Чужак. Черный титул (СИ) - Нормаер Константин

Люцифер улыбнулся и посмотрел на пса, так словно тот задал самый правильный вопрос в своей жизни.

— Я хочу исполнить свое предназначение.

— Предназначение? Разве Боги не вольны выбирать собственную судьбу?

На этот раз улыбка Люцифера сделалась грустной. Он продолжал смотреть на свои запачканные руки. Его голос сделался тише:

— Паркхи, Мойры, Фата, Нортия[1] и прочие легенды не лживы. Ты выбираешь путь зримый или нет, какая разница. Но дорога всегда приведет тебя в конечную точку. Даже оставшись на месте, ты окажешься в конце пути, но немного иного. Только как бы ты не поступил, это твой выбор. Ты делаешь первый шаг и определяешь, где окажешься через год, десять или столетие.

— Мне достаточно знать, где я окажусь на следующее утро, — буркнул в ответ Кане.

Достав из дорожного сундука, фонарщик извлек из него черную сутану — красные пуговицы и широкий пояс, митру, домино. Внимательно покрутил в руках одеяние и задумчиво улыбнулся:

— Вся святость человека сосредоточена не внутри, а снаружи.

— Не богохульствуйте, — недовольно буркнул себе под нос пес.

Люцифер сощурился и наградил слугу хитрым взглядом:

— А ты уверен, что Всевышнего могут оскорбить наши разговоры?

Смущенно опустив взгляд Кане ничего не ответил. Он спустился вниз, договорился с дочерью кухарки, чтобы та принесла ему таз горячей воды, и стал готовиться к вечернему визиту в Ватикан.

В отличие от лже-священика, которого он был вынужден сопровождать У него не имелось запасной одежды. А стало быть, надо очистить имеющеюся от дорожной пыли и грязи. Обычно в этом ему могла помочь одна из местных прачек, но Пес не любил тратить деньги на ветер. Привести себя в порядок он мог самостоятельно. Кане вспомнил строгий взгляд и нравоучение кардинала Вероны, когда он явился к тому на доклад прямо после длительного путешествия из Неаполя, предварительно даже не умыв лица.

Присев на скамью, Кане принялся аккуратно проводить тряпкой по куртке. Еще одно правило хозяина: чистить одежду стоит от плеч до ног, как и собственные помыслы. Верона был уверен, что именно на ботинках мы переносим свои главные грехи. Именно по этой причине, кардинал запрещал слуге брать в трофеи сапоги.

— Считаешь, тебя пригласят в папские покои? — поинтересовался Люцифер.

— Я должен быть рядом!

— Нет, недолжен.

— Хозяин наказал…

— У тебя больше нет хозяина. Я освобождаю тебя от этой зависимости.

Кане хотел что-то возразить. Но так и не нашелся что ответить. Частички охранной печати еще хранились в его перчатке, хотя был ли в это какой-то толк? Скорее всего, нет.

— Что ты намерен делать? — сказал Кане, не ожидая ответа.

Но Люцифер не стал скрывать своих планов.

— Я хочу предложить Понтифику сделку.

— Сделку? Он же не базарный купец, — хмыкнул Кане.

— Не купец, — согласился Люцифер. — Но думаю, что даже он знает цену человеческой жизни. А сейчас, на кону их куда больше.

Отложив тряпку в сторону, Пес очень внимательно посмотрел на фонарщика, и задал вопрос, который мучал его всю дорогу до Рима.

— Что ты такое⁈ Ты смог расправиться с одним из Привратников. Он использовал древнюю магию, но ты оказался сильнее. Он пытался пронзить тебя святым оружием, а в ответ получил огненный дождь и мучительную смерть от одного твоего слова.

— Ты знаешь меня как Древнее Божество. А цвет моего плаща не так важен. Ты можешь считать меня злом, или его порождением, я не буду убеждать тебя в обратном. Также я не стану марать белые облачения того, кто восседает на Троне Святого Петра. Но ты должен знать одну простую вещь: я больше не приношу людям огонь. Не вижу в том смысла. Мой свет слишком скромен, чтобы разогнать тьму, которая сейчас опустилась на землю. Мор слишком силен, чтобы я смог ему противостоять. Но я могу подсказать, как это сделать.

— В этом и будет твоя сделка? — спросил Кане.

