Ворон, каркни на счастье (СИ) - Разумовская Анастасия

Аврора представила костёр, привязанную безумную женщину, запах палёного мяса и снова вздрогнула.

Вот кто её за язык тянул? И гадалку, и саму принцессу. Но то, что позволено старухе…

— Могу ли я отменить казнь? — помнится, спросила принцесса у герцога между другими разговорами.

И де Равэ лишь покачал головой. А потом пояснил:

— Вы — будущая королева. Если королева станет нарушать свои слова, сказанные публично, то кто ей будет верить? Если вы станете угрожать смертью, а затем миловать, вас перестанут бояться.

Он был прав, и от этого Авроре стало ещё хуже.

Принцесса вышла из замка и медленно пошла вдоль стен, не осознавая, куда она идёт. Поняла, лишь когда увидела стражника, застывшего у входа в темницу, точно оловянный солдатик. «Ну прям кремлёвский», — мысленно хмыкнула Аврора и подошла поближе. Стражник не шелохнулся. «Он не может знать, что я — это я. И капюшон скрывает лицо, и гербов нет…». И её вдруг захватило беспричинное озорство. Аврора обошла вокруг, затем покрутила растопыренными пальцами перед носом, потом попрыгала: стражник даже не дёрнулся.

«Вот это выдержка!» — подумала принцесса с невольным уважением.

А потом ей стало стыдно. «Плохая из меня принцесса, — мысленно пнула она сама себя. — Это мой стражник, он несёт службу, а я…». Она вздохнула, сбросила капюшон.

— Благодарю за… за службу. Простите, я неправа. Мне нужно пройти и поговорить с узницей. Напомните мне потом, чтобы я наградила вас за усердие.

И прошла в дверь. И сразу поняла, что сглупила: ведь в камере было темно. Вернуться? И снова всё то же: королева, которая меняет решения. Аврора стиснула зубы. Ну уж нет! Может, в кармане с монетами для милостыни, подвешенном к её поясу, найдётся огниво? Она пошарила рукой среди отвратительно холодных, скользких монеток и вытащила какую-то гладкую маленькую трубочку. Потёрла, ощупывая. Вспыхнул маленький голубоватый огонёк.

Зажигалка.

Она откуда-то знала, как называется эта странная вещица.

В камере узниц не оказалось: дверь была распахнута, а замка не было. Аврора облегчённо выдохнула: бежали. Ну вот и славненько. Теперь не надо ничего придумывать, чтобы казнь не состоялась. И её вины в этом нет…

… зато есть вина стражника…

Девушка вздрогнула. Огонёк зажигалки вспыхнул рыжим пламенем, затем стал совсем крошечным и погас. «Газ закончился», — машинально отметила Аврора.

Глава 18

Не камень

Мы ехали весь день и на закате разбили лагерь у небольшого озера, похожего скорее на большую лужу. Мне кажется, оно было размером с два средних дома. Поднимался крепкий морозный ветер, и мягкие снежные хлопья вскоре превратились в колких белых ёжиков. Я ехала на крупе коня Кариолана, обнимала мужа за талию, и буквально вся зарылась в плащ, превратившийся для меня в шатёр. Это был трёхслойный плащ, а потому мне было бы совсем тепло, если не ноги: даже меховые сапожки не спасали их от холода. Когда ворон спрыгнул с коня, то заколебался, не зная, как спустить меня, и я просто соскользнула по шерстяному лошадиному боку вниз. Кар успел подхватить, и я невольно ткнулась ему носом в грудь. Запрокинула лицо и вдруг подумала, что зелёные глаза — это очень красиво. Как летний луг. На миг стало теплее, а затем мне вспомнились другие глаза, холодные, словно серый камень.

— Подожди, я разобью нам шатёр, — попросил Седьмой ворон.

Из седельного мешка выглянул Гарм и одобрительно тяфкнул. Я невольно оглянулась на Эйдэна, который подал руку Каре. Кажется, Третий ворон напрочь забыл о моём существовании — даже не взглянул.

— И мы… мы будем ночевать вдвоём? — прошептала я.

Кариолан вдруг покраснел и снова отвёл взгляд.

— Я тебе настолько противен? — угрюмо уточнил он. — Конецно, я вёл себя не слишком любезно и…

— У тебя было оправдание: ты же не знал, что… Ну и потом, я специально не хотела тебе понравиться. Ты мне не противен, просто… ну ты… ну я…

— Стесняешься? — тихо спросил Кариолан, не поднимая глаз.

— Да.

