Системный Кузнец (СИ) - Мечников Ярослав

Глава 23

«Ещё четыре корзины самой лучшей руды, — повторял про себя, входя в сумрак старого забоя, — и убираюсь отсюда». Эта мысль была единственным, что согревало в холодной тишине шахты. Глава клана оказался жутким стариком, будто сошедшим со страниц фэнтези-книги. Особенно его пульсирующий камень на груди, от которого веяло силой. Его разрешение, брошенное как подачка нищему, всё ещё горело в памяти. Неважно, что было у него на уме, главное — цель.

Подошёл к стене, где среди серого камня проступала толстая вена гематита — моя жила. Наметил план работы, мысленно прочертив линию будущих ударов и взял в руки кайло.

Тело давно перестало чувствовать боль или усталость в привычном понимании. С тех пор как достиг первой ступени Закалки, мир вокруг приобрёл ощущение сна, будто я видел всё через тонкую пелену, и не было уверенности, что когда-нибудь проснусь.

Первые удары были лёгкими. Я не рубил породу, а скорее простукивал её, отслаивая небольшие, но богатые рудой куски. Осторожность — прежде всего, помнил слова напарника о том, что один неверный удар может обрушить весь забой. Поэтому — делать всё спокойно, методично.

В какой-то момент порода заупрямилась. Трещина, которую разрабатывал, уходила глубоко, но камень держался крепко, не желая поддаваться. Пришлось вкладывать в удары больше силы, концентрируясь на том, чтобы вся энергия инструмента уходила точно в цель. Главное — не дать трещине пойти вверх, к той горизонтальной расселине, что виднелась почти по всей стене забоя.

Глаза начало щипать от напряжения, вытер лицо тыльной стороной ладони, но от въевшейся в кожу угольной пыли стало только хуже. Слёзы потекли, смешиваясь с грязью. Где-то в глубине штольни переговаривались воины — их голоса, искажённые эхом, доносились с трудом, но я не вслушивался.

Наконец, огромный кусок породы поддался и рухнул к ногам. Поднял его — плотный, почти целиком состоящий из лучшего красного железняка — и опустил в первую корзину. Оставил её в стороне. Дробить его на мелкие части буду уже снаружи, на свету.

Ещё три корзины. Мысль о том, как потащу этот груз на себе до самой деревни, вызвала неприятный холодок. Нет, не думать об этом. Может, караваны уже снова ходят — попрошусь к ним, втихаря закину свою ношу в общую телегу, накину пару медяков за помощь. Если повезёт… а если нет…

Погрузившись в мысли, отвлёкся. Руки, работавшие на автомате, нанесли слишком сильный удар — он пришёлся прямо в ту большую трещину, которую старался обходить.

Стена отозвалась.

Рудная крошка посыпалась со всех сторон, даже с потолка. Вибрирующий гул прошёл по всему забою… Я замер, прислушиваясь, боясь даже дышать. В ушах стучала кровь.

Так, собраться, иначе эта руда станет последним, что я увижу.

Отступил от стены и заставил себя сделать паузу. Осмотрел породу внимательнее — нет, здесь бить больше нельзя, нужно сместиться левее, вот сюда, где камень выглядит более рыхлым. Откалывать по чуть-чуть медленно, но безопасно.

Снова принялся за работу, но теперь вкладывал в удары минимум усилий, лишь откусывая небольшие куски. Дыхание сбивалось, каменная крошка забивала лёгкие, заставляя периодически сотрясаться в сухом кашле. Так наполнил вторую корзину, и теперь чувство сна начало рассеиваться, уступая место настоящей усталости.

Стало ясно: никакая Ци не заменит выносливость, наработанную годами, а у этого тела её ещё не было.

Тусклый свет факела едва разгонял мрак. Спёртый воздух оседал в лёгких, давил на мозг, виски сжимало, каждый вдох был усилием. Продолжать работу стало почти невыносимо. Одна мысль о том, что нужно наколотить ещё две таких же корзины, вызывала тошноту.

Я опустился прямо на холодный пол, уронив голову на колени. Просто сидел так какое-то время, пытаясь унять дрожь в руках. Голоса в главном забое стихли, наступила абсолютная тишина шахты, нарушаемая лишь редким «кап… кап…» — это вода падала в чёрные лужи, наполненные слизью павших тварей и рудной пылью.

