Системный Кузнец (СИ) - Мечников Ярослав

Интуиция, отточенная годами в чрезвычайных ситуациях, подсказывала — лучший путь не самый короткий, а самый безопасный. Нужно делать всё честно, открыто, добиваться уважения и доверия, а не ввязываться в сомнительные махинации.

С другой стороны… болотная руда просто лежит, пропадает зря, почему бы её не использовать? Отметил про себя как возможность для будущего, но если и браться за это, то открыто, поставив в известность сам клан. Как дело провернуть, было пока неясно, сейчас это — лишние проблемы, которые легко могут перерасти в неприятности масштаба жизни и смерти.

— Спасибо за предложение, Густав. Но пока мне это не интересно, — наконец я ответил.

Лицо мужчины тут же осунулось. Он даже не пытался скрыть своего разочарования.

— И что, так и будешь подачки у этих скряг выклянчивать? — прошипел работяга чуть громче, чем следовало.

— Я не собираюсь ничего выклянчивать, — ответил ровно. Объяснять свою точку зрения этому отчаявшемуся человеку не хотелось, тем более что его тон становился всё более агрессивным.

Он с отвращением сплюнул на чёрную жижу у своих ног.

— Надо же. А мне показалось, у тебя яйца есть, — проворчал в сторону.

Густав схватил свои пустые корзины и замер на мгновение.

— Если передумаешь… поздно будет. Найду, с кем дела вести.

Не дожидаясь ответа, тот развернулся и быстро зашагал вглубь туннеля, обратно к своей беспросветной работе. Я остался один, в тишине, нарушаемой лишь далёким стуком кирок.

Проводил взглядом его фигуру, пока она не растворилась во мраке туннеля, затем тяжело вздохнул и принялся собирать рассыпанные по полу камни.

Каждый кусок руды был покрыт липкой чёрной жижей и отвратительно пах кислятиной. Старался дышать ртом, чтобы не чувствовать этой вони и торопился, желая поскорее закончить с этим грязным делом. Чёрная руда, чёрный пол, чёрная тьма вокруг — камни сливались с окружением и приходилось искать их почти на ощупь. Некоторые укатились на приличное расстояние.

Веки слипались, превращаясь в тяжёлые свинцовые шторы.

— Да когда же этот грёбаный день закончится, — прошептал сам себе, складывая последние камни во вторую корзину.

Снизу послышались тяжёлые шаги: несколько шахтёров, сгибаясь под тяжестью полных корзин, шли в мою сторону, тихо переговариваясь. Увидев меня, они замолчали и, не удостоив взглядом, прошли мимо; в их глазах не было ни сочувствия, ни злорадства — лишь бесконечная усталость.

Наконец, собрав последние камни, снова взял обе корзины в руки, и голова тут же закружилась от перенапряжения. Поплёлся наверх, к выходу, где должен был ждать Тарк. Промокшая от слизи одежда липла к телу; не то кровь, не то ещё какая-то дрянь, вытекшая из этих тварей. Образ отвратительных, похожих на гигантских мокриц созданий, всё ещё стоял перед глазами, а их пронзительный скрежещущий визг до сих пор звенел в ушах. Услышать его снова — последнее, чего хотелось в этой жизни.

Увидев искорёженную вагонетку, остановился, тяжело дыша. На площадке никого не было. Значит, придётся тащить груз до самого верха, а ведь теплилась надежда, что здесь будет перевалочный пункт, где можно будет сбросить свою ношу.

Ещё пять минут мучительного подъёма, и вот, наконец, впереди показался спасительный прямоугольник света — поднятая решётка зева, огни лагеря, тёмные силуэты домов. Уже почти дошёл, когда мне навстречу выдвинулся Тарк, а за ним — двое тех самых шахтёров, что прошли мимо внизу. Они уже возвращались за новой порцией камня.

С облегчённым выдохом опустил корзины на землю. Руки горели тупой ноющей болью, а сердце всё ещё стучало где-то в горле. Парнишка, не говоря ни слова, подхватил ношу и молча скрылся за углом.

Постояв пару минут, пытался отдышаться, но воздух снаружи был отравлен трупной вонью, тянущейся от горы мешков с останками падальщиков. Она лезла в ноздри, вызывая тошноту. Решив не медлить, развернулся и стремительно шагнул обратно, в относительную «чистоту» шахты.

