Развод. Дракон, мы (не) твои (СИ) - Эмбер Натали

Боюсь увидеть его раненым. Боюсь того, что прочту в его глазах после всего, что случилось. После моего бегства, его ярости, холодного величия эльфов, ужасающего предательства его матери и… моего последнего решения. Решения, которое могло стоить нам с Конором жизни.

Дракон приближается с невероятной скоростью, и вскоре я уже различаю мощные взмахи крыльев, от которых содрогается воздух. Он летит не один. За ним, словно свита, следуют несколько эльфийских воинов на грифонах. Зрелище одновременно пугающее и величественное.

Рейнольд снижается перед дворцом, и земля содрогается от его приземления. Пыль столбом поднимается в воздух. Опомнившись, я подхватываю подол платья и бросаюсь вниз по лестницам. Сердце выскакивает из груди. Мне нужно увидеть его. Прямо сейчас. Убедиться своими глазами, что он цел.

Рейнольд стоит во дворе, уже в человеческом облике, спиной ко мне. Его доспехи иссечены, в нескольких местах пробиты, плащ изорван в клочья и залит засохшей чёрной кровью и чем-то ещё, тёмным и зловещим. Он дышит тяжело, плечи напряжены, голова опущена. Он жив. Цел. Но от него исходит такая волна усталости, боли и… опустошения, что мне хочется плакать.

Я делаю шаг вперёд, и камень под ногой хрустит. Он резко оборачивается, рука инстинктивно хватается за эфес меча. Его глаза, уставшие до глубины души, метаются в мою сторону, и в них на мгновение мелькает привычное напряжение, готовность к бою. А потом он замечает меня и замирает.

Мы стоим друг напротив друга, разделённые десятком шагов, залитые последними лучами заходящего солнца. Вокруг кипит жизнь: слуги бросаются к нему, эльфы спешиваются, раздаются команды, но для нас двоих время словно останавливается. Он смотрит на меня, и в его взгляде столько всего — шок, недоверие, усталость, и что-то ещё, чего я не могу понять.

Я не выдерживаю его взгляда. Мои глаза наполняются слезами, и я, не помня себя, бросаюсь к нему. Не думая о том, что на нас смотрят, о приличиях, о прошлом. Просто бегу, спотыкаясь о камни, и через мгновение уже нахожусь возле него.

— Ты жив, — выдыхаю я, хватая его за изодранные наручи, ощущая под пальцами холод металла и тепло его кожи. — Ты цел…

Он не отвечает. Он просто смотрит на меня, и его лицо — каменная маска, за которой бушует буря. Он поднимает руку и медленно, почти нерешительно, касается моей щеки.

— Мия, — его голос хриплый, сорванный. — Почему ты здесь? Ты должна быть внутри, с Конором…

— Я не могла сидеть там, — перебиваю я его, слова вырываются сами, торопливые, сбивчивые. — Я не могла, понимаешь? Я нашла на столе в твоём кабинете. Письмо Вейнара. И… документ. О разводе. С Беатой. Подписанный твоей рукой.

Я вижу, как его глаза расширяются, как маска на его лице даёт трещину, обнажая уязвимость.

— Я прочла его, — продолжаю я, не давая ему опомниться. — И я всё поняла. Поняла, что если с тобой что-то случится там, на границе, а я буду сидеть здесь, запертая в своих покоях, под усиленной охраной. То я никогда себе этого не прощу. Никогда. Ты рискуешь всем ради нас. Ради меня. А я… я должна была помочь. Пусть даже просто послать тебе тех, кто прикроет твою спину.

Слёзы текут по моим щекам, но я не обращаю на них внимания. Я говорю. Говорю всё, что копилось внутри все эти долгие, страшные дни.

— Я отправила твоих стражей, Рейнольд. Потому что знала, что они тебе нужнее. Что твоя жизнь важнее моей безопасности.

Он продолжает молчать, просто смотря на меня, и его глаза расширяются. В них больше нет ни ярости, ни усталости, ни опустошения. Лишь изумление. И что-то такое, от чего у меня перехватывает дыхание.

— Твоя помощь была весьма кстати, — крепкие руки обнимают меня, прижимают к его груди, к жёстким, холодным доспехам, пахнущим потом, кровью и ветром. — Она придала мне сил. Помогла продержаться до подкрепления эльфов.

Я прижимаюсь к нему, зажмурившись, вдыхая его знакомый запах, смешанный с дымом и горечью битвы.

