Громов: Хозяин теней 4 (СИ) - Демина Карина

— Хорошо бы, — Метелька зевнул во всю ширь. — А на фабрику я не хочу, но если надо…

— Не надо.

— От и ладно. Лучше пусть Еремей гоняет, чем это вот всё… слушай, забыл совсем! Там святоша наш приходил.

Уже и «наш»?

— Ты спал аккурат, он и не велел будить. Но просил, как проснёшься, чтоб в гости заглянул. Погодь, — Метелька сунул руку под матрац и вытащил листок. — Во, сказал, что охране покажешь, тебя и пропустят.

— Ночь на дворе.

— Так… сказал, что не важно, когда. А ты всё одно не спишь.

Логично.

Листок был тетрадным, в самом верху его размашистым почерком начертали одно слово: «Пропустить».

И подпись на весь оставшийся. Красивая. С кружавчиками и крендельками. У меня так никогда не выходило.

— Ты точно нормально? — оставлять Метельку категорически не хотелось.

— Да иди уже. Спать не мешай… ко мне утром Симеон обещался заглянуть.

— Когда успел?

— Так… как с процедур повели, так и встретил. Он Светку спровадил, а сам, небось, вернулся.

— И чего хотел?

— Побеседовать. Ну, так он сказал. Чтоб я поутру в сад вышел. Идти?

— Иди. Только… постарайся недалече. Поводок короткий.

— Слушать станешь?

— Я б и проследил, — признался я честно. И халат натянул. — Да далеко не выйдет, а близко смысла нет.

— Не нравится?

— Не особо.

— Светку ревнуешь?

— Не хватало. Дура.

— Но красивая, — Метельке явно уже не спалось.

— Это есть, но всё одно дура.

— Так… а на кой тебе умная жена? У тебя мозги есть, и хватит.

— Не скажи… и вообще, какая жена? У меня невеста имеется, если не забыл.

— Забыл, — признался Метелька.

— Мне не он сам не нравится. А разговоры его.

— Про революцию?

Халат пах больницей и чистотой, оба запаха эти успокаивали. А вот тапочек я не нашёл. Ну да, откуда тут тапочкам взяться. Ботинок тоже не было. А пол холодный.

— Про науку. Про освоение кромешных миров. Про эксперименты особенно.

— Так-то да… — в голосе Метельки уверенности не было. — А чего не так?

— Всего не так, — я потрогал пол пальцами. — Если вкратце, то… понимаешь, это всё части одного целого. Помнишь, ту девушку? И подвал?

— Такое забудешь…

— Это ведь тоже чей-то эксперимент. Анчеев опять же. Ещё один эксперимент. Как и то, что усадьбу нашу уничтожило…

— С чего ты взял? — Метелька сел, отчего кровать заскрипела и провисла. Он же потянул одеяло, набросил на плечи и завернулся в него, что в кокон. — Может, это разные… и Сёмка, он, конечно, учёный, но не до такой степени.

— Пока не до такой. Но видишь ли, экспериментов много и разные. В одни руки даже гений не справится. Чисто физически. А вот если организовать лабораторию. Найти людей, которые что-то умеют и знают, и показать им, в какую сторону умения со знаниями развивать. Главное, сперва идею подсунуть, чтоб работалось веселей. Ну или платить ещё можно. Тут каждому своё…

Кому-то деньги, кому-то — славы мировой, чтоб во все учебники войти, а кто-то ради познания или там желания мир облагодетельствовать.

— А ты, значит, как церковники? Против науки? — сощурился Метелька.

— Не против. Но наука… она разная бывает. Как бы, — как объяснить то, что я и сам для себя не до конца сформулировал. — Тут… сложно всё. Наука нужна. Ту же медицину развивать, чтоб чахотку не только целители лечили. Целителей не хватит на всех, а чахоточных много. Лекарства нужны.

А я про антибиотики только и знаю, что их из плесени добывать начали.

— Техника ещё. Такая, которая работает и не калечит людей. И жизнь облегчает.

Метелька сидит, глядит с интересом.

И надо бы идти, да… если меня будить не стали, значит, вопрос не срочный. Обождут.

— Взять тех же прачек. Вот сделать машинку, которая сама стирать станет, чтоб сунул грязное, а достал чистое…

— Скажешь тоже, — фыркнул Метелька.

Ну да… фантазёр.

— А прачек куда? — выдвинул он свой аргумент.

