Двойник короля 11 (СИ) - Скабер Артемий

Настроение, вопреки ситуации, было хорошее, хотя чувствовалась лёгкая усталость от бессонной ночи.

Я улыбнулся, слушая стук собственных каблуков по мраморной плитке. Через несколько минут мне предстоит встретиться с Нишанджи — человеком, который всеми силами пытался сорвать мирный договор. Надеюсь, мой план сработает. Иначе придётся импровизировать, а это всегда чревато последствиями.

Стража вела меня по коридорам дворца. Бесконечные повороты, роскошное убранство, позолота, вычурность во всём. Окна-бойницы пропускали ровно столько света, чтобы можно было разглядеть великолепие турецкой архитектуры.

Воздух внутри был тяжёлым, сладковатым от множества благовоний. Слишком знакомая атмосфера: почти точно так же пахло во дворце в моей прошлой жизни, кроме ароматов благовоний и специй.

Слуги, встречавшиеся нам по пути, прижимались к стенам, пропуская процессию. Девушки в лёгких одеждах опускали взгляды, но краем глаза следили за мной. Мужчины в тюрбанах замирали, склоняя головы. Наверняка по дворцу уже расползлись слухи о русском, который сегодня умрёт от руки великого Нишанджи.

Я считал шаги, запоминал повороты — старая привычка, не раз спасавшая мне жизнь. Коридоры постепенно становились светлее, и вот наконец мы вышли в сад.

Дворцовый парк, где должна была состояться дуэль, выглядел как декорация к театральной постановке. Аллеи, подметённые до блеска, фонтаны, журчащие словно по команде, цветы одинакового размера и оттенка. Я даже заметил, что все лепестки развёрнуты в одну сторону. Неужели садовники вручную выравнивают каждый цветок?

Идеальная геометрия дорожек, идеальная стрижка кустов, даже идеальное место для чьей-то смерти. Хрен знает, сколько рабов трудилось день и ночь, чтобы поддерживать эту стерильность.

Вспомнился мой лес в Томской губернии — живой, настоящий, со всеми его хаотично растущими деревьями, пробивающейся где вздумается травой, неровными тропинками. Какая всё-таки пропасть между нашими культурами…

На месте уже ждали несколько мужиков — знакомые лица с совета. Они наблюдали за мной с плохо скрываемым презрением, переговариваясь между собой на своём языке. Среди них особо выделялись старичок с седой бородой и молодой человек с внимательным цепким взглядом.

Отец Зейнаб был одет иначе, чем вчера: никакой парадной формы. Лёгкие шаровары, просторная рубаха, мягкие кожаные сапоги. На поясе висела сабля в богато украшенных ножнах, золотая рукоять сверкала драгоценными камнями. Даже в схватке насмерть турки не могут обойтись без демонстрации роскоши.

С момента моего появления начало ощущаться напряжение. Воздух, казалось, сгустился, стал тяжелее. Присутствующие переглядывались, перешёптывались на своём языке. В их глазах читалось предвкушение, будто они собрались на занимательное представление, а не на смертельную схватку.

Внезапно нас окружили. Сначала десяток солдат образовали ближнее кольцо, затем подошли ещё два десятка, формируя второй круг. Через минуту появилась третья группа. Все в парадной форме, с саблями на поясах и суровыми, сосредоточенными лицами. По их напряжённым позам читалось: готовы реагировать мгновенно, если что-то пойдёт не так.

Я осмотрелся, оценивая обстановку. В случае проблем прорываться придётся через эту толпу, но волноваться пока рано: мой план ещё не приведён в действие.

Один из турок выступил вперёд. Молодой, но уже с печатью жизненного опыта на лице. Крепкого телосложения, с прямой спиной и уверенным взглядом. Явно военный: подобная выправка просто так не появляется.

— Я Тургут, — заявил он на чистом русском. — Буду переводить для вас, дипломат.

— Спасибо тебе, турок, — кивнул я, намеренно опуская его имя, чтобы посмотреть на реакцию.

— Я Тургут Серим, — возмутился переводчик, как и ожидалось.

— А я Павел Александрович Магинский, — пожал плечами, словно говорил с равным, хотя по местным меркам этот парень едва ли заслуживал такого обращения. — Рад знакомству!

