Адвокат вампира (СИ) - Комарова Елена Николаевна

Джеффри махнул рукой.

– Науки нынче интересуют всех. Особенно если они связаны с разгадками древних тайн. Наука – это современная магия, где ученые мужи, вооружившись колбами и микроскопами, все пытаются выделить сущность могущества древних волшебников.

– А затем дистиллировать ее и продавать в аптеках по три фунта за унцию, – добавил Ван Хельсинг с улыбкой. – Эти стремления мне понятны, ведь в нашем мире столько непознанного, а то, что казалось известным вчера, может предстать в новом свете завтра. Мир намного больше, сложнее и удивительнее, чем нам кажется.

– Алан как-то занялся изучением мумий, – вспомнил Джеффри. – Не как историк, а как химик. Даже купил несколько штук на аукционе, торговался за них, как безумный, и все из-за надписей на саркофагах. Он мельком упоминал, что искал какое-то средство древних египетских жрецов. Кажется, Дориан Грей тоже увлекался Древним Египтом… Да, именно так, они весьма тесно общались некоторое время, сначала на почве науки, потом сдружились. Потом что-то произошло, что именно – мне неизвестно, кузен не распространялся о своих личных делах, а я тем более не спрашивал. Но подозреваю, это была некая крайне неприятная история, и она заставила Алана изменить мнение о Дориане Грее. Около двух лет назад Алан заглянул ко мне домой, мы обменялись новостями, и я даже не помню, когда и почему прозвучало имя Грея. Поверьте, я еще никогда не видел такой ярости и такого отвращения, как в тот день на лице кузена. «Послушай меня, Джеффри, – сказал он, – не приближайся к Дориану Грею. Этот мерзавец разрушает все, к чему бы ни прикоснулся, распространяет вокруг себя тлен и гниение. Заклинаю тебя всем, что для тебя свято!» Я мало что понял тогда, а узнать точнее уже не успел. Через два дня Алан покончил с собой.

– Боже мой, – прошептал Джонатан.

– Его самоубийство довольно долго обсуждали в свете, – сказал Джеффри. – Грей явился на похороны, точно воплощенное сострадание.

На несколько мгновений в библиотеке воцарилась тишина. Джеффри наполнил свой бокал и погрузился в невеселые думы, забыв сделать глоток. Джонатан и Ван Хельсинг переглянулись – им одновременно пришла в голову одна и та же мысль.

– Ваш кузен оставил завещание? – вопрос профессора прозвучал точно выстрел, вырывая Джеффри Кэмпбелла из воспоминаний.

– Да, оставил. Он когда-то пошутил, что химические опыты – не самое безопасное занятие и лучше оставить распоряжения на случай внезапной смерти. Солидная часть его состояния отошла родному колледжу, он завещал коллегам продолжить свои исследования. Остальное получили оставшиеся в живых родственники, вот и мне кое-что перепало. И эти книги… наверное, нужно было и их передать ученым, но – можете считать это сентиментальным – мне захотелось сохранить что-то на память. Я несколько раз брал их с полки и листал, ни черта не понял, настоящая китайская грамота, а вот для Алана все было ясно, как день. Там на полях множество его пометок, причем в половине их он называет авторов болванами.

Профессор Ван Хельсинг мягко улыбнулся.

– Молодость и талант, – вздохнул он. – Опасное сочетание.

– Кроме книг остались еще некоторые личные вещи, – вдруг сказал Джеффри. – Безделушки, кое-какие бумаги. Я начал их разбирать после похорон, хотелось побольше узнать об Алане. Начал читать его дневник, но там слишком много научных замечаний и формул, поэтому я его отложил. Все надеялся вернуться позже и дочитать… – Он наконец пригубил свой бренди. – Иногда мне кажется, что это какой-то злой рок, преследующий наше семейство: сначала смерть Алана, потом эта ужасная история со мной, арест, тюрьма, суд…

Джонатан встал и подошел к товарищу.

– Нет никакого рока, – сказал он. – Никакая сверхъестественная сила не преодолеет волю человека.

– Не позволяйте себе оказываться в плену темных мыслей, Джеффри, – добавил серьезным тоном Ван Хельсинг. – Более того, ведь вскоре для вас начнется совершенно новая жизнь, по дороге которой вы пройдете вместе со своей любимой. Я видел мисс Элайзу в зале суда, так что знаю, о чем говорю. Вы обязательно будете счастливы.

