Егерь. Сердце стаи. Книга 5 (СИ) - Скиба Николай

Картина резко сменилась, реальность рвалась как ткань.

Теперь я находился в выжженной пустыне, где раскалённый песок плавился под ногами, а воздух дрожал от нестерпимого жара. Солнце висело над головой как расплавленная медь, выжигая всякую жизнь из этого мёртвого мира. Песчинки впивались в кожу как раскалённые иголки, а каждый вдох обжигал горло.

В нескольких метрах от меня лежал огненный тигр.

Хищник из живого пламени, чья шкура пылала светом настоящего костра. Полосы на его боках были словно выкованы из расплавленного золота, а тело переливалась всеми оттенками заката. От зверя исходили волны жара, заставляющие воздух плясать в мареве.

Но тигр был ранен.

Глубокие, зияющие раны пересекали огненное тело, словно кто-то полосовал живое пламя острым клинком. Из ран вместо крови сочилась тёмная, густая субстанция — нечто противоестественное, что гасило его внутренний огонь. Пламя на шкуре тускнело, мерцало и…

Угасало.

Великолепный хищник поднял тяжёлую морду. Его глаза — два жёлтых солнца — посмотрели прямо на меня. В них читалась та же боль, что и у ледяного оленя. То же отчаяние. Та же мольба о помощи.

Тигр открыл пасть и испустил протяжный рёв — полный агонии звук, который прокатился по пустыне, заставляя песчаные дюны дрожать. Рёв отдавался в моей груди, выворачивая душу наизнанку.

Этот зов тоже был обращён ко мне. Как и крик оленя. Они звали меня, умоляли, требовали…

Но что я могу? Даже ведь не знаю с чего начать! Потерпите…

Потерпите!

Мне нужна информация…

Мне нужен Первый Ходок.

Видение снова изменилось, и я оказался в месте, которое всегда видел лишь издалека.

Раскол.

Небо над головой было чёрным…

Словно обугленным. Покрытым трещинами, из которых сочился ядовитый туман. Эти разломы пульсировали, словно жилы на висках разъярённого великана.

Воздух пах серой и гнилью, каждый вдох оставлял во рту привкус разложения, заставлял язык прилипать к нёбу от отвращения. Слюна во рту становилась густой и солёной, а в носу щипало так, словно я вдохнул толчёное стекло.

Я стоял на краю чудовищной пропасти, которая зияла в самих небесах словно рана, нанесённая богами. Раскол был настолько широким, что его края терялись за горизонтом — только уходящая ввысь чёрная пустота, которая выглядела бездонной. Разорванные края неба простирались так далеко, что казалось — они прорезают саму ткань мироздания и достигают самых дальних звёзд. Смотреть на эту бездну было всё равно что заглянуть в тёмную глотку спящего дракона.

Земля под ногами дрожала с едва ощутимой, но постоянной вибрацией.

Эта сила была ощутимой, почти физической — она давила на плечи невидимым грузом, заставляла кожу покрываться мурашками, а волосы на затылке вставать дыбом. Словно тысячи невидимых пальцев ощупывали каждый сантиметр тела, проникали под одежду, забирались под кожу.

По всему своду змеились невероятные переливы цвета — от изумрудно-зелёного до кроваво-красного, словно северное сияние сошло с ума.

Эти потоки стихийной магии извивались спиралями, сплетались в дикие узоры, напоминающие то гигантские руны, то лица чудовищ. Они вспыхивали ослепительными всполохами, от которых на сетчатке оставались фиолетовые пятна. Каждая вспышка сопровождалась едва слышимым звоном, похожим на треск разбивающегося хрусталя.

Временами вся эта пугающая, но одновременно прекрасная симфония замирала на мгновение…

И тогда воцарялась какая-то активная, давящая тишина, которая забивала уши ватой и заставляла сердце биться чаще.

В эти моменты слышался протяжный гул — будто дышит сам Раскол. Этот звук шёл не извне, а будто изнутри, из костей. Низкий и вибрирующий, он заставлял зубы ныть, а в груди разливалось странное, первобытное чувство ужаса.

