Травоядный. Том III (СИ) - Белин Лев

— Обслуживание ужасное! Еду так долго несут! Пойдём в другое! — объявила она, вставая, её голос был лёгким, будто она говорила о погоде.

Гнев хлынул в горло, ударил в голову, как набат, заглушая всё. Я рванулся, вливая Эфир в ноги, пересёк зал в мгновение и схватил Санрею за горло, прижав к стене с такой силой, что дерево скрипнуло.

— Сука! Я могу убить тебя прямо сейчас! Ты опоила меня дерьмом! — рявкнул я, чувствуя, как пальцы дрожат от ярости. — Ты хоть представляешь, что теперь будет⁈

— Что будет? Представляю, — спокойно ответила она, без намёка на страх, её голос был холодным, как лёд. — Нас тут никто не знает. Мы только пришли в город и так же незаметно исчезнем. Бойню спишут на местных — они не рады порабощению. — Она нежно коснулась моей руки, её пальцы были холодными. — Я готова отдать тебе тело, сердце, душу, жизнь. Если захочешь убить меня, я приму это с радостью.

«Больная сука…» — подумал я, чувствуя, как гнев смешивается с отвращением. Я отпустил её горло, отступив на шаг.

— Уходим! — бросил я, не глядя на неё.

Через два дня мы достигли земель племени Тамас. Я всё размышлял, как наказать Санрею. Я терял над ней контроль, и это бесило, как заноза под кожей. Когда Артур с нами, он держит её в узде — его не взять зельями, да и сам он в них мастер, способный разобрать любой состав по запаху. Но без него она обходит контракт, находя лазейки, как змея. Я понимал её чувства, её привязанность, что граничила с безумием. Я вытащил её из подземелий того ублюдка, где он истязал её тело и душу, оставив шрамы, которые никогда не заживут. Она не могла остаться нормальной. Но пока я не разберусь с отцом, она нужна, как острое лезвие, которое нельзя выбросить.

— Подготовила? — спросил я, мой голос был сухим, как пустынный ветер.

— Да, — ответила Санрея, протягивая подсумок с креплением на ногу, её пальцы слегка дрожали.

— Я пошёл, — бросил я и рванул к поселению на двадцать домов, не оглядываясь.

По пути проверил арбалет, его механизм щёлкнул с привычной точностью, и выпил зелья, чувствуя, как их сила растекается по венам. Рука сжимала клинок, сумерки сгущались, окрашивая небо в багровый цвет. Племя сохраняло независимость только благодаря одному из самых опасных ядов в мире, способному принимать любую форму: газ, жидкость, что угодно. Атаковать через реку сложно, с воздуха — всё открыто, как на ладони. Их падение — вопрос времени. Но мне нельзя было вступать в бой, только тень и хитрость.

«Основные силы у дома вождя. Дома стоят реже дальше. Теней хватает. Шаман — в крайней хижине, ближе к горе, — разглядывал я местность с дерева, укрытый листвой. Зелье Прозрачной Плоти делало меня почти невидимым, Аромат Ветра скрывал запах, Дух Совы — шаги. Всё — работа Санреи, её гениальность в каждой капле. — Патрули сменяются каждые два часа, пересменка — не больше минуты».

Я затих, как хищник перед прыжком. Внизу послышались шорохи, лёгкий хруст веток. Разум понимал: меня не услышат. Но дыхание замедлил — перестраховка, выработанная годами.

Двое полуголых аборигенов пробирались через заросли, сжимая копья с наконечниками из Тармилида — минерала, из-за которого Империя нацелилась на эти земли. Крепкий, острый, он проводил Эфир, усиливая оружие, но требовал слишком много сил.

«Но он менее практичен, чем сталь. Жрёт Эфир ради мнимой силы, нивелируя мастерство», — думал я, провожая их взглядом, пока их силуэты не растворились в сумерках.

Пора! Я слетел с дерева бесшумно, как тень, и двинулся к поселению. Дождался пересменки, когда патруль отвернулся, прошмыгнул к стене домика и укрылся в тени. Тень — моя подруга, любовница, что укрывает меня от глаз врагов. Она повела меня дальше, по дуге, обходя дом вождя, пока я не оказался на крыше шаманской хижины. Луна светила ярко, её серебристый свет заливал всё вокруг, и я влил ещё зелья Прозрачной Плоти — отдача будет через часы, но сейчас это не важно.

