Потерянная душа (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

Когда седан выехал из гаража на улицу, то яркий солнечный свет показался ослепительным и нереальным после полутемного подземного гаража. Автомобиль минул пункт охраны, прошмыгнул под поднятым шлагбаумом и влился в разноцветный поток машин.

Настя положила голову на удобный подголовник и смежила веки. Лицо ласкало солнечное тепло, и перед закрытыми глазами мелькали желтоватые светотени. На нее напала дрема.

— Ты больше на меня не злишься? — прервал долгое молчание Ярослав.

— Почему я должна злиться? Ты же сегодня спал на диване.

Некоторое время она молчала, а потом произнесла, не открывая глаз:

— Но, если честно, мне наплевать на других женщин. Их появление ничего не изменит, потому что я люблю тебя.

Воцарилась удивленная пауза. Настасья улыбнулась. Ей понравилось, как звучало произнесенное вслух признание.— Настя… — наконец, вымолвил мужчина. В его голосе прозвучало замешательство, и, кажется, он не осознавал, что девушка не ждала никаких ответных слов.

— Не шуми, — пробормотала она. — Не порть хороший момент.

Уже через минуту певица провалилась в глубокий очищающий сон без сновидений.

Долго петляя по микрорайону, Ярослав, наконец, въехал в узкий двор между панельной многоэтажкой и детским садом, спрятанным за забором. Места было мало, но припарковаться удалось без проблем. Как правило, водители, чтобы избежать пробок, старались выехать из спальных районов с раннего утра и неизменно попадали в заторы в центре.

— Приехали, — объявил Павлов, заглушив двигатель.

— Кто здесь живет? — полюбопытствовала Настя, разглядывая в окне железную дверь с домофоном и пеструю доску объявлений.

— Мои родители, — сухо пояснил мужчина, доставая с заднего сидения портфель и сумку девушки, но не успела пассажирка впасть в панику от перспективы знакомства с Павловыми старшими, как он исправился: — Жили мои родители. Уже несколько лет, как их не стало.

— Извини, — смутилась Настя.

Девушка почувствовала неловкость за то, что невольно вторглась на чужую территорию. Они никогда не обсуждали семейные дела. Положа руку на сердце, между ней и Ярославом не происходило нормальных разговоров, свойственных обычным парам.

— За что ты просишь прощения? — удивился тот и кивнул с едва заметной улыбкой: — Выходи.

На улице пахло весной. Солнце рисовало на асфальте световые пятна и незаметно осушало большие лужи.

— Почему ты привез меня сюда? — поднимаясь по бетонным ступенькам к входной двери, спросила Настя.

— В квартире отключен телефон, не проведен Интернет, сломался телевизор, а радиоприемник ловит только радио «Маяк».

— Другими словами, никакой реальности? — хмыкнула Настя.

Ей нравилась возможность не только исчезнуть для всего мира, но и на время стереть действительность. Наверное, оказавшись отрезанными от людей, они смогут представить, что остались на земле одни, спрятанные от бурь и потрясений в тихой гавани.

Лифт поднял влюбленных на девятый этаж.

— Я здесь практически не появляюсь, и за квартирой присматривает соседка, — пояснил Ярослав, направляясь к черной железной двери, бронированной на вид.

— И давно ты здесь не был?

— С того дня, как родителей похоронили, — спокойно пояснил он, утапливая кнопку звонка. Где-то в глубине соседского жилища раздалась переливчатая трель.

Настасья в замешательстве следила за мужчиной. Сколько дорогих воспоминаний хранило это место, какую боль доставляло, если Ярослав до сих пор не решался сюда вернуться?

Вдруг девушка почувствовала на себе остро-заинтересованный взгляд и догадалась, что соседка по лестничной клетке внимательно изучает гостей в глазок. Наконец, она загромыхала замком, по звучанию не иначе как тяжелым запором, и предстала перед визитерами. Мнительная смотрительница оказалась невысокой сухонькой старушкой, на вид божьим одуванчиком. Как и Настя, она едва-едва доставала мужчине до плеча.

— Ярик, вот уж не ждала! — прокудахтала она.

— Лидия Тимофеевна, как поживаете? — с обаятельной улыбкой ответил Ярослав.

