Княжич Юра V (СИ) - Француз Михаил

Но вот начинается проигрыш, и картинка меняется: снова я, снова стою где-то в горах. Даже, угадывается, что на том же самом месте, где до этого выполнял комплексы. Обращает на себя внимание моя причёска — она изменилась. Приехавшие парикмахеры и визажисты съёмочной группы знатно надо мной поработали, «Тиль Линдеман» лёгкими движениями их волшебных ножниц перевоплотился в строгий военный «бобрик», только очень короткий, но вполне узнаваемый.

А ещё я в полной Лицейской форме. С погонами, шевронами, золотыми пуговицами, нашивками и значками. В том числе, и тем самым значком, новым, с двумя рунами и пятью точками. Поднимаю вверх голову, и с неба, прямо на лицо начинают падать крупные капли начавшегося и быстро усиливающегося дождя.

— 'Надо мною — тишина,

Небо, полное дождя,

Дождь проходит сквозь меня,

Но боли больше нет', — вступает в дело мой голос, очень похожий по звучанию на оригинальное исполнение Кипелова в его лучшие годы.

Дождь… Одарённому Воды аж Пятой Ступени собрать тучи на небе и вызвать выпадение осадков из них, не знаю, что обычному человеку высморкаться — минимум усилий. Но смотрится это, конечно, завораживающе. Сам ещё не до конца привык. А первый раз, когда увидел, как небо, меньше, чем за минуту, из яркого солнечного дня чуть ли не в чёрную ночь превращается от бурно клубящихся свинцово-серых и чёрных туч, был сильно впечатлён. Это ж, прямо, как компьютерный спецэффект в фильме… только по-настоящему. Без спецэффекта. И без фильма.

А оно ведь, из-за такой скорости образования, ещё и без дополнительных явлений не обошлось, таких, как: сильнейший порывистый ветер и… молнии.

Красиво, жутко, завораживающе, пугающе… такая масштабность.

Зато, сцену с одного дубля сняли, просто в живую, обычными камерами без какой-либо графики и дополнительных технических сложностей (кроме той, что все эти камеры и иную аппаратуру пришлось от молний и ветра защищать и от дождя прятать). Дёшево и сердито. Натурные съёмки вместо «хромокея».

А вот над следующей сценой пришлось постараться и поработать, но оно того стоило — не менее зрелищно получилось и даже более пафосно.

— «Под холодный шепот звезд…» — продолжал приглушённо звучать мой голос из динамиков, скрытых где-то в стенах. В то время, как на экране, я, мокрый до нитки и мрачный, как на похоронах, шёл по подвесному мосту, перекинутому с одной стены канала к другой.

— «Мы сожгли последний мост…» — и это шаткое сооружение вспыхивает за моей спиной, начиная разгораться всё сильнее и ярче. Пламя охватывало и канаты-перила, и доски пола, и канаты опоры. Пламя поднималось выше, распространялось шире… А на той стороне, за моей спиной, за ревущим пламенем горящего моста угадывалась неясная фигура девушки, стоящей спиной к камере и, вроде бы, так же неспешно удаляющаяся от края моста, даже и не думая оборачиваться.

— «И все в бездну сорвалось…» — точка наблюдения опять изменилась. Теперь был вид издалека и снизу, дающий обзор на весь пылающий мост. А он уже пылал реально весь. Секунда, перегоревшие канаты лопаются, и всё сооружение, продолжая пылать, начинает падать вниз. Страшно. Красиво. Ведь, с этой точки видно, насколько высоки стены, и насколько глубока пропасть.

Внезапно, серьёзно — внезапно. То есть, даже для меня самого, ведь готовый вариант клипа я ещё не видел, полностью доверившись Алине в процессе его производства. Возникла вставка-врезка, на которой я и Мари. То есть, не постановочная сцена, а настоящая скрытая съёмка того момента, когда она меня бросала. Когда мы расставались с ней возле уходящей в бесконечную высь стены недоделанного тоннеля будущего канала.

«- Ты сам виноват!» — снова резанул по нервам этот знакомый до боли в душе голос, вставленный в клип жестокой рукой ревнивой злопамятной ледяной розы. Хотя, конечно, стоит признать, что вставленный к месту.

«- Прощай, Мари», — прозвучал и мой собственный голос тоже. И… такой он, оказывается, в этот момент, был неприятный: надтреснутый, болезненный.

