Я быстро нахожу нужные имена: Фиакр — «Ворон» (ха-ха!), Леонард — «Лев, Сильный» (да ладно!), Мэтью — «Подарок Бога» (скромно!).
Теперь его пассии: Сюзет — «Лилия» (до сих пор помню тот тошнотворный запах и свою головную боль!), Ирен — «Мир» (никогда бы не подумала, наверное, как символ эгоцентризма!), Флор — «Цветок» (еще один!), Селестина — «Небесная» (а вот это неплохо!).
Увлекшись, пытаюсь вспомнить еще кого-нибудь. А! Арман — «Мечта, Стремление, Желание» (ага! всех сухопарых и строгих, как утюг, старушек!). Про Амели мне Франц уже рассказывал. Амели — «Работа». А во дворце была мадам Кувёз. Так, Кувёз — «Клуша».
И… Как я могла забыть личного врага, метавшего в меня кинжал! Бердард — «Медведь» (не обижайте милых мишек!).
— Замечательная книга! — хвалю я подарок неизвестного мне Готье Перье. — Так… Перье — «Каменная облицовка». Ничего себе имечко! Франц! Расскажи-ка мне про второе свидание с Решающим после встречи рассвета!
— Обмен энергией, — отвечает фамильяр. — К этому надо подготовиться! Если он почувствует всю твою энергию, то сразу поймет, что ты Sorcière. И уже никогда не отпустит! А у нас с тобой планы…
— Никакой особой энергии я в себе не чувствую! — возражаю я. — Опасаться нечего!
— Да? — едко спрашивает Франц. — Нечего? Ты знаешь о том, что сегодня должна была сразу после свидания на рассвете попасть на лечение к лучшим лекарям Империи? Кстати, чтобы выжить после ожогов!
— Они подвергают невинных девушек такому жестокому, бесчеловечному испытанию?! — у меня сбивается дыхание. — Фиакр сказал, что его выдерживает одна-две из сотни!
— Он преувеличил, — ухмыляется Франц. — Ты первая из пяти сотен. Но твой Решающий встречал рассвет только с несколькими девушками. Их потом выхаживал личный лекарь Императора.
— Всё равно это преступно! — возмущаюсь я, представив себя с обуглившейся рукой. — Зверство какое!
— Это борьба, — вздыхает Франц. — Империя в опасности! Ее будут спасать любыми способами!
— Я не хочу быть таким способом! Я живая! Я настоящая! Я не гражданин этого мира! Я не хочу отдавать себя для его спасения! — выкрикиваю я революционные лозунги.
— И это похвально! — гладит меня по плечу фамильяр. — У нас с тобой другой путь — путь на твою родину, как ты ее называешь.
— Не называю. Она и есть моя родина! — сержусь я и отбрасываю его руку.
— Не скажи… — Франц расстроенно трясет головой. — Я тебе в третий раз говорю честно и прямо: ты из этого мира, иначе ты не прошла бы испытание!
— Бред! — ругаюсь я. — Как же я попала в мой мир? Тот, который считаю своим? А?
— Не знаю. Но как-то попала, — Франц смотрится в зеркальные носки туфель.
— Получается, мои родители и брат меня столько лет обманывали? — не верю я.
— Они сами могли не знать. И, скорее всего, не знали, — рассуждает Франц. — Других идей у меня нет.
— А у меня есть! — решительно говорю я, слезая с кровати. — Я там родилась и жила девятнадцать лет. Там хочу жить дальше и умереть, когда придет время!
— Всё, кроме желания умереть, мне понятно, — примирительно отвечает Франц и напоминает. — Надо готовиться к обмену энергией.
— Зачем? — возражаю я. — Пусть ничего не получится!
— Как говорят в твоем мире? Дурочка? — усмехается фамильяр. — Если я тебя не подготовлю, Решающий сразу потащит тебя к алтарю. Даже без свадебного платья и гостей! И потом, ты можешь его невольно покалечить!
— Да? Прекрасная перспектива! — радуюсь я. — Давай я его просто покалечу!
— Пятьсот тысяч. Три миллиона. Миллион сто тысяч, — произносит серьезно Франц.
— Ты деньги считаешь? — смеюсь я.
— Нет. Жителей Империи. Пятьсот тысяч магов. Три миллиона человек. Миллион сто тысяч детей. Ты покалечишь не его. Их, — и Франц осуждающе смотрит на меня.
— Твой внезапный милосердный порыв меня несколько пугает, — насмешливо говорю я. — До сего момента ты беспокоился только о себе. Что тоже странно для фамильяра! А вообще… Ты сущность Тьмы или Магмы?
