Ненормальный практик 5 (СИ) - "Извращённый отшельник"

Толкаю тяжёлую дверь. В зале человек десять, не больше. Пара торговцев у стойки допивают чай, обсуждая цены на муку. В углу семейство с тремя детьми — доедают блины, младший размазал варенье по всему лицу. У окна пьянчужка в тулупе клюёт носом над кружкой самогона, сейчас уснёт.

Прохожу к своему столику, но Марьяна обходит меня быстрым шагом. Подходит прямо к стойке, где Семёныч протирает кружки:

— Пусть все выйдут. Заведение закрывается на технический перерыв. — произнесла она это негромко, но так уверенно и холодно, что Семёныч сглотнул.

— В смысле. Вы кто такие… — начинает он возмущаться, но осекается.

Та кладёт на стойку пачку купюр. Толстую, перевязанную лентой.

— Этого хватит?

Семёныч хватает деньги, быстро пересчитывает. Глаза становятся круглыми как, сука, блины, которые сам печёт. Там рублей двести, не меньше — больше, чем он выручает за месяц.

— Всё, закрыто! — орёт он на весь зал, засовывая деньги в карман. — Технический перерыв! Выходим-выходим!

— Но мы же ещё не доели… — начинает торговец, показывая на тарелки.

— Бесплатно! Всё бесплатно! Забирайте с собой! Только поскорее! И каждому кваса бутылку от заведения!

Волшебное слово «бесплатно» действует как заклинание. А тут ещё и квас. Народ вскакивает, хватает блины, заворачивает в газету. Детвора берут квас, радостно верещат. Торговцы допивают чай залпом, обжигаются, матерятся вполголоса.

Пьянчужка даже не просыпается. Марьяна подходит к нему, берёт под локоть:

— Пойдём, дедушка. Вам пора домой.

— А? Што? Ещё по маленькой… — бормочет тот, но Марьяна уже ведёт его к выходу.

Выводит аккуратно, но неумолимо. Тот поправляет шапку и просто идёт в заведение напротив.

Через две минуты зал пуст. Семёныч тоже пошёл прогуляться.

Марьяна переворачивает табличку на двери — «ЗАКРЫТО». Задвигает тяжёлый засов. Железный, основательный. Проверяет окна — шторы закрыты плотно, щелей нет. Обходит зал по периметру, проверяя, не спрятался ли кто. Педантка прям. Наконец встаёт у входа, скрестив руки на груди. Поза — стражница на работе. А вообще, какого хрена? Где она была все эти годы? Что-то в памяти Сашки ни одного фрагмента с её участием.

Мы с бабушкой, тем временем, садимся за дальний столик.

Молчим.

Она смотрит на свои руки, сложенные на потёртой клеёнке. Пальцы переплетены, напряжены. На безымянном — простое серебряное кольцо. Всегда думал — обручальное от покойного мужа. А теперь не уверен ни в чём.

— С чего начать… — она говорит тихо, будто сама с собой разговаривает. — Столько лет молчала. Каждый день хотела рассказать и каждый день откладывала. Думала, защищаю тебя. Думала, так будет лучше. А теперь… теперь понимаю — трусила. Просто трусила.

Поднимает взгляд. И вижу в её глазах боль. Старую, въевшуюся, как ржавчина.

— Сашенька. Внучок мой любимый. Прости меня. Прости старую дуру. Я… я столько от тебя скрывала. Хотела как лучше, а получилось…

Её голос дрожит. Еле сдерживает слёзы.

— Бабуль, — наклоняюсь к ней через стол, беру её руки в свои. Холодные, дрожащие. — Просто расскажи всё. Без утайки. Что происходит? Кто эта Марьяна? Не волнуйся, я уже не маленький. Выдержу.

Вера Николаевна глубоко вздыхает. Один раз, другой. Собирается с силами. Выпрямляется — плечи назад, подбородок вверх. Изменила осанку, став кем-то большим чем старушка из книжного магазина.

— Начну с главного, — её голос становится твёрже. — С того, что ты должен был узнать давно. Моя настоящая фамилия — Северова. Вера Николаевна Северова. Урождённая княжна Волконская из младшей ветви. Вдова Николая Михайловича Северова… Князя Севера, павшего семнадцать лет назад в бою с Британским Королевством. Твоего деда.

И тишина.

Слова падают как камни в воду.

Плюх.

Плюх.

Плюх…

Круги расходятся, достигают берегов сознания.

Северова.

Княжна.

Князь Севера.

Что.

