Перекресток воронов - Сапковский Анджей

Могилу Геральт не подписал никак. Лишь сложил на ней сверху пирамидку из камней, которые частью выкопал, а частью насобирал поблизости.

Почти до заката он сидел близ могилы, размышляя о разном. Смотрел на исчезающую в лесу дорогу.

Дорогу, ведущую на юг.

А потом вскочил в седло и направил Плотву в путь.

Дорогой на север.

Мерицель подтянула подпругу, поправила суконный чепрак и вьюки, похлопала коня по шее. Обернулась, заслышав неясную ругань вполголоса.

– Что такое, Бо?

– Курва ж ее мать, – скрипнул зубами входящий в конюшню Борегар Фрик. – Все меньше мне нравится служба у этой проклятой старухи. Мало того, что скупая, так еще… Никто меня, псякрев, не смеет бездарью называть. Мне это все понемногу надоедает.

– Хорошо, что понемногу. – Сибор Понти потер деформированный нос. – Потому что на самом-то деле выхода особого у нас и нет. Маркиза задницы наши прикрывает. А выгонит нас со службы…

– И в три мига нас охотники найдут, – закончила Мерицель. – За наши головы назначена награда, ты забыл?

– Не забыл. – Борегар Фрик вскочил в седло. – Просто унизительно мне слушать, склонив голову, как меня кто-то недотепой да бездарью называет. Но вы правы, хватит слов. Знаем, что делать, значит надо это сделать. В дорогу!

– В дорогу!

Где-то в начале сентября – а кто знает, может, чуть раньше или чуть позже – Геральт добрался до окрестностей Ард Каррайга и смог издалека посмотреть на столицу, на ее внушительные башни и башенки с блестящими медью куполами и шпилями. Остановил Плотву на пригородном холме, близ гигантской свалки, и несколько минут всматривался. Не слишком долго. В основном из-за мух. Но еще он спешил на север. Боялся даже подумать о том, что может опоздать.

С перекрестка он двинулся по тракту в направлении, что указывал дорожный столб. В сторону Бан Феарга.

Таверна «Под Раком и Улиткой» в Бан Феарге, так же, как и все остальные трактиры, принадлежавшие Эзре Метцгенкопу, сменила свою вывеску. Обновленная вывеска, помимо позолоченных букв названия, ввиду нового титула ее хозяина была украшена баронской короной с семью столбами [68] и четырьмя жемчужинами в обрамлении. Вывеска получилась настолько представительной, что несколько первых дней после ее водружения жители Бан Феарга толпами приходили на нее полюбоваться. Ну и вполне естественно, оборот ресторации тоже существенно вырос. С тех пор как новая вывеска украсила фасад, «Под Раком и Улиткой» трудно было найти свободное место, заведение было постоянно заполненным.

И сегодня тоже было, поэтому Лозадо Кросс, охранник и вышибала таверны, без радости присматривался к новым гостям, троице всадников, женщине и двум мужчинам. Понимал, что через минуту вынужден будет им отказать. А эта троица, как профессионально заметил охранник, была не из тех, что спокойно восприняли бы отказ. У конопатой женщины с русой косичкой были злые зеленые глаза. На лице одного из мужчин выделялся искалеченный, деформированный нос, второй же был острижен коротко, практически наголо. И все трое были увешаны оружием. Лозадо Кросс чувствовал, что стоит вызвать на помощь остальных охранников, но несколько этого стеснялся – силой его боги не обидели, и до сих пор он вполне справлялся сам, во многих трудных ситуациях. Так что он скрестил руки на груди и решил ожидать развития событий.

А событий, похоже, было не избежать. Конопатая женщина с неприятным взглядом резко подъехала к самому крыльцу, копытами коня почти на ступеньки, причем руку держала на рукояти меча. Тип со сломанным носом подъехал тоже, грохнул о луку седла устрашающей окованной дубинкой.

– Мерицель, Сибор, бросьте, – заговорил сзади тот, коротко стриженный. – Давайте не будем. Вы гляньте только на эту вывеску. Здесь эту золотую корону и буковки наверняка закладывают в цены, мы тут точно переплатим. Поищем другую корчму. Без позолоченной вывески, с простой, но доброй едой. Поехали дальше!

