Жена на полгода (СИ) - Иконникова Ольга

52.

Маркиз Ренуар

Через несколько минут мы услышали звуки отъезжающей от крыльца полицейской кареты. Теперь в гостиной не было чужих людей.

Я позволил себе опереться на спинку дивана. Айрис не отпускала мою руку, и я был благодарна ей за это. Мне сейчас как никогда была нужна ее поддержка.

— Бедный Даниэль! — сказала Селеста.

Всё это время она сидела так тихо, что я совсем забыл, что она тоже находилась в гостиной.

— Вздор! — рявкнул отец. — Ты еще пожалей и Каринн!

Но на сей раз я, не раздумывая, поддержал Селесту.

— Тебе не кажется, отец, что во всём, что случилось, есть и твоя вина? Как ты мог столько лет пренебрегать родным сыном? Даже если ты не хотел признавать его открыто, ты мог бы сделать так, чтобы ему с матерью не нужно было чувствовать, себя нахлебниками? Ты мог помочь им деньгами, и всё пошло бы по-другому.

Я до сих пор не мог поверить в то, что Каринн, которая заменила мне мать, могла совершить столько зла. Но хуже всего было ощущать то, что виноват в произошедшем был не только отец, но и я сам. Я не заметил, не почувствовал, не догадался. Я позволил погибнуть стольким близким мне женщинам, прежде чем стал понимать, что эти события могут быть не случайны.

Я сжал руку Айрис еще крепче. Мне было страшно представить, что с ней тоже могло случиться что-то ужасное.

Она посмотрела на меня с тревогой.

— Тебе плохо?

Я покачал головой и попытался улыбнуться. Я был еще слишком слаб, чтобы подхватить ее на руки и отнести туда, где нам бы никто не помешал. У нас еще не было возможности поговорить о наших чувствах, но я надеялся на то, что она вышла за меня замуж отнюдь не из жалости. Я уже успел узнать ее довольно хорошо — она никогда не сказала бы «да» без любви. Моя смелая, умная и самая красивая женщина на свете. Моя жена.

Должно быть, отец думал, что я уже сожалел о своем решении - я поймал на себе его странный взгляд. Нет, я ничуть не сожалел. И даже если общество отвернется от нас (а в этом я почти не сомневался) я буду чувствовать себя счастливым рядом с ней.

Как ни странно, но отец не стал со мной спорить:

— Возможно, ты прав. Но я всего лишь поступал так, как подсказывал мне мой разум. Я всегда осознавал свой долг перед предками. Лефевры были в родстве с самими королями, и я не мог позволить, чтобы...

Тут он посмотрел на Айрис, и я выпрямился, готовый броситься на ее защиту. Если он позволит себе оскорбить ее хоть словом, это будет последнее, что он сделает в моем замке. Кажется, он это понял, потому что предпочел отступить.

— Но вы хоть понимаете, что перед вами будут закрыты двери всех столичных дворцов? — строго спросил он.

Мы с Айрис переглянулись и дружно рассмеялись. Что нам были какие-то светские салоны, когда перед нами лежал целый мир?

— НУ, что же, поступайте, как хотите, — смирился он.

— А двери вашего дома? — спросила вдруг Айрис. — Они будут открыты для нас?

Отец ответил не сразу, но спустя несколько мгновений на его тонких бледных губах всё-таки мелькнула улыбка.

— Твоя жена хитра как тысяча лисиц. Но да, я буду рад видеть вас у себя, - и ворчливо добавил: — с кем же еще мне будет поговорить после того, как от Лефевров отвернутся все, кто ценит благородную кровь?

Селеста захлопала в ладоши, и напряжение спало. Но мы не сразу услышали, что, сказал появившийся на пороге Барруа, и ему пришлось повторить:

— Простите, ваша светлость, но прибыл граф Амальрик и хочет немедленно вас видеть.

— Граф? - удивился я. — Конечно, Барруа, проводите его сюда.

Отец Габриэллы никогда не приезжал в этот замок. И я сам не искал с ним встреч, испытывая перед ним чувство вины. Но сейчас я даже обрадовался, что он сам нанес нам визит — я должен был попросить у него прощения.

Его сиятельство вошел в гостиную и огляделся. Но остановил он свой взгляд не на мне, а на Айрис. А та вдруг испуганно охнула и, отпустив мою руку, вскочила.

