Урожай Смерти (СИ) - Магнус Гэвин

Я ускорился, несколькими слитными, длинными прыжками выходя из под обстрела. Огромный камень требушета ухнул в землю за мной, вместе с ливнем стрел и несколькими длинными болтами осадных стрелометов. Всего сотня метров до пехоты…

Перезарядка осадных машин занимает время: но их было больше, чем один расчёт. Два соседних взяли упреждение, рискнув выстрелить прямо перед рядами своей пехоты. Я рванулся в стороны зигзагом, уходя ещё от двух залпов.

Никто не ожидает такой скорости от рыцаря в латах: считанные единицы воинов в королевствах вообще владеют подобными техниками. Мне было далеко до мастерства многих: меня хватало только на короткие, в несколько действий, рывков - и после каждого такого я бы наверняка лежал пластом, если бы не бессмертие.

Колн говорил, мастера могли поддерживать бой на таком уровне несколько минут, предельно скупо и рационально расходуя силы на ускорение или усиление лишь в нужные секунды.

Возможно, командиры успели рассказать солдатам о том, как погибли первые, кто бросил мне вызов: но знание и осознание отнюдь не одно и тоже.

Я ворвался в ряды солдат, словно таран, буквально собирая своим телом их удары. И крутанул колесо мечом, с одним слитным ударом разрубая всё вокруг. Новый рывок тела в непробиваемых латах сметает всё, ломая чужие кости: и новое кольцо смерти разрубает едва успевающих выставить перед ним оружие солдат, образуя в стройных рядах первой сотни просеку.

Граф счёл, что двух сотен достаточно, чтобы прикрыть расчёт осадных орудий, вероятно, прикинув, что они отвлекут или задержат меня достаточно, чтобы соседние расчёты - или расчёты других тысяч смогут попасть в меня.

Но он оказался не прав. Иногда простая тактика - самая действенная, и мне не требовалось убивать всех вокруг, словно кровавому берсерку. Мне надо было лишь прорваться, и этот прорыв не мог остановить никто.

Я оставил кровавую просеку в чужих ряд, оказавшись возле первой башни требушета меньше, чем за минуту. И в следующий миг с меча сорвалось пламя, заставляя ту заняться огнем - неохотно, словно бы дерево было пропитано чем-то, затрудняющим поджог.

Но магия красных башен всё равно оказалась сильнее. Это деревянная башня, и она должна гореть, ибо такова была моя воля…

В воздухе свистели стрелы, барабаня по броне. Лучшие из лучников всё ещё пытались что-то сделать, не задев своих. Надрывные крики офицеров разрезали пространство, отдавая команды замедлить меня. Но мне было плевать: перехватив длинный фламберг двумя руками, я рубанул по осадному стреломету, перерубая его лук вместе с тетивой. А затем, с усилием вырвав изрядную часть конструкции прямо на глазах у ошарашенного командира расчёта, я метнул её в подходящих солдат, сметая целый десяток броском.

– Тебе стоит просто убежать. – прогудел мой голос из-под шлема.

И он побежал. Надо же, умнее чем я думал, я полагал, бросится с мечом… По шлему ударило ещё несколько стрел, возвращая меня к реальности из раздумий. Вы хотите битвы? Вы её получите…

Дальнейшее можно описать простым словом: хаос. Удивительно, сколько хаоса может внести в целую армию всего один человек, которого никто не может остановить. Меня поглотила битва: и я действовал по привычному шаблону. Прорваться к осадным машинам, поджечь требушет, перерубить основные узлы прочих машин…

Иногда среди десятников и сотников попадались рыцари, которые что-то умели и не умирали с одного удара. Между третьим и четвертым требушетом на меня вышел один такой: он сумел заблокировать удар меча, когда я с усилием попытался разрубить его вместе с доспехами, выйдя из ускорения.

Его клинок жалобно звякнул, встречаясь с волнистым фламбергом из белой стали, но выдержал удар. Я перехватил меч одной рукой, продолжая давить, и ударил с левой кулаком с латной перчаткой.

Неизвестный рыцарь уклонился, изогнувшись немыслимым образом, разорвал клинч, и ловко ударил меня в сочленение доспехов стилетом, пробивая кольчугу и зачарованный поддоспешник.