Лозадо Кросс с облегчением выдохнул.

Вывеска таверны «Под Раком и Улиткой» в Бан Феарге была новенькой, краска и позолота на ней казались совсем свежими. Вывеску также украшала большая золотая корона с семью столбами и четырьмя жемчужинами в обрамлении.

Вокруг расходился упоительный запах варившихся раков.

Геральт на миг ощутил желание остановиться и зайти, хотя бы просто затем, чтобы поздороваться со знакомым ресторатором. Однако передумал. Помнил, что в таких заведениях бывают шпионы префекта. А он все же хотел, чтобы Эстеван Трилло да Кунья не узнал об его вылазке на север.

Так что развернул Плотву и уехал.

До окрестностей Рокаморы он доехал ночью. Луна была полной, в имении горел свет, доносился запах дыма. Геральт не собирался ни приближаться, ни тем более въезжать внутрь. Лишь несколько минут он постоял на пригорке, посмотрел. Потом ударил Плотву пяткой, посылая ее в рысь.

Юпитер Мелло, служащий королевского казначейства, обвел пустое помещение недоумевающим взглядом.

– Никого нет? – спросил он недоверчиво. – Никто не явился?

– А, ну да, как бы так. – Йон Берфутс, староста Бан Филлима, поскреб себя по голове. – Выходит, что никто…

– Не понимаю, – нахмурился казначей. – Абсолютно не понимаю. Вчера еще друг друга расталкивали… И неудивительно, имение прекрасное, расположение великолепное… А сегодня будто вымерли все! Никто на аукцион не явится? Не понимаю. Почему?

– Да видите чего, милсдарь… – Староста снова почесал голову. – Спугались людишки-то. Страх их одолел.

– Страх? Перед чем?

– Да говорят… – замялся староста. – Говорят, имение это проклято. Рокамора ведь по-эльфьи – «месть». Хозяин, ведьмак тот, что казнили его в Стурефорсе, проклятье мести на него наложил…

– Суеверия! И люди в это верят?

– А как не верить? – Староста отвел глаза. – Когда многие видели…

– Что еще они видели?

– Призрака.

– Что-о?

– Призрак там ночью объявился, на холме близ Рокаморы. Многие видали. Светло было, полнолуние… На призрачном коне, с волосами белыми… Это он, тут и спору нет. Ведьмак тот, что казнили его, возвращается призраком. Чтобы мстить…

– Эх, деревня суеверная! – фыркнул казначей. – Темнота! Призрак им привиделся, олухам! Вот же дурни бестолковые! Недотепы сельские!

По правде говоря, еще дед Юпитера Мелло пахал целину деревянной сохой и срать ходил за амбар, но нынешний королевский казначей предпочитал об этом не помнить.

– И что мне теперь делать? – развел он руками. – Мне начальство приказало Рокамору эту с аукциона продать в пользу казны… Эгей! А вы кто таков будете?

– Прощения прошу, – сказал вошедший. – Верно ли я попал? Аукцион на имение Рокамора, это здесь?

– Здесь, – в один голос подтвердили казначей и староста.

– Но что-то я не вижу желающих. – Вошедший обвел взглядом пустую комнату. – Только я один. Значит, намного выше стартовой цены не должно ведь выйти, правда же?

– Получается, что так, – равнодушно подтвердил Юпитер Мелло. – Что ж, можем начинать. Ваше имя, для порядка.

– Меня зовут Тимур Воронофф.

На хуторе что-то происходило. Уже издалека были слышны бабьи крики и причитания, лай пса. Геральт подъехал ближе.

Прямо у колодца лежал убитый пес. Второй бегал по двору с яростным лаем. У хаты, на скамье, вытесанной из цельного бревна, сидел, или скорее полулежал хозяин, высокий мужик с головой, замотанной окровавленной тряпкой. Рядом стояла баба в душегрейке, размахивала руками и без устали причитала. Подросток в льняной рубашке присматривался к Геральту исподлобья. На опухшем его лице виднелся след удара бичом.

– Убили мне мужика, покалечили! – выла баба. – И как только управы нет на таких злодеев! И как только земля их носит, чертовых детей!