Урожай Смерти (СИ) - Магнус Гэвин

Но то была лишь гнетущая иллюзия - подходя ближе к воротам я мог видеть пусть и изрядно потрепанный, но старые зелено-пурпурные гербы королевской семьи, ночные светильники города, сделанные из голубоватого стекла, красные занавески в окнах…

Не было лишь жизни - её сменила мертвенная тишина, лишь изредка прерываемая скрипом медленно приходящих в негодность домов и шелестом бесстрастного ветра.

Это было делом моих рук. Смерть, принесенная целому королевству - по моей воле. Ненамеренная, в порыве гнева и ярости - но моя. Забавно: я всегда считал себя рациональным человеком логики, что редко поддается страстям, но это определенно можно было классифицировать как массовое убийство по неосторожности. Преступнику не следует возвращаться на место преступления - но что-то тянуло меня сюда. Желание знать всё - до последней капли их жизни.

Самому себе можно было признаться - даже у меня есть привязанности. Способность возвыситься над человеческими чертами своей природы не означает, что они перестают быть вовсе: сегодня я мог себе позволить потакать им.

Ведь если никогда не потакать собственным желаниям, зачем вообще тебе нужна власть?

Я сбросил с себя тяжелый рюкзак и медленно, неспешно поднялся на городскую стену, присаживаясь на еще теплый, нагретый дневным солнцем камень, свесив ноги вниз.

Не знаю, сколько я сидел так, наблюдая картину мертвого города. Странным образом здесь хотелось задержаться - остановиться в этом мгновении, застыть, передохнув после тяжелой дороги. Солнце медленно заходило за горизонт, погружая Виталию во сумрак: но, вопреки моим старым воспоминаниям, в этот раз ни один светлячок не заиграл красками на фоне вечернего полумрака, и ни одна ночная бабочка не расправила крылья, в которых раньше игриво отражались потухшие ныне ночные фонари…

Лишь осознание того, что, возможно, я зря явился сюда, заставило меня вынырнуть из этого приятного, медитативного оцепенения. Вокруг был толстый, могучий слой смерти: он накрывал всё пространство проклятых земель. Для простого человека, быть может, то было бы гнетущим, давящим, и изрядно портящим здоровье и самочувствие ощущением - но для магистра смерти, напротив, то было привычным и понятным чувством, сродни родному жертвенному подвалу или кладбищу.

Проблема была в другом. Любая магическая энергия, как правило, несла в себе отпечатки - память о жертвах, отпечаток пожара, отблески текущей воды или взор свободного ветра, несущегося на равнинах… Но смерть Таллистрии была иной. Ровной, чистой, незамутненной - словно кто-то взял и стер всю память об этом месте. Шепот смерти, что сопровождал меня всю дорогу в поисках эха былых событий, затих здесь, несмотря на то, что во мне самом не было ни капли смерти.

А это значило, что, возможно, я не найду здесь ничего. Но проверить всё равно стоило.

Черный, словно поглощающие сам свет потоки расплывающейся в воздухе кляксы верно следовали за мной, как мне казалось, с некоторым… любопытством? Словно верная собака, что даже не зная цели хозяина, с радостью и интересом сопровождает его в прогулке по мертвому ночному городу. Или…

Внезапная в голову мне пришла иная аналогия, что заставила меня остановиться. Дитя…

Дух смерти был почти неразличимым невооруженным взором на фоне вечерних сумерек, но я чувствовал его присутствие ясно и отчетливо. Если так подумать, сколько ему? Не прошло и пяти лет с его создания. То, что я воспринимал как набор могущества, самообучение… Разве это нельзя сравнить с простым ростом? Ведь всё дети растут.

Я ошибался. Место, что я искал, сохранило свою память. Едва я шагнул в область города, когда-то опустошенную взрывом смерти Меллистрии, вал образов сам собой нахлынул на сознание: тяжелый, давящий, непривычный на фоне былого спокойствия и тишины.

Пламя, сквозь которое шагают оскаленные, ужасные лица живых мертвецов - преимущественно женщин. Солдаты в красно-золотых плащах, грабители и насильники, что внезапно обратились защитниками разоряемого ими города.

