Его нежеланная графиня (СИ) - Усова Василиса

Хотя женщину и правда слегка знобило. Но ничего серьезного, просто кто-то сегодня слишком долго мерз.

Лия отнеслась к ее словам с пониманием.

— Кошмары?

— Вроде того. — кивнула Алес и краем глаза заметила, как у мужа в руках дрогнула вилка.

А ведь всего-то светский, почти формальный разговор. В котором мужчина, судя по всему, уловил свой подтекст.

— Надеюсь, этой ночью ты будешь спать гораздо лучше. — искренне пожелала девочка.

Нортман все-таки поперхнулся травяным чаем.

— Кхм… Лия. — вмешался он, явно желая сменить тему. — К слову, про наш утренний разговор…

— Ах да! — Лианна так и подскочила на месте. — Алесия, я как раз хотела тебе рассказать… — она выдержала торжественную паузу. — В этом году мы тоже присоединимся к большой зимней охоте!

Несмотря на эмоциональное выступление, оваций не последовало. Нортман, услышав о зимней охоте, едва удержался, чтобы не прикрыть лицо рукой. Эти сборища никогда не вызывали у него интереса, и он уклонялся от них, как мог.

Само мероприятие впечатлило его всего раз. Когда рыжеволосый мужчина, взятый больше для свежевания дичи, сошелся врукопашную с пробудившимся медведем. И победил.

Алес же вопросительно изогнула бровь. Хотя, откровенно говоря, новость и у нее не вызвала особого энтузиазма. В голове сразу нарисовалась картинка — лес, метровые сугробы, и какой-нибудь несчастный заяц, которого загоняет десяток человек.

Даже если все будет происходить не совсем так, увлекательного в этом все равно мало.

— Здорово. — согласилась она, чисто чтобы поддержать падчерицу.

— Угу! Я была на такой охоте всего раз, очень давно, еще до рубежа детства. Но помню, что мне очень понравилось!

— Это же была твоя четвертая зима. — подал голос Нортман. — И ты что-то помнишь?

Разумеется, Лианна помнила. И то, как упала с лошади в глубокий сугроб. И как трое мужиков волокли к замку тело здоровенного медведя. И ручную белку, которая попыталась отгрызть сережки у одной из дам.

На этом ее воспоминания исчерпывались. Но не энтузиазм. Сожалела девочка лишь о том, что до зимы еще так далеко…

Алесия стойко слушала падчерицу, пока слуги, наконец, не начали убирать со стола. И только после этого, пожаловавшись на неважное самочувствие, отправилась к себе. Так и не взглянув ни разу на мужа.

Хотя она прекрасно чувствовала на себе его взгляд. Правда не заинтересованный, а… на ум не приходило ни одного подходящего слова. Настороженный? Изучающий? Пожалуй да, что-то вроде того.

Но это еще не симпатия. Максимум — жалость. А учитывая характер мужа, даже на чувство вины не стоит делать слишком больших ставок. Поэтому следующий шаг — прочно засесть в его голове. Чтобы отправляясь спать, просыпаясь, зарывшись в свои бумаги — он думал только о ней.

Добравшись до покоев, Алес позволила Агнете себя переодеть, и до самых ушей укуталась в теплое одеяло. Ее продолжало знобить. Вдобавок, внезапно прорезался легкий насморк.

Какие там Альма давала рекомендации от простуды прошлой зимой?

— Сделай мне крепкий отвар из шиповника с сухой малиной. Кипяченое молоко с медом. И, пожалуйста, разожги камин.

Служанка, не размениваясь на лишние оханья, тут же улетучилась исполнять приказ. Но женщина не сомневалась, что та еще попричитает над болезнью госпожи. Хотя какая это болезнь? Так, банальная простуда в самой легкой форме.

Угнездившись поудобнее, Алесия вернулась к прежним размышлениям. Итак. Как засесть у графа в голове?

Идеи у нее были.

Во-первых, надо выглядеть как можно лучше и регулярно мелькать у мужа перед глазами. Но при этом, не идти на контакт. То есть, не сталкиваться взглядами, не начинать первой разговор, отвечать максимально односложно.

А во-вторых, вспоминаем Булгаковскую классику, — ни о чем не просить. «Сами все предложат и все дадут».

