Император Пограничья 7 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Июнь выдался дождливым. Часть урожая полегла, превращаясь в гниющую массу. Природа не ждала человеческих проблем — она продолжала жить по своим законам, равнодушная к драмам и трагедиям.

Возле одного из крайних домов что-то шевельнулось в высокой траве. Я натянул поводья, всматриваясь в тень под забором. Маленький рыжий клубок дрожал от холода и страха — щенок, наверное, месяца четыре от роду. Худенький, с грязной шерстью и испуганными карими глазами. Видимо, потерялся во время эвакуации или просто испугался суеты и спрятался, а когда вышел — хозяев уже не было.

Я спешился и медленно подошёл к малышу. Тот поскуливал, но не убегал — видимо, голод и одиночество пересилили осторожность. Взяв щенка на руки, я почувствовал, как его маленькое сердце колотится под рёбрами. Зверёк весил почти ничего — кожа да кости. Осторожно засунув его за отворот тёплой куртки, я ощутил, как он прижимается к телу, ища человеческого тепла.

Дружинники уже развернули работу на полях. Один из сержантов командовал группой из десяти человек, включающей трёх Валькирий, которая осуществляла охрану работающих землепашцев. Те ловко срезали колосья, набивали тяжёлые мешки и таскали их к подводам. Максим Арсеньев испытывал свою новую жатку — самодельное устройство на колёсах, которое позволяло косить сразу широкую полосу. Механизм работал не без сбоев, но всё же ускорял процесс в разы.

Большие жатки, использовавшиеся на полях в глубине страны не были рассчитаны работать на узких крестьянских «клиньях», расчищенных среди деревьев. И уж тем более не могли проехать по узким лесным дорогам Пограничья.

А для того чтобы сделать компактный агрегат для нынешних мест, у промышленников не доходили руки. Выживают как то? И бог с ними. Так что аграрная культура здесь за прошедшую тысячу лет не слишком и изменилась.

Наблюдая за слаженной работой, я почувствовал щекотку в области груди — щенок устраивался поудобнее, согреваясь от моего тела. Малыш постепенно успокаивался, его дыхание становилось ровнее.

— Барин! — окликнул меня один из дружинников. — Там, в доме с синими ставнями, кто-то есть. Выглянули в окно и спрятались, а на стук не отвечают.

Я направился к указанному дому. Действительно, в одном из окон мелькнула тень. Постучав в дверь, я услышал шарканье и приглушённые голоса.

— Кто там? — донёсся из-за двери дрожащий старческий голос.

— Прохор Платонов, воевода острога Угрюм. Откройте, дедушка.

Дверь медленно приоткрылась, и в щели показался глаз пожилого мужчины.

— А, барин… Заходите, коли так.

В избе оказались трое стариков — супружеская пара лет семидесяти и ещё один мужчина, видимо, их родственник. Все трое выглядели упрямо и решительно, несмотря на очевидный страх в глазах.

— Почему не эвакуировались с остальными? — спросил я, садясь на предложенную лавку.

— А куда нам, барин? — хрипло ответил старик. — Здесь вся наша жизнь. Дом строил покойный отец, могилы предков рядом. Авось Гон стороной пройдёт, как двадцать лет назад.

— Двадцать лет назад ваша деревня чудом уцелела, — терпеливо объяснил я. — Но сейчас ситуация иная. Бездушных стало больше, они более организованы. Оставаться здесь — верная смерть.

— Так нам уже немного осталось, — пожала плечами старуха. — Зачем в старости с места на место мотаться?

Я посмотрел на эти усталые, но ещё живые лица. В их глазах читалось не желание умереть, а простое упрямство и привязанность к родным местам.

— Да кому мы нужны? Обуза же, — махнул рукой старик. — Молодые должны жить, а мы своё пожили.

— Ваши жизни всё ещё ценны, — сказал я медленно. — С возрастом приходит опыт, мудрость. Этот опыт нужен вашим детям, внукам, односельчанам. После Гона вы вернётесь домой, восстановите повреждённое. Но для этого вы должны остаться живы.

Старики переглянулись. В их взглядах я увидел колебания.

— Обещаете, что после нападения сможем вернуться? — спросил один из них.

— Клянусь, — твёрдо ответил я. — Более того, поможем с восстановлением разрушенного. У нас в Угрюме есть плотники, кузнецы, другие мастера.