— Как по мне это достойный товар.

— А цена?

— А цену назовет покупатель.

Кане швырнул тряпку в воду, брызги полетели в разные сторону, окропив его лицо.

— Но хозяин ставил задачу убить того, кто восседает на троне Святого Петра. А не торговаться с ним!

— У тебя слишком короткая память: я больше не подчиняюсь твоему хозяину. И ты кстати тоже.

— Верона очень мудр и не стал бы ставить не выполнимых задач! — продолжил настаивать Кане. — Поверь, он видит на десять шагов вперед. И если мы ослушаемся его приказа, то может случиться беда.

— Она уже случилась, — спокойно ответил фонарщик. — Только мы с твоим хозяином меряем события разными величинами. Пальма и Канна[2] — между ними слишком большая разница.

— Мне надоели твои витиеватые фразы. Будь ты хоть трижды сыном Вельзевула, я не отступлю от наказа великого инквизитора. И плевать мне на все печати и запреты!

Приблизившись к слуге, фонарщик размеренно произнес каждое слово, так чтобы Пес смог запомнить и уяснить его урок раз и навсегда:

— Я сын Авроры и Кефала. И нет больше никаких иных определений моего происхождения. А если ты забыл Древних Богов, то я напомню тебе их существование. Мы властвовали на земле еще задолго до рождения Новой веры. И люди почитали нас, как великих мыслителей, обращаясь к нам за помощью. А что дает вам нынешний Бог? Знания, силу или напротив — лишь управляет вас с помощь алчных сынов, облаченных в благочестивые одежды? Жить рабом не так сложно, особенно если усмирять плоть и разум. Но разве для этого рожден человек? Разве такой свободы он жаждет, принося дары в храмы? Думаю, ты в состоянии самостоятельно ответить на этот вопрос. Постарайся быть честным с самим собой и тогда мир в твоем понимании перевернётся и примет свое правильное положение. А теперь продолжай готовиться. Сегодня вечером нас ждут судьбоносные события.

Встреча проходила строго с ритуалами утверждёнными на I Латеранском вселенском соборе католической церкви. Гости, независимо от их достоинства, трижды преклоняли перед папой колени и облобызали его стопы. Затем поднимались и целовали кольцо на руке папы — этот жест означал безусловное послушание папской воле.

Фонарщик приклонил голову, но устами не коснулся символа Рыбака. И Понтфик это заметил, не высказав при этом недовольства или очернив гостя.

Посадка гостей происходила согласно пожеланию Святого отца. Люцифер оказался вторым по правую руку от Потифика, что говорило о том, что с ним обязательно заведут беседу, и он должен будет её поддержать.

Ужин проходил спокойно. Гости старались говорить в полголоса, не выражая излишних эмоций. Иннокентий VIII в последние годы не любил резких звуков и ввел на приеме особое правило, которое должно было выполняться неукоснительно.

По особому требованию после смены нескольких подач перешли к десертам. Беседы за столом оживились — гости спешили обменяться свежими сплетнями, что словно мусор наводнили страну.

— Подскажите, как у вас применяется закон Партид[3]? — буднично обратился к гостю Понтифик.

Люцифер немного помедлил, отложив вилку, воспользовался салфеткой.

— Процессов над еретиками много. Великий инквизитор Верона внимательно следит за каждым делом, не давая судьям и приставам вольности.

— Для меня это пустой звук, молодой человек. А я бы хотел услышать от вас правду. Потому как слышать сухие доклады и рассуждения на тему: кто способен обвинить еретиков, и перед кем, и какого наказания они заслуживают после того, как доказана их ересь, а также вопрос наследования их имущества, мне абсолютно не интересны, — Пригубив красного вина из кубка, Иннокентий VIII вернулся к десерту.

— Правдивые разговоры весь опасны, — нисколько не смутившись, предупредил фонарщик.

Понтифик улыбнулся:

— Вот как? Интересное замечание. Но именно по этой причине, я и адресую его вам.

— Хорошо, спрашивайте.

— Так что на счет кардинала Вероны. Как, по вашему мнению, правильно ли он способен различать ересь?

— Вопрос сугубо профессиональный. Я уверен, что в вопросе веры не может быть полумер. Даже из крохотного уголька может разгореться пламя. Так что серьезно необходимо относиться даже к ложному доносу.