Перекресток воронов - Сапковский Анджей

Геральт,

если ты читаешь это письмо, то меня уже нет среди живых. Так что я должен признаться тебе в своей вине – а точнее, даже не в одной. Я не сумел сделать этого, глядя тебе в глаза, легче будет воспользоваться услугами чернил.

Я, мой юный ведьмак, давно уже знал, кто был автором Monstrum… в чьем гербе красуются птички-мартлеты и чьей рукой написана дарственная надпись на экземпляре убитого мной вахмистра Маргулиса. Я знал, что это Артамон из Асгута. И планировал убить его. Но поскольку прогрессирующая болезнь усложняла – или вообще делала невозможным – это задание, я решил найти другого исполнителя.

Да, ты верно догадываешься. Наша встреча в Нойхолде была не случайной, и не без тайной цели я вытащил тебя там из бедственного положения. Не без причины и тайного умысла я сделал тебе то предложение на перекрестке воронов. Не случайно обучил тебя способам убийства голыми руками. И не случайно же попала в твои руки та брошюра с посвящением.

Но в конце концов меня охватили сомнения. Дело кузнеца – молот и наковальня, помнишь? Дело ведьмака – убивать чудовищ. А наказание за преступления дело старосты и судов. Весной, скажем прямо, я прогнал тебя из Рокаморы. Я помню выражение твоих глаз. Но я думал тогда лишь об одном. О том, что спасаю тебя. Оберегаю. Перед тем, чтобы стать убийцей, точно таким же, как я.

Но оказалось, что предназначения не обмануть.

Это не ты убил чародея. И не ты должен понести за это наказание.

Сожалею.

Прощай, Престон Хольт

Геральт перевернул лист. На обратной стороне виднелись несколько рисунков; он долго присматривался к ним, сперва не понимая, что на них изображено. Наконец до него дошло. Начерченные несколькими штрихами силуэты изображали вооруженных мечами фехтовальщиков. В фигурах и позициях финтов и ударов. Один силуэт, сообразил он, изображал фехтовальщика в пассо ларго, другой в параде порта ди ферро. Остальные нужно было рассматривать внимательнее. Время для этого было.

Он вывел Плотву на тракт. Как обычно, кобыла прекрасно слушалась, ей достаточно было легкого нажатия коленом и мягкого прикосновения к шее ремнем поводьев.

Небо на севере темнело.

Но он направлялся на юг.

Главные городские ворота Ард Каррайга были открыты настежь, их никто не охранял. Геральт въехал, пригнув голову под железной решеткой.

Со стороны рынка были слышны голоса и музыка, точней, в основном ритмичный грохот барабана. Из улочки внезапно выкатился смеющийся и поющий хоровод. Последний в хороводе, дядька в смешной трехрогой шапке, отцепился, встал у стены и начал отливать.

Геральт обождал, пока тот закончит.

– А что это тут у вас происходит? – спросил он наконец. – Торжество какое, что ли?

– Не знаете? – Дядька в шапке несколько раз подпрыгнул, застегнул портки и обернулся. – Не знаете? Так вы, милсдарь, не иначе тогда издалека явились? С чужих краев?

– С чужих краев, это правда. И издалека.

– Иначе и быть не может, иначе знали бы вы, что это и впрямь торжество и праздник великий, для всей столицы, ба, да для всего королевства! Свадьба у нас, милсдарь, свадьба, и притом непростая! Два знаменитых и враждующих рода меж собой примиряются, Вайкинены с Финнеганами! Юный Редферн, сын графа Гордона Финнегана, сегодня в жены берет прекрасную барышню Людмиллу, дочь Сириуса Вайкинена, Озерной Мархии маркграфа!

– Вот так новость.

– Новость-новость, да и праздник великий! Вся столица гуляет, дворян много понаехало, танцы да гулянки повсюду, мёд да пиво рекой текут, милсдарь пивовар Грохот сто бочонков на рынке поставить велел!

– Пивовар Грохот.