Это было внезапное, полностью неожиданное нападение могущественной нежити изнутри города, где уже заканчивалась война - но никто здесь не побежал и не дрогнул, ни мои солдаты, ни таллистрийки.

Отряд стражи Виталии яростно встречает своих недавних соседей шквалом клинков - но стальные мечи воительниц оставляют лишь бессильные зарубки на нежити, что до предела запитана силой.

– Дети! Уводите детей! – хрипит капитан, жестком отдавая приказ обрушить на улицу ближайшие дома.

Узкий, небольшой переулок, где была отчаянная рубка, с грохотом накрывает взрыв алхимического пламени, затягивая всё сизым дымом. Краем глаза капитан отмечает, как соседнюю улицу медленно затягивает пробивающимися сквозь камни улицы лианами: кто-то из повелительниц жизни вступил в дело, перекрывая проход. Но это оказывается фатальным: быстрые, невероятно сильные руки мертвеца разрывают кольчужный воротник, словно бумагу…

Кровь и стоны сотен и тысяч раненых. Смрад горящих трупов и тяжелые бои, что растянулись почти на половину города. Собственные мертвые, что восставали прямо на руках целителей, и рвали им глотки. Безжалостное пламя красных башен, что заливает город жизни…

Виталия была крупным городом, входившим, пожалуй, в тройку самых населенных городов королевств - только Дерея и Кордигард могли соперничать со столицей королевства жизни. Поэтому я бродил по её улицам целую ночь, погружаясь в воспоминания о последствия собственных решений. Кто бы мог подумать, что небольшая месть за давнее унижение может иметь такие последствия, верно? Проклятье, созданное тогда ещё молодым и неопытным некромантом, оказалось способно уничтожить добрую треть крупного города - и это я ещё изрядно ослабил его перед смертью королевы.

Возможно, кого-то подобное зрелище повергло бы в шок, заставило задуматься о своих поступках, раскаяться - но я встречал образы прошлого с равнодушием. Я совершал и более ужасные вещи, что ничего не трогали в душе, а здесь и вовсе не моей вины в случившемся - никто не заставлял Гастона убивать мою жену.

Воспоминание о ледяном маге остро кольнуло неприязнью изнутри. Скользкая была тварь - дважды убежать от меня сумел. Если бы я мог, я бы пытал его душу пару-тройку столетий, такой план испоганил, сволочь. Жаль, на плато не было времени, чтобы найти и пленить его душу…

Что же, теперь мне остался только его начальник. Впрочем, его я совершенно не опасался. Гастон, первый помощник верховного иерарха, по моим ощущениям был куда более близок к тому, чтобы быть угрозой, чем сам иерарх. Пусть он и уступал своему руководителю в силе - было что-то в характере, в железной решимости водяного мага такое, что заставляло с ним считаться.

Этериас никогда бы не решился убить беременную женщину за моей спиной, потому что был слюнтяем. Гастон же, поняв что проигрывает бой, ударил так, что заморозил саму смерть, взрывая ледяными лезвиями землю, камень, воздух, и разорвав даже мою защиту. Он не стеснялся бежать, когда надо было бежать, и не боялся убивать, даже воспитанный в церкви, что строго-настрого запрещает подобное. В нем был стержень…

Я нашел место, где погибли охотницы, только под утро. Небольшой, летний кабак, с прекрасной верандой на втором этаже - он пережил и нашествие нежити, и вымирание города. Лишь живая изгородь, некогда украшавшая его стены, обратилась сухими остовами лиан.

Три женщины - пепельноволосая, блондинка и рыжая, неспешно разливали чайник с каким-то травяным сбором по кружкам. Лара, Фия и Тея - три охотницы, из числа первых людей, что привела мне за собой Мелайя.

– Не могу сказать, что мы имеем приятный повод для сборища. – пустым голосом произнесла рыжая, гипнотизируя взглядом кружку.

Коротко стриженная блондинка фыркнула.

– Хватит раскисать, сказочница. Никто же не умер. Ну, поваляли девок немного, дело-то житейское. Большинство и не против было, в храмах отбоя от новых семей нет, очередь на месяцы вперед уже расписана!