— Погоди, — отстраняюсь. — Северова? Бабуль, ты бредишь? Может, тебе нехорошо?

Она грустно улыбается:

— Нет, милый. Я в полном рассудке. И говорю правду. Ты — Александр Дмитриевич Северов. Последний наследник княжеского рода Северовых. По праву рождения — князь Северный. Хотя княжества больше не существует.

Северов. Я?

— Семнадцать лет назад, — бормочу задумчиво. — Падение Северного княжества. Резня. Разве все Северовы не погибли.

— Не все, — бабушка качает головой. — Ты выжил. Я вывезла тебя из княжества, когда тебе было всего несколько месяцев. Спрятала. Вырастила как простого сироту. Чтобы никто не узнал. Чтобы враги не нашли. Северное княжество пало, грустная правда, — продолжает она ровным, бесстрастным голосом. Будто читает из учебника истории, а не рассказывает о гибели собственной семьи. — Твой дед, князь Николай Михайлович погиб при обороне столицы. Держался до последнего, пока из города вывозили женщин и детей. Твои родители… — её голос дрогнул, — их также убили.

Молчу.

— Ты — последний из рода Северовых, Саша, — она смотрит мне в глаза. — Законный наследник княжеского титула. Хоть самого княжества больше и нет.

— Подожди, значит, получается, я князь. Князь несуществующего княжества? Типа король без королевства?

— По праву рождения — да. Ты — князь Александр Дмитриевич Северов.

Смотрю на неё — серьёзное лицо, никакого намёка на шутку. Потом на Марьяну, которая торжественно кивает, дескать всё правда, ваше сиятельство.

И начинаю смеяться.

Тихо сначала, потом громче. Хохочу, не могу остановиться. До слёз.

— Саша? — бабушка тревожно наклоняется ко мне. — Внучок, что с тобой?

— Прости, бабуль, — вытираю слёзы, всё ещё посмеиваясь. — Просто… это же полный абсурд. Я и князь Севера?

— Это не смешно, — она хмурится, поджимает тонкие губы.

— Да ладно тебе, ба, очень даже смешно, — всё ещё улыбаюсь. — Уже представляю, как генерал Разин обалдеет, когда узнает. «Ваше сиятельство, извольте почистить вам сапоги!» А вождь Хальвдан вообще в осадок выпадет.

Но смех постепенно затихает. Потому что вижу — бабуля-то не шутит. Это правда. Всё правда.

Чёрт.

Серьёзно, что ли? Я реально князь ныне несуществующего княжества? Это как выиграть джекпот в лотерею, но потом узнать, что вообще-то произошла ошибочка, но вот вам утешительный приз в виде микроволновки! Пздц.

— Почему ты скрывала? — говорю уже серьёзно. — Все эти годы.

Она опускает взгляд на свои руки:

— Враги рода Северовых ещё живы, Саша. Те, кто предал княжество изнутри. Кто впустил британские войска. Кто убил твоих родителей. Если бы они узнали, что наследник жив…

— Меня бы прикончили. Понимаю.

— Или использовали бы. Как знамя для новой смуты. Как марионетку для своих игр. И бросили бы в мясорубку ради своих целей.

Логично. Жестоко, но логично. Живой наследник — это символ. А символы в политике — разменная монета.

— А Марьяна? — киваю на женщину у двери. — Кто она?

— Марьяна Петровская. Камеристка твоей матери, княгини Екатерины. Одна из немногих, кто остался предан после падения. Она помогла мне вывезти тебя.

Смотрю на ту новым взглядом. Эта женщина спасала меня? Вернее прошлого Сашку? Рисковала жизнью ради младенца?

Она ловит мой взгляд, чуть склоняет голову:

— Для меня большая честь служить вам, ваше сиятельство.

— Не надо, — морщусь. Кабздец. Чувствую себя чудовищем. А ей сейчас какого? Что её трогал пи*дюк, якобы ещё и князек. Н-да уж. Это беспокоит даже больше чем то, что я — князь Севера. — Никаких «сиятельств», Марьяна. Для вас просто Александр. Или Саша.

— Как прикажете… Александр, — она кивает ещё раз.

Никакого недовольства или возмущения в голосе, от чего на душе ещё более паршиво. Ещё и палец ей сломал. Ладно. Надо будет как-то загладить вину. Загладить. Но не так! Не пальцами. Боже. Отворачиваюсь к бабуле.

— Это… И сколько ещё таких «верных»? Тех, кто знает правду?

Та задумывается, будто мысленно подсчитывает: