— Это многое меняет, миледи. Нет, это меняет все! Я договорюсь со знакомым жрецом... он эксперт и богослов. Преподобный Суллей с удовольствием даст показания.
Далее мы обсуждаем свидетелей. Господин Митклош предлагает вызвать лекарей, которые в свое время подтвердили беременность Моны от Натана, а также экспертов, которые подтвердят рисунок и форму ее метки.
— Я займусь этим, — обещает Мари.
Господин Митклош, стоит императрице подать голос, подскакивает на ноги, хоть она до этого и разрешила ему сидеть в ее присутствии.
— Ваша помощь бы очень помогла процессу, — говорит он, кланяясь.
— Мой лекарь осматривал Мону. Позабочусь, чтобы все свидетели дали показания, — Мари взмахивает рукой. — Садитесь, господин Митклош.
Она на моей стороне!
— Вы заслужили Шарлен. Это ваша вотчина, ваша по праву магии, — Мари улыбается, а Пчелка все крутится у мутноватого зеркала и разглядывает заколку в волосах.
— Меня беспокоит еще один вопрос, — я хмурюсь. — Мона обвиняет меня в измене мужу, хотя это неправда. Но она не постесняется прислать на суд ложного свидетеля.
51.
Судя по лицу Мари, она тоже думает о ложном свидетеле. Я сразу понимаю это, когда императрица медленно кивает, соглашаясь со мной. Ее пальцы барабанят по колену и это единственный признак волнения.
— Скорее всего, Мона хочет подстраховаться. Думает убрать соперницу основательно, без шанса на возвращение, — Мари холодно тянет слова, всем своим видом выражая полное презрение к Моне. Ее глаза сужаются до щелочек.
— Обезвредить ложного свидетеля будет трудно, — стряпчий хмурится и начинает немного нервничать, хотя до этого сохранял умеренный оптимизм. Он снимает очки и протирает их дрожащими руками. — Мы потеряем время.
— Не беспокойтесь, господин Митклош. — Мари встает, подходит к окну и смотрит на соседние фасады. — Я займусь этим. Ни один лишний свидетель не проскользнет в суд.
Я немного успокаиваюсь — все-таки императрица имеет реальную власть и готова помогать мне.
— А сейчас, Шарлен, — стряпчий выдыхает и стучит металлическим пером по папке с моим делом. — Как я уже говорил, вы можете требовать графство в качестве компенсации. Ваш муж, зная, что у него есть истинная, повел вас под венец и подверг опасности проклятья. Боги редко благословляют союзы, в которых у дракона на стороне есть истинная.
— Своей интригой Мона с Алом помогли вам, Лиз, — улыбается Мари, поворачиваясь от окна.
«Помогли, но вначале немного убили», — думаю с мрачной иронией.
На улице Мари берет меня под руку. Каблуки наших изящных ботинок звонко стучат по брусчатке. Пчелка за нашими спинами расспрашивает охранника о столице Дургара — Торне. Ее щебетание контрастирует с нашим молчанием.
— Я уважаю брата, — наконец произносит Мари тихо. Она опускает лицо вниз, и я не вижу ее глаз. — Но он должен бороться за свою любовь.
— Боюсь, между нами с Натаном нет любви, — отвечаю я тоже тихо и тут же замолкаю.
Возможно, пришло время признаться императрице, что я не местная? Но она опережает меня:
— Я прекрасно понимаю вас, Лиз. — Мари останавливается и поворачивается ко мне. — Иномирянкам трудно принять дургарский образ жизни. Нужно время и терпение.
— Откуда вы узнали? — Я удивлена проницательностью императрицы.
— Значит, правильно догадалась, — широкая улыбка освещает ее лицо. — Но вас выдают движения, мимика. Мне трудно сказать точно... — она щелкает пальцами, подбирая слова. — Но это заметно тому, кто сам прибыл… очень издалека.
— Если мы из одной страны...
— Да, да, не исключено, что из одной, — Мари щурится, но произносит последние слова на родном языке.
Мы перешептываемся, радуясь объединившей нас тайне. В этот момент я чувствую себя не такой одинокой в уж очень враждебном дургарском мире.
— Натан знает? — интересуется императрица.
— Знает.
— Ох, этих драконов с манией величия ничего не берет. Пока сами не опробуют все грабли, не угомонятся.
