Проклятый Лекарь. Том 6 (СИ) - Молотов Виктор

Насколько мне известно, у магов света из-за природы дара слишком обострено чувство справедливости. На нем и сыграю.

Следом за Кириллом вошла Анна, закрывая за собой дверь. Её картина тоже удивила, но она промолчала.

— Говори давай, — рыкнул я на Михайлова. И отдал мысленный приказ Вольдемару.

Конструкт сильнее сжал лодыжку бывшего хозяина.

— А! Нет! Не надо! Больно же. Я все скажу, — закричал Михайлов. — Проклятие… — прохрипел он, глядя на меня мутными глазами с расширенными зрачками. Это от страха такая реакция. — Вы хотели знать про проклятие клиники? Я расскажу… все равно умирать…

И с чего бы он это вообще взял? От перелома лодыжки еще никто не умирал. Ну да ладно, пускай так думает. Мне же лучше.

— Говори быстро и по существу, — приказал я. — У тебя минут десять есть, чтобы все нам рассказать. А потом…

— Механизм… гениальный механизм… — Михайлов закашлялся. — Мой куратор объяснял… Человек приходит в клинику — здоровый, больной, неважно. Переступает порог главного входа, и на него падает проклятие. Неощутимое. Как радиация, только магическая.

— И что конкретно делает это проклятие? Опиши точнее, — приказал я.

— Оно… оно цепляется к ауре человека. Как пиявка. И начинает высасывать Живу — жизненную энергию. Медленно, по капле. Несколько миллилитров в час, не больше.

— Несколько миллилитров? —переспросила Анна. — Это же ничто!

— Именно поэтому человек не замечает, — пояснил Михайлов. — Усталость спишет на болезнь, стресс или недосып. Обычные симптомы: слабость, сонливость, апатия. Как при начальной стадии анемии.

— Продолжай, — поторопил я. — Что происходит дальше?

— Человек уходит домой, а проклятие остается на нем. Продолжает сосать. Три-четыре дня в среднем. За это время выкачивает примерно двадцать-тридцать процентов общего запаса Живы.

— И потом?

— Потом человек чувствует себя значительно хуже. Симптомы усиливаются — головокружение, тахикардия, одышка при минимальной нагрузке. Классическая картина энергетического истощения, но для обычного врача это выглядит как обострение основного заболевания или присоединение вторичной инфекции.

— Но зачем человеку снова идти в клинику? —спросил Кирилл.

— А куда еще? — криво усмехнулся Михайлов. — Стало хуже после посещения больницы — значит, нужно вернуться за правильным лечением. Логично же? Но вот тут происходит самое интересное, — продолжил он после приступа кашля. — Когда человек снова переступает порог клиники, проклятие сползает с него. Вместе со всей накопленной энергией. И летит прямиком в воронку над зданием.

Гениально и цинично одновременно.

Клиника работает как энергетический комбайн — заражает посетителей паразитом, тот выкачивает жизненную силу, потом возвращается с урожаем.

И для внешнего наблюдателя все выглядит естественно — пришел в больницу, подхватил внутрибольничную инфекцию, вернулся за лечением.

Схема, которую списывают на антисанитарию, резистентные штаммы бактерий или халатность персонала. Никто и не подумает искать магическую причину.

— Воронка от этого становится только больше? — уточнил я.

— Да. Постоянно растет. Как снежный ком с горы. Сначала была маленькая, метр в диаметре. Через месяц уже пять метров. Через год — пятнадцать. Сейчас она уже под тридцать метров.

Какая она сейчас я и без того заметил. Михайлов даже приуменьшил размах.

— А что с персоналом? — спросила Анна. — Врачи, медсестры, санитары? Они же каждый день в клинике!

— Умный вопрос, девочка, — Михайлов попытался улыбнуться, но получилась гримаса. — На персонал проклятие тоже падает, но только один раз. Первый рабочий день — бац, заражен. Через три дня возвращается, проклятие слетает. И все — иммунитет.

— Почему иммунитет?

— Чтобы не вызывать подозрений. Если бы персонал постоянно болел, начальство заметило бы. Проверки, расследования, увольнения. А так, один раз переболел «акклиматизацией к новому месту», и работай спокойно. Все сотрудники клиники уже отдали свою дань. Теперь они как бы помечены, и проклятие их не трогает.

