поёрзал, вздохнул:

— У меня не будет второй жены, — прошептал тихо и как-то грустно.

Ну да, бедняга. Без второй-то жены тяжко. Мне аж стало обидно за Седьмого.

— Почему? Чем ты хуже Эйдэна?

— И у Эйдэна не было бы. На первой его женили в десять лет, и…

— Кто-то из воронов вошёл к его жене?

— Да. Фатьма родила первого сына Эйдэну от моего отца.

Я поперхнулась. Ну у них и… м-да. Традиции.

— Ну а вторую-то жену Эйдэн сам выбрал?

— Касьма — его жена по обету. Так говорят.

— Это как?

— Ну, Третий сказал, цто по обету. Касьму должны были казнить.

— За что? Она тоже сбежала от мужа?

Кариолан замолчал и запыхтел недовольно.