Ворон, каркни на счастье (СИ) - Разумовская Анастасия

— Ты же сказала, цто вернулась бы? Знацит, не сбежала. Нет, Касьма убила ребёнка.

Точно… Женщин у них могут казнить за два преступления же. Мне стало холодно, и я вздрогнула всем телом. Ой, не надо мне обо всём вот этом знать…

— Чьего? Своего или…

— Ей было десять. Она нянцилась с детьми господина и утопила младшего. Её господин — каган, да продлят небеса его дни, сказал: убила.

— Господина? Мужа?

— Нет.

— У вас есть рабство?

— Конецно.

— А если она… случайно? На воде ведь всякое случается.

Я растерялась, попыталась прижать коленки к груди, но Гарм глухо заворчал. Ох ты ж… Прости, пёсик.

— Эйдэн заявил, цто ему был вещий сон, и он дал обет Утренней звезде, цто возьмёт в жену Касьму.

— И каган поверил?

Его недоумевающий взгляд я почувствовался кожей. Кариолан ответил не сразу:

— Обетами не лгут. Утренней звездой не лгут.

— Поэтому каган хочет убить Эйдэна? — тихо уточнила я.

— Эйдэн — трус, — терпеливо пояснил Седьмой ворон. — Он должен был принять бой с Великим Ницто, но бежал со своим отрядом в Драконий стан. Трус не может быть вороном! Семь воронов защищают степь с семи сторон света, а воронят хранит каган.

Я разозлилась. Приподнялась на локте и сердито спросила:

— А ты сам? Ведь после того, как Эйдэн прибыл в Драконий стан, и каган велел бросить его в яму, навстречу с Великим Ницто отправился твой отец, и, если правильно понимаю, выжил ты один? Но ведь выжил же как-то?

И тут же пожалела о своей вспыльчивости: Кариолан сел, обнял колени и тоскливо ответил:

— Отец отправил меня с письмом. Как единственного сына. Степь не может жить без воронов. Мне нужно женица на тебе и зацать сына.

Не, ну простые какие! Степь, понимаешь ли, не может быть без ворона! Я положила руки на его плечи:

— А Эйдэн? Он был не единственным сыном?

— У него был Сафат. Если бы Эйдэн погиб, Третьим стал бы Сафат.

Шестилетний мальчишка. Понятно. Вот только что-то в позе и в голосе Кариолана очень меня насторожило.

— Подожди, — прошептала я, — а если ты зачнёшь, и я рожу сына… что будет с тобой?

— Я отправлюсь на восток и смогу смыть с себя позор. Смогу стать героем.

Мне захотелось заорать, встряхнуть его как следует. Он, видишь ли, сможет стать героем! А я… а мой сын, значит, должен прям с пелёнок стать вороном и защитником⁈ А заодно и безотцовщиной. Но мне тут же стало безумно жалко Кара. И его, и всех этих воронов, заложников глупой морали, по которой каган отправлял их, по сути, на самоубийство.

— Почему каган казнил Фатьму и Касьяну? У вас же не казнят женщин? — обречённо спросила я, готовясь узнать ещё что-нибудь ужасное. И не ошиблась.

— Касьяну. И Нуинику, её доц. А Фатьма отреклась от мужа.

— А у вас такое возможно? — удивилась я.

А почему мне никто об этом не сказал?

— Конецно. Если муж опозорил свою цесть, то женщина имеет право уйти от такого безцестного мужа.

Конечно. И уйти именно в этот момент. Хотя можно ли винить Фатьму? Вряд ли она когда-то любила мужа, который стал им ребёнком. Ну и вообще.

— А Касьму за что? И Нуинику?

— Не надо тебе этого знать. Давай ноцевать?

— Давай я сама буду решать, что мне надо знать, а что нет?

Кариолан снова замолчал надолго, словно взвешивая все за и против.

— Давай откровенность за откровенность? — предложила я. — Ты можешь задать мне любой вопрос, и я отвечу на него абсолютную правду.

— Зацем?

— Потому что у мужа и жены не должно быть друг от друга тайн.

Даже чужих. Седьмой ворон решился не сразу:

— Хорошо. Каган видел вещий сон…

Я молча слушала рассказ про одного утырка, как выразилась бы Кара, который заявил, что Великое Ничто можно победить при помощи жертвоприношения по забытому древнему ритуалу. И который видел пророчество о жене и о деве, чья кровь, пролитая на священный камень, способна умилостивить Тьму. И — вот же совпадение! — ими оказались именно Касьма, по чьей вине или, может, недогляду, погиб ребёнок кагана, и её дочь. Единственная. Цэрдэш — плакса…

— Ты плацешь? — вдруг спросил муж, а потом коснулся пальцами моей щеки и уверенно заявил: — Плацешь. Напрасно я тебе это рассказал. Вы, женщины, оцень цувствительны.

