Феодал. Том 2 (СИ) - Рэд Илья

Поэтому Смольницкие нуждались в постоянном притоке денег. Собственными силами не справлялись, а торговой чуйки не было. В этом плане господин Рындин мог весь блок своих противников за пояс заткнуть. Он не держал раздувшийся военный аппарат, а точечно пользовался услугами наёмников. У обоих методов ведения дел есть свои плюсы и минусы, но сейчас не об этом.

Наша беседа ничем не отличалась от стандартной с другими баронами, разве что я почувствовал некоторую холодность со стороны его дочери Оксаны. Девушка оказалась не в пример умнее остальных, и я испытал двоякое чувство.

С одной стороны, она гладила по шëрстке и старалась проявлять ко мне интерес, задавала правильные вопросы, ответы на которые мне нравились, но с другой — я не испытывал и толики эмпатии с её стороны. Как будто всё это заранее выстроенная шахматная партия и она как игрок скармливает мне свои фигуры, чтобы усыпить бдительность.

Более содержательная часть нашего разговора перенеслась уже в их городской дворец — меня пригласили в гости переночевать, потому как стемнело и не с руки было возвращаться в феод.

Отказа, как вы поняли, Смольницкие не принимали — это был очередной шаг по сближению и показательный. Мало того что я сидел с ними в «Империале» за одним столом, так ещё и в той же карете укатил.

Я бы мог отыграть роль колючего такого гордого юноши и отказать барону ещё в самом начале, чтобы успеть нанять приказчика, но с ходу пришла идея кольнуть Шеина и Кислица, чтобы они активнее вступили в борьбу за моё внимание. Ничто так не распаляет интерес, как осознание опасности проиграть.

— Тебе нужен приказчик? — переспросил Иван Алексеевич, когда мы вышли на балкон на втором этаже, чтобы барон смог насладится трубкой. — Могу порекомендовать одного смышлёного молодого человека, я когда-то знавал его отца. Он был образцовым чиновником, а мать — учителем математики. Оба, к сожалению, добра не нажили и скоропостижно скончались от лихорадки во время отпуска. Я бы и сам взял парня, но в людях нужды нет. Скорее, наоборот, от некоторых избавляться пора, — вздохнул он.

Что правда, то правда. Из того, что я успел увидеть, многое становилось ясным. Иван Алексеевич не слишком разборчив, но ценил личную преданность. Ради неë он готов был простить любые огрехи, именно поэтому я видел в столь богатом месте низкоранговых слуг: «Е», максимум «D».

А дальше — хуже, даже конюхи и те бездарные, но зато их сразу шесть! Они стелились перед своим благодетелем, смотрели ему в глаза и откровенно боготворили. Я поначалу принял это за лесть, но анализ даром показал среднюю преданность в семьдесят единиц!

Со стражей дела обстояли получше: твëрдые «С» ранги, командиры — «B», забегая наперëд, я убедился, что это повсеместно. «С» — это мотивированные опытные воины с хорошей физической подготовкой, азами тактического мышления и с поставленной техникой боя. Они не в пример остальным понимали что, для чего и куда.

Большого труда стоит вот так отобрать их на одной только интуиции и сплотить под личным стягом. Смольницкий проделал огромную работу.

«B» ранги — это уже выдающиеся представители своей профессии. Крепкие знатоки выбранного ими оружия, мастера, способные обучать новобранцев и вести их за собой.

Что же до категории «А», то сюда попадали истинные гении войны, прошедшие через десятки сражений. Чаще всего это офицеры, пробившиеся с низов, всякие фанатики-одиночки, представители военных династий, закрытых сообществ, либо сыновья аристократов, посветившие себя экспедиционному корпусу.

Смольницкий — отличный организатор по части военки, но принимать его советы в административном управлении… Спорно, здесь надо быть аккуратней.

Я не боялся, что он по привычке зашлëт мне шпиона, ведь «Диктатура параметров» сразу же на это укажет. К тому же Иван Алексеевич не дурак, первый наш контакт не будет пытаться изгадить. Сначала подкормит, а потом будет подсекать.

— Я был бы рад такой помощи, страшно не хватает времени на всë, но чем я могу отдариться, Иван Алексеевич? С моей стороны грубо ничего не дать взамен.