— Но это же паразитизм чистой воды! — возмутилась Анна. — Использовать больных людей как дойных коров! Как энергетических доноров!

— А что вы хотели от некромантов? — Михайлов сплюнул черной кровью. — Благородства? Милосердия? Мы работаем с энергией смерти, девочка. У нас другая мораль.

Я встал, прошел к окну, потом обратно. Что-то не сходилось в этой схеме. Базовая магическая теория противоречила описанному механизму.

— Стоп, — остановился я посреди кабинета. — Это невозможно. Физически и магически невозможно.

— Что именно? — спросил Кирилл, который внимательно слушал, пытаясь понять.

— Смотрите. Жива — это энергия жизни. Светлая, позитивная, созидательная. Частота вибраций варьируется в диапазоне в зависимости от эмоционального состояния носителя. А некротическая энергия — это энергия смерти. Темная, негативная, разрушительная. Частота чуть выше. Это как пытаться заправить бензиновый двигатель водой. Или подключить прибор на двести двадцать вольт в розетку на сто десять. Разные виды энергии, несовместимые по самой своей природе.

— Может, есть конвертер? — предположила Анна. — Как трансформатор для электричества?

— Не существует конвертеров между жизнью и смертью. Это фундаментальный закон магии. Как закон сохранения энергии в физике.

Михайлов издал булькающий смешок, кровь потекла из уголка рта:

— Умный мальчик… Но не такой умный, как думает. Учился по учебникам, да? По тем, что инквизиция одобрила? Там половину правды вырезали, чтобы маги не стали слишком сильными.

— Объясни, — потребовал я. — И без метафор.

— Жива бывает разной, доктор Пирогов. Не вся жизненная энергия одинаково светлая и пушистая. У каждого человека есть темная сторона. Даже у святых.

— Это философия, а не магическая теория.

Хотя с другой стороны, это объясняет, как во мне уживаются два вида магии.

— Это факт! — Михайлов попытался приподняться на локтях, но сил не хватило. — Злость генерирует темную Живу. Зависть — тоже. Страх, отчаяние, ненависть, похоть, жадность — все негативные эмоции производят особый вид жизненной энергии. Темную Живу. Промежуточная между обычной Живой и некротикой.

Интересная концепция. Я читал о существовании негативной Живы в запрещенных гримуарах Темных Земель, но считал это теоретической абстракцией.

Никто из известных мне некромантов не пытался ее использовать — слишком нестабильная, слишком сложная в управлении. Но если кто-то научился ее собирать и конвертировать…

— И проклятие собирает именно темную Живу? — уточнил я.

— Именно! Оно работает как фильтр. Присасывается к ауре, сканирует эмоциональный фон, находит негативные эмоции и выкачивает связанную с ними энергию. Светлую Живу не трогает — только темную.

— Но у больных людей полно негатива! — воскликнул Кирилл. — Страх смерти, боль, отчаяние!

— Вот именно! — Михайлов хрипло рассмеялся. — Больница — идеальное место для сбора темной Живы. Страдание на квадратный метр зашкаливает. Особенно в онкологии и травматологии.

— Мерзость, — процедила Анна. — Питаться страданиями больных людей…

— Зато эффективно, — цинично заметил Михайлов. — Одна смерть в муках дает столько энергии, сколько сотня здоровых людей не произведет за год.

— Ладно, механизм понятен, — сказал я. — Кто создал это проклятие? Имена, явки, пароли. Выкладывай все.

— Не знаю настоящих имен, — прохрипел Михайлов, на лбу выступил холодный пот — признак агонии. — Клянусь, не знаю! Использовали псевдонимы, маски, изменение голоса.

— Но ты же должен был с кем-то контактировать!

— Только с куратором. И то редко. Раз в месяц звонил, требовал отчет. Сколько энергии собрано, нет ли проблем.

Удобно. Но меня так просто не проведёшь.

— И ты не поинтересовался, кто стоит за всем этим?

— Поинтересовался. Один раз. Куратор сказал, что это не мое дело. И добавил, что эти люди связаны с Орденом Очищения.