Через полчаса уговоров старики согласились. Пока они собирали самое необходимое, я вернулся к дружинникам. Сбор урожая шёл полным ходом — уже загружены две подводы зерном, картофелем и поздними овощами. Этого поможет нам выдержать возможную осаду со стороны Бездушных.

Благодаря жатке Арсеньева работы удалось закончить за пару часов, и вскоре наш небольшой обоз двинулся обратно в Угрюм. Старики ехали в отдельной повозке, укутанные тёплыми одеялами. Щенок за отворотом куртки мирно спал, согревшись и успокоившись.

У ворот острога нас встретила группа детей. Они с любопытством разглядывали прибывших стариков и мешки с зерном. Когда я осторожно вытащил щенка, один из мальчишек вдруг вскрикнул:

— Рыжик! Рыжик, это же ты!

Ребёнок бросился ко мне, глаза его наполнились слезами радости.

— Дядя Прохор, это мой Рыжик! Я думал, он пропал! Мы его искали перед отъездом, но не нашли!

Щенок, услышав знакомый голос, завилял хвостом и заскулил. Я передал малыша владельцу, наблюдая за их трогательным воссоединением. Мальчик прижимал к себе питомца, а тот лизал ему лицо, повизгивая от счастья.

— Спасибо, дядя Прохор! — всхлипывал ребёнок. — Спасибо, что нашли его!

Я хотел ответить что-то подходящее, но внезапно откуда-то из-за леса донёсся звук яростной стрельбы. Автоматные очереди, взрывы гранат, крики. Звуки боя были ещё далеко, но приближались.

Глава 17

Звуки боя нарастали с каждой секундой. Я резко развернулся к ближайшим дружинникам, разгружавшим подводы у ворот.

— Тревога! — рявкнул я голосом, привыкшим командовать в битвах. — Десять человек со мной, остальные — готовить оборону острога!

Реакция была мгновенной. Бойцы бросили мешки с зерном, хватая оружие. Рядом со мной материализовался пиромант Безбородко. За ним подтянулись ещё девять дружинников, включая двух Валькирий.

— Прохор! — на главную площадь выбежала Полина, сжимая в руках свой жезл, её ореховые глаза расширились от тревоги. — Что происходит?

— Кто-то ведёт бой неподалёку, — коротко ответил я, проверяя ножны с мечом у левого бедра. — Возможно, путники попали в засаду Бездушных. Или враги пытались незамеченными подобраться.

— Я с вами, — решительно заявила гидромантка.

Спорить было некогда. Я кивнул и повернулся к постовому на стенах:

— Найдите Бориса! Готовьтесь к возможной атаке на острог. Это может быть отвлекающий манёвр!

— Да, господин воевода!

Я вскочил в седло, чувствуя знакомый прилив адреналина перед боем. Остальные последовали моему примеру.

— За мной! — скомандовал я, пуская коня в галоп.

Копыта лошадей выбивали дробь по утоптанной тропе. Вскоре деревья замелькали по сторонам размытыми тенями. Мы неслись сквозь лес, пригибаясь к гривам, чтобы не снесло ветками.

Стрельба становилась громче, к автоматным очередям добавились взрывы гранат, чавканье разрубаемой плоти и гул магических заклинаний. Судя по интенсивности огня, кто-то вёл организованную оборону против серьёзного противника.

Я мысленно выругался — сейчас бы очень пригодился Скальд для воздушной разведки. Без него приходилось действовать вслепую.

Лес внезапно расступился, и мы вылетели на открытое пространство. Картина боя развернулась перед нами во всей своей жестокой красоте.

Два десятка военных в камуфляжной форме отбивались от целой орды Бездушных. Три внедорожника стояли треугольником, создавая импровизированное укрепление. Вокруг них кипела схватка — Стриги всех форм и фасонов пытались прорваться к людям, а более медленные, но живучие Трухляки напирали своей массой.

Бойцы действовали слаженно, профессионально. Автоматные очереди косили наступающих тварей, гранаты разрывали их скопления. Двое магов — пиромант и, судя по ледяным копьям, криомант — прикрывали фланги заклинаниями. Раненых оттаскивали в центр периметра, где кто-то оказывал первую помощь.