Впервые за весь боя на поле боя упала моя кровь. Но его это не спасло: проигнорировав ранение, я просто поднял меч и рывком снес ему голову, а затем выдернул стилет, ломая его о собственные доспехи.

Наверняка зачарованный. Обычный бы не пробил кольчугу из белой стали…

Он не был первым или последним. Иногда я просто ломал оружие врага своими ударами. Иногда - просто сбивал с ног рывком, не давая возможности попасть в сочленения и собирая латами удары.

И всё же - они оставались армией, а не толпой. Пехота умирала под моими ударами, но не отступала, замедляя продвижение. И с каждым новым рывком офицеры изыскивали новые и новые способны меня достать. На очередном поджоге в грудь ударил строенный залп тяжелых стрелометов, подгадавший момент: он отбросил меня на добрый десяток метров, протащив по земле.

Я поднялся. И убил всех, кто был за расчётами - даже тех, кто пытался убежать. У следующих орудий я провалился в яму с кольями, видимо, выкопанную и замаскированную наспех.

Меня пытались закидать в неё землей, и им даже почти удалось. Ключевое слово почти - человек с моими возможностями может пробиться даже сквозь толщу горной скалы голыми руками…

Поэтому всё, что им удалось - это испачкать мои латы. Впрочем, те и так были покрыты толстым слоем липкой, запекающейся крови, что постоянно хлюпала внутри.

Сложно сказать, сколько времени это занимало. Я не считал время - я считал требушеты продолжая убивать. Два расчёта на тысячу, значит, шестьдесят на тридцать. Я пробивал их ряды вновь и вновь, минута за минутой, но мог отдать им должное: эти люди продолжали сражаться. Выдумывать новые ловушки, оттаскивать раненых, подвозить боеприпасы лучникам, собирать из потрепанных сотен новые - и вновь вставать на моем пути.

Я рассчитывал, что рано или поздно они поймут тщетность такого подхода: за несколько часов я уничтожил больше половины расчётов требушетов. Возможно, я успел бы и быстрее - но даже слабое действие, возле поджога, слегка истощало силы меча, и я выжидал требуемое время, не стремясь истощить из до конца.

Кто знает, какие ещё трюки они приберегли в рукаве…

Кровь, хруст костей, крики, стук стрел по доспехами - всё это не волновало меня уже давным-давно. Однако в этот раз крови вокруг было столько, я мог искупаться в ней - и она проникала повсюду, в любые щели, попадала сквозь прорези шлема и густела, становясь липкой и противной.

Конечно, я умел смотреть и без глаз - но приятного в этом было мало, да и сосредоточиться на воинских техниках было сложнее. Несколько раз мне пришлось остановиться, чтобы протереть забитой запекшейся кровью забрало. Но даже не это было главным - не знаю почему, но самым раздражающим было хлюпанье. Свежая кровь проникала сквозь всё щели вновь и вновь, скапливалась внутри доспехов, и хлюпала с каждым моим рывком, каждым движением, каждым ударом…

Возможно, это слышал только я, но именно этим мне запомнилась эта часть боя - постоянным хлюпаньем.

Быть может, граф изучал меня и мой стиль боя всё это время. А может, просто понял, что ещё несколько часов - и у него просто кончаться осадные машины, а за ними и сама армия. Я не считал убитых - но этот счёт точно шел уже на тысячи.

Но кое-что изменилось на тридцать шестом требушеты. Пробиться к нему неожиданно заняло даже больше времени, чем обычно: к его охране неожиданно стянули куда больше крепких бойцов, замедляя меня.

Я всё равно сжег его, как и остальные. Но вот осадных машин помельче рядом не оказалось - и даже больше того, вместо привычной попытки остановипть меня, враги словно отпрянули, образуя вокруг меня большое кольцо.

На горизонте расступившейся армии больше не было ни стрелков, ни осадных орудие, словно кто-то вывел их подальше. Вместо неё навстречу мне, рассыпаясь, двигался отряд латников с разнообразным оружием - но чаще всего с мечами.

Их было немного, сотни две, навскидку. И они сходу взяли меня в кольцо, отрезая меня от остальной части армии.