Франц испуганно смотрит на меня и, заикаясь, переспрашивает:
— Тьмы или Магмы?
— Вот только не надо меня обманывать! — грозно хмурю брови. — Решающий обмолвился об этом, а ты даже и не думал!
— Мне тебе всю классификацию сущностей этого мира представить? — недовольно ворчит Франц. — Я сам в ней не очень-то разбираюсь…
— Но про себя ты же всё знаешь? Или нет? — иронизирую я.
— Конечно, Магмы! — гордо фыркает фамильяр. — Дом Хранителя защищен словом Решающего, как и все дома магических семей, и это не зависит от благородства или простолюдинства. Магию этого мира защищает Решающий. Будь я сущностью Тьмы, я бы не смог добраться до тебя, несмотря на силу твоего призыва. Да еще так близко! Да еще так надолго!
— Защищены только магические семьи? Ты этим гордишься? — возмущаюсь я. — Ваш мир не так уж отличается от нашего!
— Прежде чем делать такие глубокомысленные замечания, узнай положение дел! — укоряет меня Франц. — Нет ни одного случая нападения Тьмы на немагические семьи. Этих людей очень легко уничтожить физически. Тьма не тратит на них свой магический потенциал. Она вообще не обращает на них внимания. Ее потенциал не бесконечен, он исчерпаем, поэтому Тьма избирательна: она воздействует только на магов.
— Интересно… — задумчиво говорю я. — Теперь многое становится понятнее. Такую политинформацию ты мог бы провести мне и в день знакомства! Я бы совсем по-другому вела себя с Решающим!
— Политинформацию? — недоумевает Франц. — Ты говоришь загадками. Многие реалии твоего мира мне недоступны.
— Почему так скудно делишься информацией? — уточняю я свой вопрос. — И что мне теперь делать с Решающим и вторым свиданием?
— Мне кажется, что женщины всех на свете миров просто созданы в противовес самой обычной логике! — хамит Франц. — Я же тебе только что сказал, что подготовлю тебя ко второму свиданию! Это снимет все подозрения, если, по твоим ощущениям, они у него есть. Сама сказала, что он даже подловил тебя!
— Хорошо, — смиряюсь я. — Договорились. Готовь! Это не больно?
— Нет, хотя жаль! — издевается надо мной фамильяр. — Это бы привело тебя в чувство! Ложись и расслабься!
Обиженно поджав губы, выполняю распоряжение Франца. Он, видимо, чтобы меня не смущать, обращается Аленкой и садится рядом, обеими ручками взяв мою правую руку:
— Закрой глаза и представь что-то важное для себя. Очень важное. Такое, за что, как говорят в вашем мире, ты бы жизнь отдала.
Мама. Папа. Шурка. Полинка. Моя первая большая кукла Тереза, переназванная Зиной, с огромными зелеными глазами, которую родители подарили мне, пятилетней, на новогоднем празднике, хотя она стоила «бешеных» денег, как осуждающе сказала моя воспитательница. Да что там! Даже Мымра Борисовна мне дороже, чем все эти обитатели чужого мира и оптом, и в розницу. Родные, наверное, с ума сходят, переживая, куда делась их дочь. Полиция, морг, объявления на подъездах и в интернете. Жуть!
Чувствую теплую волну, которая поднимается от кончиков пальцев ног через всё тело к голове. Волна постепенно нагревается, и каждый следующий ее толчок становится всё горячее и горячее.
— Терпи до тех пор, пока сможешь, — шепчет Аленка, стискивая мою руку маленькими нежными ладошками. — Как только станет невыносимо, скажешь!
Киваю. Лень отвечать. Теплые волны энергии согревают, напоминают о зимних вечерах в деревенском доме, используемом нами под дачу, о беленой печи, в которой мама варила самую вкусную на свете кашу, рассыпчатую, масляную, которую хотелось проглотить вместе с языком. Вспоминается старая банька: вижу себя, совсем маленькую, голенькую, играющую пеной в большом тазу, и маму, распаренную, покрасневшую, смеющуюся, поливающую меня теплой водой из деревянного ковшика. Вот она зачерпывает еще один, осторожно выливает на меня. Вода очень горячая, и я визжу и плачу от неожиданности, боли и испуга.
— Больно! — выкрикиваю я, и всё мгновенно кончается.
Нестерпимый жар сменяется спасительной прохладой, словно папа вынес меня на крыльцо бани, и морозный зимний день сладко приятен после парной.