— И я тоже, — честно признался он. — Не бойся, я пальцем тебя не трону, пока ты не…

Ворон не договорил, выпустил меня из невольных объятий и поспешно зашагал к телеге с собранными шатрами, провизией, дровами и одеждой. «… не захочешь», — мысленно закончила я. А захочу ли?

— Кр, Аэрг хоцет идти с тобой на зверя.

— Моей жене холодно, — возразил Кариолан Тэрлоку.

— Поезжай, малыш, — рассмеялся Эйдэн. — Развлекись. Мы с Нургом соберём шатры. С твоего и нацнём.

— Поцему сразу с Нургом? — проворчал беловолосый жабодав.

— Потому цто Нург оцень хоцет послужить братьям воронам. Правда же, о, брат, Шестой ворон великого кагана?

Шестой? То есть… Ну да. Приказы Третьего Шестой обсуждать не может.

Мой шатёр оба ворона поставили раньше, чем охотники удалились. Я забралась внутрь, не забыв положить лягуха под порог: там он точно не согреется и не превратится в голого мужчину, что было бы крайне не вовремя. Гарма не было: пёсик, конечно, искусился охотой, а без него в нетопленном шатре оказалось совсем холодно. Я принялась раскладывать шкуры и попоны, сделала две уютные постели. Потом подумала, что это будет выглядеть обидно для мужа, и принялась подтаскивать постели друг к другу. И в конце концов можно же просто не раздеваться? Впрочем, зимой в шатре даже скорее наоборот: не раздеваться было не просто можно, но и нужно…

— Привет! — в шатёр вошла Кара и завесила за собой полог. — Ну и холодно ж у тебя! А костёр не хочешь запалить?

Я обернулась.

— Да… но это же не мои дрова, и я…

— Да брось. Ты жена одного из этих черномазых.

— Почему ты их так называешь?

— Да бесят просто, — она передёрнула плечами. — Эх, жаль, мой женишок остался в лагере. Лучше бы твой.

— Это почему ещё?

Кара мрачно взглянула на меня.

— Он страшный, — призналась честно.

— Эйдэн? Да нет, что ты. Он хороший, просто…

— Просто страшный, — передразнила она, хмыкнула и плюхнулась на наше с Каром ложе.

Честно сказать, мне очень-очень хотелось, чтобы на её месте был Эйдэн. Ну просто поговорить хотелось. Как-то объясниться и спросить, зачем он мне солгал… Я подавила раздражение.

— Ты его не знаешь. Он храбрый и добрый. Эйдэн только с виду…

— О-о. Кто-то, кажется, втюрился? Да ладно? Ну, знаешь, у тебя губа не дура. И Арманчик, и Кариоланчик — душки такие. А к ним ещё и Эйдэн. Вот только, знаешь, подруга, я, хоть мужиков и люблю, вот этого последнего с радостью тебе б передарила.

Я рассердилась. В самом деле, ну что такое⁈ Ворваться в чужой шатёр без спросу, да ещё… Открыла рот, чтобы как можно грубее попросить покинуть помещение, но Кара вдруг задумчиво произнесла, разминая пальцами икры:

— Смерть в нём живёт.

«Может, вам будет удобнее расположиться в своём шатре» — умерло у меня на языке.

— В каком смысле? — растерялась я.

— В прямом. Уж я-то такие вещи чую.

— У него две жены погибли. И дочь… Понятно, что смерть…

— Это дела прошедшие, а я про — настоящее и будущее.

Я невольно села на землю, сжала пальцы. Губы онемели, и я с трудом заставила их произнести:

— Как это? Он же живой?

— Обречённый он. Ты язык воронов понимаешь?

— Откуда?

Кара зевнула и потянулась, будто кошечка:

— Эх, всё время забываю, что вам, человечкам смертным, иные языки нужно специально учить. Смерть его ждёт дома. Открыто они говорят об этом. Сегодня был разговор с Аэргом, когда в дорогу собирались. Как Эйдэн вернётся, так каган его и сразу казнит. И женишок знает, и Аэрг — знает, и Тэрлак.

— Но кто тогда станет Третьим вороном?

— Сафат, сын твоего ненаглядного Эйдэна. Мальчишке всего шесть, но каган ненавидит Третьего ворона, поэтому ему наплевать, что наследник юн.

— Он не мой…

— Да нет, вполне разговаривает.

Я не стала объяснять. Дева Пречистая… как же так? Эйдэн знает… Эйдэн знает, но не бежит, а выполняет волю этого упыря-кагана? Убившего его жён и дочь… Впрочем, не может не выполнять, ведь у тирана малолетний сыночек ворона.