Голова трещала от всего, что пережил за эти полтора суток; становилось ясно — силы действительно на исходе. Проходя мимо одного из факелов, вбитых в деревянную крепь туннеля, остановился и огляделся — вокруг никого, затем подошёл вплотную к огню.

Концентрироваться трудно, но я заставил себя вспомнить то ощущение. Дышать, вдыхая не воздух, а силу. Лучше потрачу несколько минут сейчас и «подзаряжусь», чем рухну в обморок где-нибудь в забое.

И тут обратил внимание на системные цифры, о которых в суматохе просто забыл.

[Прогресс «Закалки Тела»: 97%]

Девяносто семь! Всего две корзины, тяжёлый подъём, а набрал уже семь процентов! С Огненной Ци дело шло гораздо быстрее; если прогрессия сохранится, то смогу прорваться на следующую ступень уже очень скоро.

[Прорыв на новую ступень сопровождается непредсказуемыми физическими реакциями, индивидуальными для каждого практика.]

Вот это немного настораживало: если меня снова скрючит, как тогда в кузне, это вызовет много вопросов. Какие ещё могут быть ощущения? Хорошо бы, чтобы были приятными.

Пока об этом думал, понял, что совсем сбился с правильного дыхания, просто бессмысленно стоя и греясь у огня. Нет, нужна концентрация.

Закрыл глаза, представляя, как вдыхаю не просто жар, а золотистую огненную пыльцу. Мельчайшие тёплые искры, которые вместе с воздухом проникают в лёгкие, всасываются в кровь, растекаются по капиллярам, заполняя всё тело. А затем, послушные моей воле, стекаются вниз, оседая где-то в глубине, внизу живота.

Вот, концентрация пошла. Почувствовал, как нечто невидимое будто собирает меня изнутри, восстанавливает, латает микроскопические разрывы в мышцах. Дыхание само собой стало глубже, лёгкое приятное покалывание прошло по всему телу. «Внутренний котёл» начал разгораться.

— Эй! Ты чего там застыл⁈

Голос Йохана, раздавшийся из темноты туннеля, вырвал из транса. Я резко дёрнулся и обернулся, сердце подскочило к горлу; мужчина стоял в нескольких метрах, и его силуэт казался огромным в неровном свете факела.

— А… да ничего. Замёрз, — потирая руки, попытался, чтобы голос звучал беззаботно. — Решил согреться слегка.

Шахтёр медленно подошёл ближе, молча смотря на меня уставшими глазами, в которых, казалось, не осталось ни одной эмоции. Затем его взгляд едва заметно сузился.

— Практикуешься, что ли? — спросил напарник с обезоруживающей прямотой.

Я замер, силясь прочитать выражение его лица. Как он к этому относится? С презрением? С завистью? С опаской? В конце концов, я не делал ничего противозаконного. Или в этом мире было запрещено просто дышать Ци?

— Учусь, — наконец ответил, решив не врать.

Йохан постоял ещё несколько секунд, глядя мне в глаза, а затем просто кивнул. Один раз, коротко.

— Дело хорошее, — сказал мужчина тихо, почти беззвучно. — Только ты это… не у всех на виду. Не любят у нас шибко умных.

И, не говоря больше ни слова, он молча прошёл мимо, направляясь к выходу из шахты. Я облегчённо выдохнул, чувствуя, как отпускает напряжение, и побрёл вниз, в забой, ощущая, как внутри разливается новая тёплая сила, похожая на допинг. Йохан не осудил, а предупредил, и это было ценнее любой похвалы.

Добравшись до главного забоя, подошёл к своей жиле. Огляделся: шахтёры, уже мокрые от пота и грязи, сосредоточенно долбили породу, многие поснимали рубахи, и их спины блестели в свете факелов. Окинул себя взглядом — такой же, с ног до головы покрытый чёрной рудной крошкой, пот давно стал моим привычным спутником, а отвратительные запахи шахты — просто фоном, который мозг уже перестал замечать.

Что-то холодное капнуло на шею. Поднял голову: потолок терялся в непроглядной тьме. С точки зрения безопасности это место было не просто жутким — это была катастрофа. Всё держалось на честном слове и полусгнивших балках. Было видно, как они прогнулись, как из трещин сыпется крошка; то был лишь вопрос времени, когда всё это рухнет. Люди здесь работали не просто в шахте, они сидели на пороховой бочке.