А потом всё начиналось заново: магические бури обрушивались вниз серебристыми водопадами, сталкивались друг с другом в фейерверках искр. Они рождали новые цвета, которых не существовало в обычном мире — что-то среднее между оранжевым и фиолетовым, между синим и золотым. Эти неземные оттенки резали глаз и заставляли морщиться.

Внезапно небо словно треснуло.

Боже мой…

Из расщелины в туче хлынула волна чистой, ослепительно яркой первородной энергии. Она накрыла лес, как невидимая лавина, и я инстинктивно обернулся, чтобы проследить её путь.

А то, что увидел, заставило забыть о дыхании.

В просветах между деревьями мелькали силуэты обычных лесных обитателей, которые попались на пути магической волны.

Заяц замер посреди поляны, его шерсть вдруг засветилась изнутри голубым сиянием. Тело зверька начало дрожать от какой-то внутренней трансформации. Из его спины прорезались кристаллические наросты, похожие на осколки льда, а глаза вспыхнули холодным светом.

Чуть дальше завыл волк. Его шкура почернела, а между пальцами лап потянулись тонкие перепонки тени. Зверь растворился в воздухе и тут же материализовался в нескольких метрах от прежнего места, словно научившись ходить сквозь пространство.

Стая ворон, попавшая в эпицентр выброса, закружилась в безумном танце. Их перья загорелись чистым светом, превращая птиц в летающие факелы. Они не сгорали, а наоборот — становились ярче, их крылья оставляли за собой светящиеся следы в воздухе.

Даже растения менялись. Древние дубы скрипели и стонали, их кора покрывалась светящимися венами, а листья переливались всеми оттенками зелёного. Корни вырывались из земли, извиваясь в воздухе, словно тянулись к источнику энергии.

Весь этот хаос трансформации длился не больше минуты. Затем волна схлынула, оставив после себя лес, населённый совершенно новыми созданиями.

Прилив…

И в вышине этого Раскола, кружили огромные и уродливые силуэты невообразимых существ. Они то появлялись в переливах света, то растворялись в багровых облаках.

Иногда эти тени издавали звуки — что-то среднее между пением и стоном.

И там, в самых глубинах расколотого неба, где тьма была настолько плотной, что обретала почти физическую форму, я увидел пару горящих жёлтых глаз.

Они смотрели прямо на меня.

Теневой волк.

Сначала я видел только эти глаза — два жёлтых фонаря в абсолютной черноте. Потом начал различать контуры чудовищных размеров головы. А затем зверь медленно, с королевским достоинством поднялся из пучины мрака.

Он был огромен — больше медведя, больше любого зверя, которого я видел. Его шкура была соткана из живых теней, которые извивались и переплетались. Взгляд волка был полон древней, беспредельной ненависти. Ненависти к тем, кто сотворил это с ним.

Кто запер его в Расколе.

Волк внезапно оскалился и посмотрел прямо на меня.

Я почувствовал, как этот взгляд проникает в моё сознание, читает мои мысли, изучает страхи. Холод пробежал по позвоночнику.

А затем морда начала меняться.

Тёмная шкура светлела, приобретая благородный серебристый оттенок. Жёлтые глаза тускнели и становились знакомыми. Звериная пасть, полная клыков, принимала более изящные, благородные черты.

Уши заострялись, морда удлинялась, хищный оскал сменялся мудрым, внимательным выражением.

Режиссёр.

Мой питомец смотрел на меня из глубин Раскола, и его серебряные глаза горели тревогой.

Одно-единственное слово пронзило мой разум.

ПРОСНИСЬ.

Я очнулся так резко, словно выстрелил из пружины. Сердце колотилось как бешеное, холодный пот покрывал лоб и спину. Руки дрожали, а во рту стоял металлический привкус страха.

Первые лучи рассвета пробивались сквозь густые еловые ветви, окрашивая наше убежище в мягкие зелёные тона. Воздух пах свежестью после дождя, мокрой землёй и хвоей. Где-то вдали щебетали птицы, приветствуя новый день.

Обычные, мирные звуки. Но дело было даже не в кошмарном сне.

От Режиссёра доносился тревожный импульс, который нёс дозор на дальних подступах. Чувство надвигающейся опасности, холодное как лёд.

Опасность была близко. Очень близко.