— Рейнольд, я… — пытаюсь выговорить, но слова застревают в горле.

— Я люблю тебя, Мия! — перебивает он меня, и его голос звучит громко, властно, срываясь на самой высокой ноте, но в нём нет привычной повелительности. Он отстраняется, чтобы посмотреть мне в лицо, его руки сжимают мои плечи. — Я так люблю тебя.

Он осыпает моё лицо горячими, стремительными поцелуями — в лоб, в щёки, в глаза, в губы.

— И я люблю тебя, — выдыхаю я в ответ, и это самое простое и самое правдивое, что я говорю в жизни. Эти слова словно разрывают внутри меня последние оковы, последние цепи страха и сомнений.

Он замирает, впиваясь в меня взглядом, словно проверяя, не почудилось ли ему. Потом его лицо озаряет такая яркая, такая чистая радость, что он кажется мне мальчишкой.

— Теперь, когда всё кончено, — говорит он, и его голос снова обретает силу и уверенность, но теперь это уверенность в нас, а не в его власти. — Скажи, ты станешь моей женой? Настоящей женой. Перед лицом богов и людей. Мы начнём всё сначала. Я сделаю всё правильно. Я…

— Сначала начать не получится, Рейнольд, — мягко перебиваю я его, качая головой.

Его лицо мрачнеет, в глазах мелькает боль.

— Не получится, — повторяю я, кладя ладонь ему на грудь, прямо над сердцем, — Потому что у нас уже есть сын. Мы уже семья. Мы прошли слишком много, чтобы начинать с чистого листа. Наш лист исписан, местами прожжён дымом, но он — наш. И я не хочу его менять. Я хочу… писать его дальше. С тобой.

Я вижу, как напряжение покидает его плечи, как исчезает тень с его лица.

— И да, — добавляю, глядя прямо ему в глаза, — Я стану твоей женой, Рейнольд, правитель Запада.

Он не говорит больше ни слова. Просто обнимает меня так сильно, словно хочет вобрать в себя. Вокруг нас стихает суета двора. Слуги, воины, даже надменные эльфы — все замирают, наблюдая за нами. Но нам всё равно. В этот миг существуем только мы двое.

Он отрывается от меня лишь затем, чтобы прижать лоб к моему, и шепчет так тихо, что слышу только я:

— Я так рад… Мия, ты не представляешь… Я так счастлив.

И в его глазах, таких близких, я вижу не повелителя драконов, не грозного владыку, а просто мужчину. Моего мужчину. И я знаю — какой бы трудной ни была наша дорога, мы пройдём её вместе.

59

Свет. Его так много, что он кажется осязаемым. Он струится сквозь высокие витражные окна храма, смешивается с тёплым золотым сиянием тысяч магических ламп и отражается от полированного мраморного пола, заливая всё вокруг. Воздух густой от аромата цветочных гирлянд и ладана, а где-то высоко под сводами льётся тихая музыка.

Я стою в центре этого сияния. На мне платье цвета рассветного неба, расшитое серебряными нитями, словно каплями утренней росы. На шее — фамильное ожерелье Вествудов, которое Рейнольд надел на меня перед церемонией.

Я не смотрю на толпу знатных гостей, на придворных, на застывших в почтительном поклоне стражей. Мой взгляд прикован к нему.

Рейнольд стоит напротив меня. На нём парадный мундир из тёмно-синего бархата. Тёмные волосы убраны назад. Лицо серьёзно и невероятно прекрасно. Но в его глазах столько нежности, что у меня перехватывает дыхание.

Мы стоим перед статуей Двуликой богини. Она возвышается над нами, созданная из цельного куска белого мрамора. Один её лик — юная дева, другой — умудрённая опытом женщина. В свете ламп она кажется живой, вот-вот готовая шагнуть с пьедестала и благословить нас.

И в этот миг я чувствую… завершение. Круг замыкается. Та, другая Мия, чьё тело я заняла, наконец обрела свой покой.

Поворачиваю голову и вижу лица, уже ставшие мне родными. Тётушка Ингрид, которая вырастила Мию, вытирает украдкой слезу уголком платка. Её глаза сияют такой гордостью и любовью, что мне хочется броситься к ней и обнять. Рядом с ней её младшие дети, стройная Вилена и взъерошенный Мика.

Чуть поодаль — Катрина. И Олаф, её старший брат. Он с женой и детьми, которые с любопытством глазеют на величественного дракона-правителя.