Ключи просто так соседка отдать не захотела, а пожелала проводить дорогих гостей и провести экскурсию по порученной территории.

Они вошли в дом, хранивший воспоминания отчаянно скрывавшего одиночество мужчины. Квартира была небольшая, двухкомнатная, с мебелью советских времен, с засунутыми за стекло трельяжа фотокарточками и цветущей геранью на подоконнике. В большой комнате исправно тикали круглые настенные часы, в кухне, словно отчитывающий секунды метроном, капал кран. Со стороны квартира выглядела так, будто хозяева выскочили на пять минут в магазин, но только в комнатах властвовал запах дома, откуда давным-давно ушла жизнь.

— Девочка такая молоденькая, — ворчала на кухне соседка громким шепотом. — Ярик, тебя в полицию не заберут?

— Она старше, чем кажется.

У Насти вырвался возмущенный смешок. Мужчина явно развлекался, прекрасно зная о том, какая слышимость царила в пустом жилище.

— Она похожа на ту потерявшую память певичку из телевизора, у которой роман с женатым мужчиной, — поделилась наблюдениями сплетница, и, получив в ответ выразительно молчание, она охнула: — Так ты и есть тот самый мужчина? А ты когда женился?

Настасья не удержалась и заглянула в светлую опрятную кухоньку с клетчатыми занавесками.

— А он и не женат, — ответила она вместо развеселившегося Ярослава, едва-едва сдерживавшего смех.

Захваченная на месте преступления старушка испуганно хлопнула глазами.

— И еще мы с ним никогда не дрались, — припомнила Настя совершенно дикий слух, появившийся после инцидента в магазине. — Но я действительно страдаю амнезией. Вы же не расскажите об этом журналистам?

— Что ты, деточка! Ни словечка! — с жаром подхватила старушенция, прижав руки к сердцу, и тут же полюбопытствовала с видом шпиона: — А что, ты Пугачеву знаешь?

— Знаю, — согласилась певица.

— А Льва Лещенко?

Настя кивнула.

— И Кобзона? — не поверила бабуля и с круглыми глазами глянула на Ярослава, словно бы прося подтверждения. На что тот не удержался — раскашлялся в кулак, стараясь замаскировать смех.

— И Кобзона знаю, — уверила девушка и объяснила с серьезным видом: — В телевизоре видела.

Когда за разочарованной Лидией Тимофеевной закрылась входная дверь, то любовники переглянулись и, не удержавшись, расхохотались в голос.

Ярослав сменил дорогой офисный костюм на старый спортивный, вероятно, принадлежавший отцу. Когда мужчина вошел в кухню, наряженный в ярко-синие тренировочные штаны с вытянутыми коленками, а-ля советские времена, и в олимпийке из синтетического трикотажа, Настя усмехнулась:

— Отлично выглядишь.

Она как раз разбирала пакет с продуктами, купленными Ярославом в супермаркете.

— Могу и тебе такой одолжить, — предложил он.

— Боюсь, что размерчик будет великоват, — с иронией отказалась Настасья и поймала зачарованный взгляд мужчины. — Почему ты так смотришь?

— Чем ты сегодня хочешь заняться? — невпопад спросил он.

— Честно говоря, я бы для начала выспалась, — призналась певица. — Ночь выдалась трудная.

— Рука болит? — с сочувствием спросил Ярослав.

— Не особенно, — соврала девушка. — Кира не успела меня сильно поранить — я очнулась. Было много крови, но порез неглубокий. На счастье, приехала Катя и помогла с перевязкой. Ты же понимаешь, я не могла вызвать врача….

Девушка осеклась, заметив, что в лице собеседника появилось странное выражение.

— Что? Звучит безумно? — хмыкнула она.

— Не то слово. Твоя сестра в курсе истории с Кирой Красновой?

— Нет. Она и так предложила мне обратиться к психиатру.

— В таком случае, нам обоим нужен врач, — буркнул Ярослав и подтолкнул девушку к двери: — Отдыхай. Я сам займусь обедом, коль заманил тебя в гости.

Привалившись плечом к косяку, Настя наблюдала за тем, как он ловко управлялся на кухне. Мужчина явно любил готовить и даже не постеснялся повязать фартук в оборочках, вероятно, принадлежавший его матери.