Кадр, при этом, несколько раз рывком менялся, возвращаясь к падающему в пропасть пылающему мосту и обратно к разворачивающейся и уходящей Княжне.

«- Я любил тебя. Прощай. Снова», — оказывается, вставлена была ещё и эта часть моей фразы.

Я смотрел на экран, а щёки мои пылали от стыда… непонятно за что. Ведь, ничего такого я не говорил в тот момент, не истерил, не кричал, не ругался. Да и вёл себя, в целом, достойно. Но, всё равно, щёки мои, всё лицо — словно кипятком окатили.

«- Ты сам виноват!» — почти уже и не задел меня прозвучавший снова её голос. Прозвучавший последний раз. Вставка кончилась. На экране снова был пылающий падающий мост.

Откуда у Алины эта запись? Откуда… да, чего уж тут гадать? Если дать себе труд хоть на пару секунд задействовать мозги, то станет кристально ясно, что всё проще простого: Алина — Кинетик. И она легко могла отправить вдогонку за нами пару-тройку небольших камер с микрофонами. Да, хоть тот же смартфон свой пролевитировать — он же у неё дорогой, хороший, с хорошей камерой, а главное, всегда с собой, не надо заранее готовиться. А я, в тот раз, в таком состоянии взвинченном был, что не то что бесшумно парящий мобильник бы не заметил, на полноценный дрон, гудящий всеми четырьмя винтами, внимания бы не обратил, хоть он бы мою собственную макушку гранатой выцеливать бы начал… да, даже, если бы он её сбросил, и то, вряд ли больнее бы мне сделал или отвлечься заставил. Тут в другом вопрос: насколько это допустимым считать с Алининой стороны? И сам факт такой съёмки-подглядывания, и то, что эти кадры были использованы непосредственно в клипе. Очень сложный вопрос… которым я задаваться не буду. Однако, не могу не признать, что эта вот короткая вставка крайне удачно легла в общую канву клипа. Вроде бы, и лёгкий диссонанс, вроде бы и нарушение ритма, но насколько мощно придаёт эмоционального наполнения! Буквально расцвечивает всю историю, делая её яркой и личной, проникновенной, цепляющей.

Снова повторение кадра с падающим мостом в огне. Падающим мостом и падающим вместе с мостом мной… Падающим вниз в слегка замедленной съёмке.

А потом…

— 'Свободным стану я!

От зла и от добра…' — камера опускает область видимости вниз, и видно, что мост продолжает падать вниз один, а я, сперва замираю, повисаю, а после продолжаю шагать вперёд… по воздуху уже, а не по мосту.

— «Моя душа была на лезвии ножа…»

И короткая вставка из видеозаписи того случая, как я своим ножом выбиваю оба глаза наёмнику возле того кафе, где на мне подстроил ловушку Маверик. И лицо Мари с попавшими на него капельками крови из тела её чуть ранее зарубленного «Воздушным серпом» телохранителя.

Красиво получилось.

Но, что самое интересное, сцена эта с мостом снималась так же одним дублем, сразу, с ходу, без повторений. Быстро и довольно просто. Дольше пришлось ждать доставки нам необходимого реквизита — этого вот самого подвесного моста. А поднял и натянул я его быстро. Не больше получаса понадобилось на это. Роняли один раз.

И поджигал я его сам. Не без хитростей обошлось, конечно: сразу после дождя, попробуй подожги мокрые канаты! А ждать никто не хотел. И я в первую очередь. Так что, все верёвки были оперативно пропитаны смесью бензина, парафина и керосина перед поджогом. Но пропитывал их, так же — я сам, своей Силой. К удивлению, эта жидкость, в которой не было и капли именно настоящей воды, оказалась мне послушна совершенно так же, как и вода обычная. Так что, не успела эта смесь выветриться — я поджёг её раньше.

Полыхнуло красиво. И пламя распространилось немного быстрее, чем должно было бы по расчётам нашего пиротехника. Этого «немного» хватило ровно для того, чтобы пламя успело меня догнать и перегнать. Я совершенно реально и буквально шагал по горящему мосту, который горел и сзади, и впереди меня, подо мной и со мной! Огонь лизал моё тело со всех сторон!

Но, помня, сколько времени занимает доставка нового моста, я не остановился и не прервал съёмку. Я пошёл дальше, словно так и надо, словно всё так и было задумано.