Он обнял меня, положил мою голову на своё плечо и довольно робко и осторожно погладил по волосам. Мне было приятно.

Заснули мы обнимаясь. Каке-то время я всхлипывала в его плечо, а потом на глаза навалился сон.

В третий раз я проснулась оттого, что Гарм кусал мои пятки, и это было ощутимо даже через сапожки. Сначала я просто отдёрнула ногу, но пёсик глухо зарычал. Я открыла глаза и увидела, что уже светает. Призрачный утренний свет придавал лицу спящего рядом Кариолана что-то очень трагичное. Ворон казался эльфом из древних легенд. Или наоборот — заколдованным эльфами юношей. Чёрные волосы разметались крыльями, ресницы трепетали. Я вдруг вспомнила слова Тэрлака про сестёр, которых будут убивать на глазах Кариолана, если тот не исполнит волю жестокого повелителя. А потом вдруг поняла кое-что: пока у Седьмого ворона нет сына, Кар — жив.

Встала и вышла из шатра.

Тот, кто мне был нужен, сидел у почти догоревшего костра — огня уже не было, лишь мерцали угли, подёрнутые пеплом. Я подошла, опустилась на камень рядом. Эйдэн покосился, поморщился, молча расстелил подол плаща и снова перевёл взгляд на кострище. Я пересела на плащ.

— Если я рожу сына, то Кариолана отправят на бой с Великим Ничто? — спросила прямо, не здороваясь.

— Может быть.

Вот же! Упёртый какой.

— А что сделают с тобой, когда ты вернёшься в Драконий стан? Ведь у тебя уже есть наследник?

— Каган милосерден и велик. Он даст мне шанс исправить своё преступление и остаться в памяти моего народа героем.

Дались же им эти герои! Я сглотнула, схватила его за руку:

— Бежим со мной, — взмолилась шёпотом. — Пожалуйста. Кариолан должен будет меня искать, верно ведь, да? А, значит, у него не родится сын. А тогда его никто не отправит против Великого Ничто. Но если я убегу одна, он меня найдёт, ведь правда? Вместе с пятью во́ронами. А с тобой — нет, я знаю, ты сможешь сделать так, что нас не найдут!

Эйдэн молча помешал веточкой угли.

— Элис, — ответил устало, — если ты убежишь, я тебя найду.

— Знаю. Но если ты убежишь со мной…

— Если.

Он посмотрел на меня, и это был какой-то очень спокойный и очень равнодушный взгляд. Ему не нужно было говорить вслух «нет», чтобы я его услышала.

— Но почему? — прошептала я с отчаянием.

— Я пришёл к кагану и сказал: повелитель солнца и луны, владыка звёзд и туц, там, далеко на западе есть земля, которой правил каган Рарш. Земля, в которую пришёл Пёс бездны, обративший Великого в каменного истукана, а отца моего отца — в птицу. Пошли меня, и я привезу невесту брату моему Седьмому ворону, ибо Утренняя звезда явилась мне и сказала: иди на восток, найдёшь там деву, её свет сможет спасти Степь. Позволь мне поехать и исполнить слово Звезды Утренней, сказал я. И тогда я привезу деву брату моему Кариолану в жёны.

— Подожди… ты… обо мне? Ты же говорил: Аврора…

Эйдэн сбросил плащ и поднялся.

— Я не говорил, цто привезу Кару именно ту деву, про которую сказала Утренняя Звезда. Каган отправил со мной и жениха, и второго ворона. Так как ты думаешь, сестра моя Элис, отниму ли я обещанную у брата моего?

— Но ведь он погибнет! — безнадёжно прошептала я.

— Может быть.

Я тоже встала, чувствуя, как меня начинает знобить. Удивительно, но после вчерашнего купания никаких последствий не было. Разве что небольшая сонливость. Эйдэн наклонился, поднял плащ, набросил мне на плечи и укутал.

— Ты солгал? — я прямо заглянула в холодные глаза. — Насчёт вот этого всего: утренней звезды и…

— Нет.

— Ну да. Вам вот прям постоянно вещие сны снятся, — мрачно съязвила я. — Звезда то велит тебе найти деву, то на Касьме жениться…

Он вдруг улыбнулся, почти проказливо, и улыбка заискрилась в глазах, превратившихся в узкие скобочки, а морщинки прорезали кожу у губ и лучиками от уголков глаз.