– Я верю в это, – так же серьезно сказал Джеффри. Джонатан грустно улыбнулся, профессор бросил в сторону молодого адвоката печальный и понимающий взгляд.

– Вы упомянули о некоторых личных записях вашего кузена, – сказал он вслух. – Надеюсь, с моей стороны не будет ужасающим нарушением приличий попросить разрешения на них взглянуть?

– Конечно, они у меня в кабинете. Думаю, Алан был бы рад поделиться своими мыслями с собратом-ученым. Жаль, что вы не были с ним знакомы лично.

– Да, мне тоже очень жаль, – кивнул Ван Хельсинг.

Джеффри Кэмпбелл был столь любезен, что не отказал профессору и в просьбе взять дневники Алана на несколько дней, чтобы внимательно изучить научные заметки, ведь, возможно, в записях были и важные открытия.

Джонатан упаковывал толстые тетради в кожаных переплетах и размышлял: наверняка профессор Ван Хельсинг заинтересовался не только физической химией. Себе же он сделал мысленную пометку: разузнать больше о самоубийстве талантливого химика. Эту громкую трагедию должны были расследовать очень тщательно, и интуиция подсказывала, что имя Дориана Грея опять прозвучало сегодня вовсе не случайно.

Дома Ван Хельсинг сразу же унес дневники к себе в комнату и предложил товарищу встретиться в гостиной после того, как он проведает пациента.

В прихожую вновь просочилась высокая нескладная фигура в длиннополом пальто. Снять шляпу и размотать шарф, закрывающий лицо, Эрик, разумеется, не счел нужным.

– Я полагаю, обед на сегодня не запланирован? – спросил он деловым тоном. – В Париже я нередко забывал о хлебе насущном, имея цели более возвышенные, нежели стремление набить брюхо. Однако теперь я работаю на свежем, если так можно выразиться, воздухе, к тому же климат Лондона весьма странный. Он будит нечеловеческий аппетит.

– Отнюдь, – качнул головой адвокат. – Игорь был очень любезен и приготовил чудесное рагу. Ступайте и воздайте должное его искусству.

Бывший Призрак Оперы с интересом покосился в сторону кухни, откуда и впрямь доносился насыщенный аромат, против которого было трудно устоять, даже как следует отужинав перед этим. Разумеется, Эрик не заставил повторять приглашение дважды: по-хозяйски уверенно пристроив на вешалке пальто и шляпу и запихнув в карман шарф, он решительно направился к источнику соблазнительного запаха.

– Иногда наш французский гость поражает своей бесцеремонностью, – пробормотал Джонатан, когда помощник по особым поручениям скрылся на кухне.

Рабочий день в вестминстерском полицейском управлении, где служил его давний знакомый, еще не окончился, поэтому, набросав записку в несколько строк, Джонатан отдал ее крутящемуся возле дома мальчишке. Посланнику следовало непременно дождаться ответа – за скорость доставки посулили дополнительную премию, и мальчишка умчался с быстротой молнии.

Джонатан прикрыл за ним дверь и направился в гостиную.

– Одну минуту, друг мой! – профессор кивнул в сторону Игоря, сидящего рядом на стуле. Брегет с открытой крышкой громко тикал в руке врача, отсчитывая секунды, и пульс пациента бился в унисон.

Игорь с каменным лицом вытерпел процедуру, вежливо поблагодарил профессора, расправил манжет рубашки, наглухо застегнул сюртук и провел ладонью по лысой голове, как будто приглаживая несуществующую шевелюру.

– Я отправил послание одному знакомому в полиции, – сказал Джонатан. – Надеюсь, он поможет и поделится сведениями о самоубийстве этого химика…

– А у меня в ближайшие несколько дней нет лекций в университете, – подхватил Ван Хельсинг. – Я намерен провести свободное время с пользой и проштудировать дневники мистера Кэмпбелла. Смею надеяться, что пойму их содержание лучше вашего друга Джеффри.

– Вы считаете, что эта трагедия связана с похищением нашего подопечного графа? Я не вижу в этих случаях общего…

– Она явно связана с личностью мистера Дориана Грея, – решительно ответил Ван Хельсинг. – А нам сейчас нужно узнать как можно больше об этом человеке.