— Пустяки, — отмахнулся барон, выпуская клубы дыма, отгоняющие от нас ненасытных комаров. — Марич заслужил это, ему не место во вшивых гувернёрах, но достойные вакансии, как понимаете, нечасто освобождаются.

Он намекал на затянувшийся мир в Ростовском графстве, да и в целом на всю эту систему кумовства и взяток. Такие должности, как правило, передавались от отца к сыну. Ни о какой конкурентной борьбе речи быть не могло — чужаков быстро выдавливали.

— Тогда что скажете насчёт поставок леса? Мы с вами соседи, дешевле будет перевозить от меня к вам, нежели из храма.

— И много можешь предложить? — с сомнением спросил он.

— У меня, к сожалению, одна лесопилка, обработанная древесина мне и самому нужна, кругляк тоже…

— Хлыст?

— Да, мы перестарались — слишком много вырубили и долго с этим возиться, но если вы пошлёте своих крестьян, дело пойдёт веселей. И мне, и вам выгода.

— Я возьму по двести тридцать за сажень, — сразу же предложил барон. — О каких объёмах идёт речь?

Сбил-таки двадцатку, но мне сейчас не критично. Главное — убрать всё, что мы с Гио успели «спилить».

— Сто пятьдесят саженей.

Иван Алексеевич поперхнулся, и мне пришлось постучать ему по спине.

— Ты там армию бобров завербовал? Что произошло? — выдавил он из себя и вытер заслезившиеся глаза. — Насколько помню, у тебя не больше двадцати душ. Признавайся, как столько спилили?

Я скромно пожал плечами.

— Так то Гио перестарался, я здесь ни при чём.

— Ясно, — кивнул Смольницкий, — этот зубр может. Повезло тебе, Владимир, хорошего земельника не сыщешь сейчас, а тех, что есть, щенками разбирают.

— Ваша правда, Иван Алексеевич.

— Хорошо, тогда с меня тридцать четыре с половиной тысячи.

Мы пожали руки.

— Приятно иметь с вами дело, — улыбнулся я, радостный, что удалось решить хотя бы одну проблему.

«Не зря он мне сегодня подвернулся. Теперь осталось разобраться с приказчиком».

— Ну, хватит разговоров, спать пора, — прокряхтел Смольницкий и поднялся, перед этим ударив по коленкам.

Гостевую комнату мне выделили шикарную. Пусть это не Рындинский дворец, но внутреннее убранство было на высоте. Торгаш Аркадий Терентьевич дальше танцевального зала меня не пустил, будто я прислуга какая, а здесь со всем радушием отнеслись.

«Либо пыль в глаза пускают».

В любом случае я тайно заносил всех попадавшихся меня людей в «Картотеку», даже служанок. Любой контакт может быть полезен. А утром успел ещё застать пересменку у стражи, а также вернувшийся с Межмирья отряд витязей.

Мне дали адрес этого Анжея Марича, и, когда я уже хотел окликнуть ближайшего ямщика, ко мне подкатила чёрная с позолотой карета. В окошко приветливо глядела дочь Смольницкого Оксана.

— Присаживайтесь, Владимир, мне как раз в вашу сторону, еду на рынок в храм, заодно и вас подвезу.

— Право, неудобно.

— Бросьте, мы не на ужине у папеньки, смелее.

Дважды просить не пришлось — я запрыгнул внутрь. Интересно, зачем она это всё затеяла?

— Дома нам нормально поговорить не дали, по пути мы исправим это упущение.

Её властный тон сочетался с утончённой внешностью: высокая, статная, с безупречной осанкой и какой-то слишком правильной красотой. В ней не было безуминки, всё холодное, вылизанное и отчуждённое, на таких женщин заворожено любуешься, как на прекрасные ледяные статуи.

— Заинтриговали, Оксана Ивановна.

— Скажу прямо — вы мне не нравитесь, но отцу на это плевать, он использует меня как вещь. Ваше поведение мне показалось достойным, а умственные способности выше простого желания набить брюхо и отважно отрезать кому-нибудь голову. Потому я решила раскрыть свои карты. Мне неинтересен брак с кем-то вроде вас, но ослушаться родителя я не могу.

— Как-то не очень лестно, — сморщился я.

— Я имела в виду, что у меня уже есть возлюбленный, но по понятным причинам мы не можем быть вместе.