Мой тон, спокойный и чуть ироничный, казалось, смутил переводчика. Он ожидал увидеть испуганного иностранца, а вместо этого столкнулся с человеком, который ведёт себя так, будто находится у себя дома. В его глазах промелькнуло что-то вроде уважения, смешанного с недоумением.

Тем временем старик с седой бородой выступил вперёд и начал говорить. Его руки двигались в такт словам, а голос звучал громко и торжественно, словно он обращался не к двум десяткам людей, а к целой площади, полной народа.

— Этот бой не является официальным, — переводил Тургут, пока дед продолжал говорить. — Один достойный муж был оскорблён юнцом-иноземцем, его грязными речами и действиями против невинной дочери уважаемого человека. По праву он потребовал расправы. Наша страна, султан не поддерживают такой вид выяснения отношений, но вызов был брошен. Русский его принял добровольно, хотя мог бы отказаться.

Дед улыбнулся при этих словах, как будто знал какой-то секрет. Его глаза, похожие на две маслины, поблёскивали из-под густых бровей.

Всё-таки первое место по пафосу переходит туркам. Лахтина уступает им свою «корону» высокомерия. Хотя сравнивать бывшую королеву скорпикозов с этими людьми, пожалуй, оскорбительно для неё.

— Я Хайруллах Корёк, — заговорил отец Зейнаб, его голос звучал глубоко и уверенно, — Нишанджи Османской империи и нашего великого султана, буду драться за свою страну и честь моего рода. Великий мне свидетель, что я не мог поступить по-другому.

Он произносил каждое слово так, словно это была клятва. Его рука лежала на рукояти сабли, а в глазах горела решимость. Или это желание убить меня? Трудно сказать. У турок весьма специфические выражения лиц.

Я зевнул, прикрыв рот рукой. Вот у них долгие вступления… Это нормальная практика перед дуэлью? Или они специально тянут время, чтобы нервировать?

На меня перевели взгляд. Видимо, сейчас какую-то речь должен произнести я. Что ж, не будем разочаровывать публику.

— Павел Александрович Магинский, земельный аристократ Российской империи, барон, капитан армии. Представитель своей страны на вашей территории, дипломат, — представился официально. — Моя цель не изменилась. Я здесь, чтобы ваш султан подписал мир, который он сам предложил.

Никакого пафоса, никаких лишних слов — только суть. Мой тон был деловым, почти скучающим. Я намеренно создавал контраст с их торжественностью, показывая, что не придаю большого значения всей этой церемонии.

Тургут быстро переводил мои слова, и я заметил, как глаза некоторых турок сузились. Похоже, такая лаконичность их явно оскорбила. Хорошо. Пусть злятся, пусть теряют концентрацию, мне только на руку.

Фирата, слышавшая всё через нашу ментальную связь, подтвердила, что перевод был корректным. Отлично, хоть в этом турки честны.

Нишанджи достал свою саблю из ножен и передал дедку. Я внимательно изучил его оружие. Красивый меч с изогнутым лезвием, украшенным гравировкой. Рукоять инкрустирована драгоценными камнями, которые сверкали под лучами утреннего солнца. Такое оружие, наверное, передаётся из поколения в поколение. Меч не просто для убийства, он символ, часть родовой истории.

— А где твоё оружие, русский? — спросил через переводчика один из свидетелей — тот, который помоложе.

Вот что за гостеприимство?.. Могли бы и одолжить на время нашей битвы. Жопошники…

— У мальчика нет меча! — засмеялись турки, переглядываясь.

Я улыбнулся и из-под пиджака достал свой клинок, переместив его из пространственного кольца мгновением ранее. В отличие от богато украшенной сабли Нишанджи, мой меч выглядел гораздо скромнее. Грубая рукоять без вычурности и позолоты, само лезвие — тоже не эталон красоты. Местами широкое, с зазубринами. Но это оружие создано из когтя водяного медведя. Его главная задача — не красоваться, а убивать, и с ней оно справляется превосходно.

Рука сжала рукоять. Говорят, магия запрещена? Хорошо… Пока понаблюдаю за своим противником. И, если всё пойдёт как надо, приведу в действие свою ночную задумку. Всю голову сломал, пока придумывал этот план, но, кажется, он должен сработать.