– Именно так! Ибо след знать тебе, милсдарь чужеземец, что сын пивовара, юный господин Примиан, превесьма счастью молодых поспособствовал!

– Поспособствовал.

– Как есть поспособствовал! И свидетелем, дружкой на свадьбе стал! Пойдемте на рынок с нами, сами увидите…

– Пойду, вот скоро пойду. А пока укажите мне дорогу, пожалуйста…

– Рад буду! Куда?

– К палаццо Граффьякане.

Вдовствующая маркиза Цервия Эррада Граффьякане отпустила горничных, остаток еженощного ритуала она привыкла выполнять самостоятельно.

Зажгла масляную лампадку на стоящей близ кровати подставке. Свет был необходим, в темноте спальни она могла бы не сразу отыскать ночной горшок, а пользоваться им приходилось, причем несколько раз за ночь.

Перед зеркалом причесала гребнем остатки волос. Из ночного столика вытащила хрустальную бутылочку и сделала из нее солидный глоток. Усмехнулась при этом, кое-что вспомнив. Наполняющая бутылочку жидкость изумрудного цвета была легким снотворным, что ученые в Бан Арде сумели извлечь из одного из ведьмачьих эликсиров, которые в канун равноденствия прошлого года сумели добыть наемники маркизы. Усыпляло это средство прекрасно, может быть и потому еще, что чародеи щедро заправили его крепким алкоголем.

Маркиза улеглась в постель. Лишь теперь, что тоже было частью ритуала, она сняла с шеи бриллиантовое колье и повесила его на специальную стоечку, рядом с иными колье, кулонами и ожерельями. Среди них на почётном месте висел медальон, изображающий голову волка с оскаленными клыками. Маркиза дотронулась до медальона, снова усмехнулась. Ей приятно было вспоминать тот момент, когда ей преподнесли медальон и заверили, что носивший его ведьмак был замучен до смерти.

С улыбкой на губах она и уснула.

Она не знала, что разбудило ее. Может, шорох, может, дуновение воздуха. Она открыла глаза. И увидела прямо перед своим лицом медальон, голову волка и его оскаленные клыки. Увидела кулак, держащий цепочку медальона.

И глаза с расширенным змеиным зрачком.

Ведьмак присматривался к ней сверху, беззвучно и неподвижно.

Маркиза почувствовала под собой теплое и мокрое; поняла, что от страха обмочилась в постель. Застонала, сжала веки, почувствовала страшный спазм в горле и груди.

Когда через миг она открыла глаза, ни ведьмака, ни медальона уже не было. Удалось, подумала она, борясь со спазмом в горле, он ничего мне не сделал, побоялся, сбежал. Я еще достану его, подумала она, он у меня еще пожалеет…

Я еще жива, подумала она.

И умерла.

Глава двадцать вторая

Падал дождик, мелкий, но затяжной, и потому достаточный для того, чтобы узкие улочки речного порта Пенна превратить в липкую грязь. Тут и там на грязи лежали напиленные доски, теоретически призванные обеспечить передвижение по городу без риска увязнуть. Однако лежали эти доски редко, и прыжки с одной на другую напомнили Геральту Каэр Морхен и ведьмацкие тренировки «на гребешке».

Через пару десятков таких прыжков ему все же удалось найти то, что он искал. Хату под прогнившей и поросшей мхом соломенной кровлей и прилегающую к ней конюшню. Дверь хаты украшал большой пучок соломы.

Геральт толкнул дверь, кривую и неподатливую, кое-как вставленную в дверную раму. Набрал в легкие воздуха и вошел. Нащупал в темноте и отодвинул задубевшую от грязи рогожу.

Внутри, в слабо освещенном светильниками и свечами полумраке, за столами сидело несколько мужчин. За примитивной стойкой бармен протирал фартуком пивную кружку.

Геральт откашлялся и сплюнул на пол. И стал ждать.

– Кличут как? – прохрипел после долгой паузы ближайший из мужчин, меряя Геральта злым взглядом из-под густых седых бровей.