— Папочка, я всё тебе сейчас объясню!

«Папочка»? Мне показалось, я ослышался, но нет — моя жена подбежала к графу, а тот сжал ее в своих объятиях.

— Ты понимаешь, что я почувствовал, когда, приехав домой, узнал, что ты так и не вернулась из Бюше? Я был уверен, что с тобой что-то случилось. Я поседел за то время, пока тебя искал. Робер сказал, что ты уехала сразу же после смерти дядюшки, но с тех пор прошло два месяца! И если бы я не вспомнил, что дорога из Бюше идет через замок Ренуар, который ты давно хотела посетить, то я бы и не догадался, где ты можешь быть. Я приехал в Монтерси и показал твой портрет любезной хозяйке пансиона, где я остановился. Каково же было мое удивление, когда та сказала мне, что это — новая жена его светлости.

— Ох, мне так много всего нужно тебе рассказать! — голубые глаза Айрис сияли, а граф гладил ее по голове, словно ребенка. - И я совсем не хотела тебя волновать.

Я была уверена, что пробуду в замке не больше недели. И я как раз собиралась тебе обо всём написать!

Мой отец поднялся с кресла и многозначительно покашлял.

— Насколько я понимаю, дорогая Айрис, вам следует многое рассказать не только вашему отцу, но и нам всем.

Она улыбнулась и бросила на меня виноватый взгляд. Но если она подумала, что я так легко прощу ей этот обман, то она ошиблась. Я буду требовать ее извинений много-много ночей подряд.

Но как я сам мог не понять, что она — сестра Габриэллы? Теперь их сходство мне казалось очевидным. И тот пирог с яблоками, что она испекла!

А отец уже обнимал дорогого гостя.

— Ну, что же, любезный граф, нам будет о чём поговорить за ужином. Но знали бы вы, как я рад за то, что всё разрешилось именно так! — он улыбался как наевшийся сметаны кот. — И, признаться, я сразу разглядел в вашей дочери настоящую породу!

Возможно, в этот день нам не следовало устраивать праздничный ужин — слишком грустными были события сегодняшнего дня, — но мы уже так устали от долгих тревог, что позволили себе проявить эту слабость. Мы отчаянно нуждались в том, чтобы подкрепить свои силы светлыми впечатлениями — они понадобятся нам для того, чтобы отважиться на разговор с Даниэлем, которому нужно будет как-то всё объяснить. И для того, чтобы завтра сходить в усыпальницу Ренуаров и вспомнить Габриэллу. И для того, чтобы выдержать судебный процесс над мадам Томази.

— Я давно хотела тебе во всём признаться, — шепнула мне на ухо Айрис по дороге в столовую залу. — Но я так боялась, что ты меня не простишь.

Я прижал ее к себе и поцеловал. Признаться, сейчас я с куда большим удовольствием отправился бы не в столовую, а в спальню. Но я поборол в себе это желание. Долг хозяина, что ни говори.

Эпилог

Мы отмечали первый маленький юбилей нашего сына — ему исполнялось пять лет.

Мы решили не устраивать пышных торжеств, и в замок прибыли только самые близкие люди.

Конечно, здесь был герцог Лефевр, который души не чаял во внуке. Он сильно изменился с тех пор, как я познакомилась с ним — он постарел и подобрел. Но если первое бросалось в глаза, то изменения в своем характере он тщательно скрывал.

Ему потребовалось немало мужества, чтобы признать свои ошибки. Он нашел в себе силы попросить прощения у Даниэля и официально назвал того своим сыном.

Впрочем, Даниэль, как мне показалось, совсем не был этому рад.

Для единокровного брата моего мужа всё произошедшее стало трагедией. Когда он очнулся и узнал о том, что совершила его мать, он надолго замкнулся в себе и ни с кем не разговаривал. Его угнетало то, что всё это она делала ради него. Он навещал мадам Томази в тюрьме (смертную казнь для нее заменили пожизненным заключением) до самого своего отплытия на Дальние острова.

Да-да, именно Даниэль отправился в экспедицию с его высочеством как представитель рода Лефевров. Ноэль пытался протестовать против этого, но Даниэль заявил, что так он сможет хоть как-то загладить свою вину перед братом.