Я усмехаюсь, сдерживая тревогу. Дитя затаилось под сердцем, а слова Натана все еще отзываются болью. Ситуация страшная, и я не признаюсь императрице, что беременна. Существование ребенка необходимо сохранить в тайне, пока я не сориентируюсь в Шарлене. Там будет видно, как жить дальше.
Когда я пойму, что ребенок в безопасности и его отец не представляет угрозы, тогда все расскажу Натану.
И еще Мона... Вздрагиваю. Вот кто может причинить реальный вред, если только заподозрит, что настоящего наследника Натана ношу я.
***
В зале суда
Скамья из черного дерева отчего-то холодна и это ощущается даже сквозь шерстяную ткань платья. Я не двигаюсь, сижу статуей и только пальцы судорожно сжимают цилиндрик-артефакт, который мне выдали жрецы.
Он покажет, насколько сильна моя магия. Только так я смогу претендовать на приданое.
Кошу взгляд на господина Митклоша — он сидит рядом, излучая полное спокойствие. Его руки спокойно лежат на коленях, лицо бесстрастно. Профессионал.
Родители тоже здесь, устроились в первом ряду. Всем своим пафосным и взъерошенным видом они транслируют возмущение. Мать то и дело шепчет что-то отцу на ухо, тот кивает и хмурится.
Натан, как всегда, в кителе, просто в черном по случаю. Лицо холодное, как маска. Только по тому, как он сжимает руки в замок, понимаю — он напряжен. Сидящий рядом с ним защитник высокий, крепкий — наверное, тоже дракон. Они переговариваются вполголоса.
Мона в первом ряду. Победительница. Будущая мать и истинная. Я усмехаюсь — она специально оделась так, чтобы продемонстрировать метку. Платье облегает живот, подчеркивая небольшую округлость.
Что тут скажешь? Актриса погорелого театра.
— Подтверждаете ли вы, — голос судьи спокоен, размерен и эхом разносится по высокими сводами зала, — что дитя, которое носит мисс Мона, принадлежит лорду Натану Саршару?
Императорский лекарь, занимающий возвышение для свидетелей кивает.
— Подтверждаю, — отвечает он четко. — Метка активна, связь стабильна. Проявлена не только физически, но и магически. Уровень эманации соответствует родовой линии лорда Саршара.
Мона едва заметно улыбается. Ох, настоящая страдалица — если, конечно, не знать, на что она способна.
В глубине зала слышится гул, и я с интересом вглядываюсь в волнующуюся толпу. Головы поворачиваются к входу. А это императрица с опозданием появляется на судебном заседании. Ее шаги гулко раздаются по мраморному полу. Лицо сияет, глаза блестят победным блеском.
— Мы выслушаем теперь слово жрецов, — произносит судья, дождавшись, когда Мари займет свое место.
Выходит жрец. Его белые одежды тронуты пеплом в честь траура по погибшим братьям.
Я ловлю мрачный взгляд Натана. Что у него на уме? Непонятно. Муж смотрится необычно в зале суда. Да и в целом ведет себя непривычно — ушел в себя, задумчив. Пальцы постукивают по столу.
Мне нравится, когда Натан так серьезен — его лицо сейчас дышит мужественностью и красотой. Но с другой стороны, кажется, что он что-то задумал. В глазах читается решимость.
— В день обряда с ветвей Древа упали черные лепестки, — жрец говорит негромко, но каждое слово в наступившей тишине слышно очень отчетливо. — Это неестественно. И это немилость. Мы не видели подобного сто лет.
Зал замирает. Даже шепот стихает.
— Поясните, — просит судья, наклоняясь вперед.
Жрец поворачивается к нему, но говорит в зал, обводя взглядом собравшихся:
— Это значит: союз проклят. Боги не признают его. Дракон променял истинную на обычную женщину. И если союз не будет расторгнут, проклятие распространится на весь род Саршаров.
Шепот прокатывается по залу волной. Я не двигаюсь, стараюсь дышать ровно. Все идет по плану.
Натан сжимает челюсти, на его щеках двигаются желваки. Руки сжимаются в кулаки.
Неужели встрянет? Или его защитник возьмет слово?
Но они молчат. Натан не думает вмешиваться. Его защитник только качает головой, что-то шепчет ему на ухо.