Прижался ухом к крыше, усиленной плетёной травой, и влил Эфир в перепонки, обостряя слух. Внутри звучали голоса: женский, мягкий, и мужской, низкий, как рокот далёкого грома. Язык местных был мне чужд, но иногда проскальзывали слова на Древнем, отрывистые, как удары барабана. Санрея разобрала бы их, я — нет. В кармане лежала записка от переводчика, выведенная аккуратным почерком: «Мне нужен Грозовой Цветок. Отдай — будешь жить. Закричишь — умрёшь».

Сорок минут я лежал неподвижно, провожая взглядом патрули, их тени мелькали в лунном свете. Странное чувство — быть на открытом месте, но невидимым, если не двигаться. Наконец мужчина вышел, его шаги затихли в ночи.

«Шаманка. Тем проще. У женщин страх громче», — подумал я, пробираясь к окну, где занавеска колыхалась от лёгкого ветра.

Стекла не было, лишь грубая ткань. Дождался, пока свет внутри погас, и проник внутрь, ступая мягко, как кот. Сердце заколотилось, едва лапы коснулись нетёсаного пола, шершавого от времени. В углу, на плетёной подстилке, сопела женщина, лежа спиной ко мне. Фортуна на моей стороне. Артур вечно твердит о ней, но, похоже, мне досталась крупица его удачи.

Я подкрался, сжимая кинжал, его холодная сталь успокаивала нервы. Не хотел пугать бедняжку. Нужно тактично, как хирург. Оказавшись за ней, медленно направил клинок к её горлу, чувствуя, как её дыхание слегка дрожит.

Но тишину нарушил мягкий голос с лёгкой хрипотцой, словно шёпот ветра в листве:

— Сталь ни к чему, идущий в тени.

Я схватил её за голову, рывком притянув к себе, и приставил клинок к горлу, чувствуя, как её пульс бьётся под пальцами.

— Знаешь общий язык, значит, — тихо проговорил я, мой голос был холодным, как сталь. — Закричи — залью всё твоей кровью.

— Не волнуйся, я ждала тебя, — ответила она, её голос был спокойным, почти безмятежным.

— Без пророческой херни, — выплюнул я, чувствуя, как раздражение закипает внутри. Пророки — неприятные твари, их слова, как яд, проникают в разум. Девяносто девять из ста — мошенники, но встретить настоящего в этой глуши я не ожидал. — Рассчитаемся на месте, без проблем? — спросил я, сжимая рукоять.

— Цветок Грома… Ты пришёл за ним. Но у меня его нет. Сейчас нет, — ответила она, её слова звучали как приговор.

«Она что-то умеет. Или догадалась? Какая разница», — решил я, подавляя желание закончить всё здесь и сейчас.

— Когда будет? — спросил я, придвинув остриё ближе, так, что кожа натянулась под лезвием.

— Скоро, — сказала она, медленно вставая, её движения были плавными, как у змеи. Кинжал от горла я не убрал. — Пойдём. — Она шагнула мимо, её тень скользнула по стене.

— Стой! Думаешь, я идиот? Хочешь к патрулям? Выпущу кишки! — прорычал я, чувствуя, как терпение истончается.

Она медленно повернулась и посмотрела мне в глаза. В её взгляде не было страха — лишь свет, холодный, как звёзды, видение будущего. Она знала, на что я способен, и не боялась, будто её судьба уже была решена.

Зубы скрипнули, я сжал рукоять до боли в пальцах.

— Веди, — прорычал я, мой голос дрожал от сдерживаемой ярости. — Почую неладное — прикончу.

Мы вышли из хижины, когда мимо шёл патруль, их копья поблёскивали в лунном свете. Двинулись за ним, держась на расстоянии, чтобы не заметили, шаги шаманки были бесшумными, как у призрака. Воины ушли, а мы свернули к горе. Тропа вилась змеёй к вершине, узкая, усыпанная острыми камнями.

— Хочешь узнать, что тебя ждёт? — спросила она, когда хижина стала размером с перстень, её силуэт растворился в ночи. Всё это время мы шли молча, лишь ветер шуршал в зарослях.

— Судьба? Не интересно. Я знаю, что меня ждёт. Иду своей дорогой и вижу свет в конце, — ответил я, мой голос был твёрд, как сталь.