— Найдётся куда. Больше заводов, больше рабочих мест… но тут тоже надо так, с умом, чтоб люди не подыхали на этой работе за пару лет. Правила нужны. Такие, которые власть поставит. Чтоб и фабриканты не разорялись, и рабочие жить могли. Чтоб без голода, без страха за себя и детей…

Это я-то говорю?

Капиталист хренов.

— Но это другое. А по науке… — я опять замялся. — С одной стороны он вроде и прав, что нужно изучать и миры, и тварей. Хотя бы затем, чтобы понять, как с ними сладить. С другой…

Метелька молчит и не торопит. Ждёт. А я всё пытаюсь вымучить мысль, чтоб конкретная, потому что абстракциями его Симеон накормит.

— Давай вот просто… на примере. Он там сказал, что сила кромешного мира воздействовала на людей и у некоторых появился дар. Так?

— Так вроде, — Метелька кивнул.

— И дальше идея простая. Надо опять же воздействовать, только силы взять больше, чтоб дар появился раньше. Так?

— Ну… наверное.

— И тут два пути. Первый — наблюдать. Собирать информацию, где открывались прорывы, где они давно существуют, как люди от этого меняются. Кто болеет, чем болеет или наоборот, болеть перестают. Становится ли дарников больше или меньше. Вот это всё требует времени и денег, потому что платить-то надо наблюдателям. Много времени и много денег. Можно ещё наблюдать за теми, кто туда заглядывает, за кромку.

— Проходчики?

— И они, и рабочие. Эти уже часто под действие силы попадают. А стало быть, если она влияет, то скажется. И тоже смотреть. За ними и их детьми. А то, вдруг, взрослые уже перемениться не способны, а вот дети…

— Как-то оно… страшно звучит.

— А может быть ещё страшнее. Скажем, взять эту силу и сразу воздействовать. На молодых вот. На женщин или мужчин. На младенцев. На детишек постарше. На тех, кто вовсе в утробе. Это эксперимент. И тут уже получишь данные много быстрее. Да и дешевле станет, чем держать сотню наблюдателей по всей стране…

— Но… — Метелька помрачнел. — Это же…

— Это опасно. Для тех, кто участвует. Потому что ты ж сперва не будешь знать, сколько надо силы и какой, чтоб дар пробудить. Значит, придётся наугад. И многие заболеют. Кто-то вовсе погибнет. Кто-то… ну, может, тварью и не станет, но и человеком не будет. А с одного раза никогда не бывает достаточно информации. Стало быть, эксперимент придётся повторить. Быть может, накормив людей какими-нибудь травками там, отварами. Или амулетами обвесив. Или ещё чего выдумав…

— Чтоб… вот на хрена ты мне это рассказываешь?

Сам не знаю. Может, для того, чтобы уберечь от гениальных идей, которые кажутся такими привлекательными. А может, чтобы тут не повторилось того дерьма, которое было в моём родном мире. Пусть я далёк от истории, но про концлагеря и эксперименты наслышан.

— Чтоб знал, — сказал я сухо. — А то ведь… дело такое.

Дрянное.

— Идеи заразные, — пол холодит ноги, а вот стена у кровати всё ещё тёплая. — Но тем и страшны. Сперва тебе обещают светлое будущее и чудо. Только надо вот угробить для него пару-тройку человек. Потом десяток-другой, за ради идеи и всеобщего блага. А там уж становится не важно. Одним больше, одним меньше… завоюем те миры и будем жить там красиво. И на хрен богов…

В голове моей щёлкнуло, и я ясно понял, что именно мне не нравилось в этих идеях. Точнее, что не нравилось больше остального.

— Богов, — повторил я уже вслух. — Тот, кто затеял это всё, он в богов не верит…

— А ты веришь?

— Не в этом дело.

У меня с верой тоже сложно, пусть даже случалось лично беседовать с ними, с иными, но веры почему-то не прибавилось. Знания — это да, понимание тоже имеется, но вера, выходит, немного иное. Она не про личное.

— Дело в том, что они тоже перестают… понимаешь, человек не может пойти войной на Бога. Это… невозможно.

Противно сути?

Или тут уже о страхе? Не важно.

— То есть, не один человек, потому что порой люди и не такое вытворяли, но вот в целом. Массово. Все те, кто ныне молится, ходит в церковь и верой своей даёт силу иконам с крестами. Все эти люди не станут воевать ни с Господом, ни с ангелами его.