Осталось совсем чуть-чуть, повторял про себя без остановки. Всего ничего, две корзины — не так много. Но сознание уже уплывало, цепляясь за обрывки воспоминаний из прошлой жизни. Попытался применить «Дыхание Ци», втянуть в себя хоть каплю энергии, но не мог сконцентрироваться. Стоило закрыть глаза, как реальность сменялась бредовыми грёзами, переходящими в короткие сновидения.

Резко вскинув голову, со всей силы ударил себя ладонью по щеке. Звонкая пощёчина отозвалась в гулкой тишине. Раз. Другой. Сделал несколько глубоких вдохов и, оперевшись о кирку, заставил себя подняться. Тело протестовало, оно было чужим и слабым.

Постоял ещё пару минут, собирая в одну точку остатки воли — её было до смешного мало. Убираться отсюда, и скорее — только эта мысль толкала вперёд.

Снова перехватил инструмент. Руда и системное окно перед глазами расплывались, самопроизвольно меняя форму и цвет. Прищурился, пытаясь найти трещину, в которую бил до этого. Прицелился. Промахнулся. Остриё со скрежетом чиркнуло по камню. Чёрт…

Пришлось наклониться ниже, почти уперевшись лбом в стену, и начать работать короткими ударами, откалывая породу по крошечным кусочкам. Это было похоже на работу не киркой, а зубилом.

В какой-то момент, сам того не заметив, снова увлёкся процессом. Ритм ударов, поиск уязвимых мест в камне захватил, вытеснив усталость. Когда третья корзина была почти полной, почувствовал странный прилив сил. Видимо, организм, предчувствуя скорое окончание мучений, выбросил в кровь последнюю порцию адреналина.

И вот — последняя тара. Сменил позицию, стараясь не трогать самые опасные участки породы. Мне не нужен был норматив, мне нужна была лишь руда для себя. Начал работать в том же лёгком ритме, но камень в этом месте оказался упрямым.

Пот заливал глаза, заставляя их невыносимо гореть. Рубаха и штаны пропитались насквозь липкой смесью пота и слизи дохлых тварей. Адское место. Адская работа. Повторял это про себя, а затем, собрав силы, как следует прицелился и ударил уже по-настоящему сильно, прямо в сердцевину неподатливой жилы.

С оглушительным треском огромный кусок породы отвалился и с грохотом рухнул на пол. Удачно. Осталось совсем немного. Там, где откололся камень, обнажилась более мягкая порода, с которой можно было работать уже осторожнее, отщипывая куски то тут, то там.

Когда положил в четвёртую корзину последний кусок гематита, не мог поверить, что всё закончилось. Улыбка сама расползлась по грязному лицу, кирка выпала из разжавшихся пальцев, и я рассмеялся. Сделано. Я смог.

Теперь осталось последнее — дотащить это наверх. Двадцать минут туда с полными корзинами, двадцать минут обратно с пустыми. И так ещё раз.

Тошнота резко подкатила к горлу. Отошёл в сторону, согнувшись пополам, ожидая, что от перенапряжения вывернет наизнанку. В глазах потемнело, но приступ прошёл. Глубоко выдохнул, подошёл к первым двум корзинам, схватился за плетёные ручки. Мышцы взвыли от боли, но я с рывком оторвал ношу от земли и побрёл в сторону главного забоя.

Внутри уже никого не было. Что-то подсказывало, что воины спустились ниже, на следующий уровень, чтобы провести более глубокую зачистку и заделать проход под присмотром охотников. А может, рискнули пойти в самое логово, на третий уровень — туда, где обитали Кристальные Пауки, по словам Йорна.

Я шёл через всю штольню, мимо искорёженных тел падальщиков и растерзанных шахтёров. Старался не смотреть на них. Хоть в прошлой жизни и насмотрелся на смерть, сейчас не хотелось забивать этим голову — лучше сконцентрироваться на собственной жизни, она и так была слишком далека от идеала.

Многие факелы в штольне уже догорели и погасли. Какой-то участок пути пришлось идти в кромешной тьме, ориентируясь лишь на эхо собственных шагов и едва заметный наклон тоннеля. Наконец, почувствовал слабое дуновение ветерка, тянувшееся от зева шахты. Конец близко. А вот и знакомый смрад горы трупов падальщиков — эта вонь стала знаменем, отмечающим финишную черту первого захода.