Однако на предложения тоже соглашаться нельзя. Никаких подарков, никаких проявлений внимания. Напротив, надо донести до мужа простую мысль, что ей от него вообще ничего не нужно. Настолько не нужно, чтобы он в эту «стену бескорыстия» бился головой.

Пусть поломает голову над загадочной женской душой. Надо только еще раз при случае ему напомнить, что та любовь давно уже прошла. Пусть не питает иллюзий.

Она тихо вздохнула. Да, врать нехорошо. И можно было бы рассказать всю правду про барона. Можно… И в то же время нельзя. Мужчины — существа самолюбивые. И ревнивые.

Тут к месту «мудрость» маминой подруги. О бывших либо плохо, либо никак. Нечего прививать нынешним комплексы. Не дословно, но суть примерно такая.

Пусть граф лучше думает, что она никогда не любила барона по-настоящему. Так меньше шансов, что ее однажды обвинят в остатках любви к бывшему мужу. Не было ничего. И точка. И точка… как пела незабвенная Натали.

Что же касается графа Арельса, тот решил на время оставить мысли о жене и сосредоточиться на более насущных делах. Уделить время дочери, еще раз просмотреть бумаги, которые привез столичный управляющий, пройтись по замку, заглянуть в конюшни…

Поэтому сразу после завтрака мужчина направился в библиотеку, где довольно скоро к нему присоединилась Лианна. Забравшись в одно из кресел, виконтесса еще несколько минут делилась своими мыслями о предстоящей зимней охоте, но пара вопросов, и вот уже внимание девочки переключено на урок.

Прочитать она успела довольно много, рассказывала четко, не запинаясь, так что Нортман позволил себе скользить взглядом по бумагам, разложенным на столе. Однако мысли его то и дело возвращались к графине. Особенно когда перед глазами оказался лист, где расписывалось, сколько пришлось заплатить за мебель, заказанную в Арельсхолм.

На эти деньги можно было прикупить пару хороших деревень. И обеспечить коровой каждого четвертого крестьянина. Правда прежнего негодования мужчина уже не испытывал. Хотел бы. Только вот в замке действительно ничего не обновлялось еще со времен деда. Может и правда, уже пора?

И опять же, графиня могла потратить эти деньги на себя, украшения, драгоценные масла, наряды… Хотя нет, платья она тоже заказала. Нортман выудил следующий лист. Тут сумма была скромнее. К тому же, женщина позаботилась не только о себе, но и о виконтессе.

— … на девятый год правления Его Величества Ладвика Четвертого был заключен торговый союз с Сатией, что предполагало… — продолжала рассказывать Лианна, чуть покачивая ногой.

Нортман кивнул и постучал пальцем по столу. И вновь мысленно вернулся к графине. Какой вывод можно сделать из отчетов? Ну как минимум — женщина не слишком хорошо разбирается в финансах. Зато думает только о доме и ребенке, что, в принципе, говорит в ее пользу.

А еще, совсем некстати вдруг вспомнилось, какая нежная у нее кожа. И какие приятные губы на вкус. Он выдохнул и встряхнул головой, отгоняя наваждение.

Лианна запнулась.

— Я где-то ошиблась? Это был не двенадцатый год, а шестнадцатый?

— Нет-нет, все верно, продолжай.

Виконтесса продолжила говорить, а Нортман крепче стиснул бумажный лист, даже не заметив, как сминает его. Воздух вдруг стал плотным и густым, кровь в жилах горячей, а мысли о жене еще более навязчивыми.

Он постарался подумать о чем-нибудь другом. О закупках оружия, о строительстве мостов. Да хотя бы о чистке котлов после привалов. Но все тщетно. Образ жены все ярче проступал в голове.

Зато рассказ об исторических хрониках ощущался теперь самой настоящей пыткой. Сражения… короли… да провалились бы они все в огненную бездну! Вместе с бездельниками, которые решили все это записать.

Мужчина стиснул зубы так, что даже слегка заломило в висках.

— Кхм… Лия, я вижу, что ты хорошо все усвоила. Можешь идти.

— А как же последние десять лет правления Его Величества? — удивилась девочка, — Там же начинается все самое интересное. Например…

— Обсудим это потом. — прервал ее граф.

— Ладно. А что мне читать дальше? Может про эпоху…