– Видите? – шепчет он. – У нас отлично получается.
Тут я спотыкаюсь, наступив на ногу Рейкена, и он подхватывает меня, прижимая ближе. Теперь между нами нет вообще никакого расстояния. Я чувствую его дыхание на своих волосах, его сердцебиение под ладонью. И сама вдыхаю его аромат, от которого по телу пробегает трепетное тепло.
– Рейкен… – начинаю я, но он качает головой.
– Тише, – говорит он. – Просто танцуйте.
Мы продолжаем медленно кружиться, и я забываю обо всем. О том, что должна изображать замужнюю женщину. О загадочных записках и угрозах. О том, что завтра снова нужно будет месить тесто и улыбаться покупателям. Есть только эта музыка, это тепло его рук и то, которым он смотрит на меня.
Звуки с улицы отдаляются: основная волна танцующих на нашей улице схлынула, унеся с собой зачаровывающую мелодию.
Рейкен останавливается, но не отпускает меня. Его лицо совсем близко. Он медленно наклоняется ко мне, и я понимаю, что сейчас он меня поцелует. И самое ужасное, что я этого хочу. Очень хочу.
К счастью, именно в этот момент из манежика раздается возмущенный крик Дэйрона. Мы шарахаемся друг от друга, словно нас током ударило. Я бросаюсь к сыну, чувствуя, как горят щеки.
– Проснулся? – говорю я, натягивая глубую улыбку и беря сына на руки. – Выспался? Или тебя шум разбудил?
Конечно, не шум. Он может спать, даже когда мы тут активно с Гретой работаем, и колокольчик все время звенит от посетителей. Настоящий богатырский сон у него. Но сейчас я готова трещать о чем угодно и сколько угодно, лишь бы не думать о том, что только что едва не произошло. И ни в коем случае не дать Рейкену заговорить об этом.
Дэйр смотрит на меня серьезными глазами, потом переводит взгляд на Рейкена и… улыбается. Широко, во все свои четыре зуба, очаровательно.
– Дай-ка мне его, – неожиданно просит Рейкен.
Я колеблюсь, но что-то в его тоне заставляет меня протянуть ребенка. Рейкен берет Дэйра так осторожно, словно тот сделан из хрусталя. Малыш не возражает, наоборот, тянется к плотнику маленькими ручками.
– Ну привет, молодец, – говорит Рейкен, и его голос становится удивительно мягким. – Решил напомнить нам о приличиях?
Дэйр гулит что-то в ответ, и Рейкен смеется. Низко, грудным смехом, от которого у меня в животе что-то переворачивается.
– Знаешь, – говорит он, качая малыша, – ты очень похож на… – он замолкает, внимательно всматриваясь в лицо ребенка.
– На кого? – спрашиваю я.
– Не важно, – быстро отвечает Рейкен, но его брови хмурятся. – Просто показалось.
“Отличный самец. И отец тоже отличный”, – внезапно раздается голос в моей голове. Я даже вздрагиваю.
Глава 52
Холодок пробегает по спине. Голос был отчетливый, ясный, как будто кто-то прошептал прямо мне в ухо. Но откуда? Я резко оборачиваюсь к Рейкену.
– Что вы сказали? – выпаливаю я, вглядываясь в его лицо.
Рейкен поднимает брови, явно удивленный.
– Я? Ничего особенного не говорил. – Он переводит взгляд с меня на Дэйра, которого все еще держит на руках. – Разве что, что малыш похож на вас.
– А на кого ещё он должен быть похож? – продолжая разглядывать его с подозрением, спрашиваю я.
– Ну-у-у, – тянет Рейкен. – Он мог бы быть похож на своего отца, который, похоже, совсем не вспоминает о сыне.
– Да кто вы такой, чтобы рассуждать о его отце? – взрываюсь я.
Мне тут же становится стыдно, но остановиться я не могу. Всего минуту назад рядом с этим мужчиной мне хотелось воскликнуть, подобно доктору Фаусту: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» И вот он снова показывает своё настоящее лицо.
Да, заботливый, да, обхаживает меня, и сыну нравится, хотя, скорее всего, подкатывает к матери через сына. Но он же не может не знать, что с замужней нирой возможна только неофициальная связь, а значит, моя репутация для него пустой звук.
Чёртов ловелас. А я почти повелась.
Нет, доверять по-прежнему никому нельзя. И хотя у меня уже тысячу лет не было мужчины, а этот человек до умопомрачения хорош, первой задачей должно быть выживание. Да и Дэйр когда вырастет в этом мире, едва ли обрадуется загубленной репутации своей матери.
Я сбежала от мужа-дракона, но не для того, чтобы уйти в загул. От плотника надо срочно избавляться, пока я ещё в состоянии держать себя в руках. Моя задача – жить ради сына.
“Зря!” – раздаётся в голове голос.
– Мурик, – рявкаю я от неожиданности.
И тут же осекаюсь, наткнувшись на удивлённый взгляд плотника.
– Мяу-у-у! – вылетает из-под стола чёрный комок и с надеждой спрашивает уже мысленно: “Кормить будешь?”
А я смотрю на него с недоумением, потому что голос, который я уже дважды слышала в своей голове, совершенно не похож на голос моего кота.
“Ну, – требовательно вопрошает Мурик. – Зачем звала?”
Я без сил опускаюсь на лавку. Кажется, я схожу с ума. Чего и следовало ожидать, если только весь этот мир с самого начала не шизофренические видения.
– Вам плохо, нира? – доносится через гул в ушах обеспокоенный голос плотника. – Вы побледнели.
Горячая рука касается моего плеча, возвращая к жизни.
Сердце бешено колотится. Нет, Рейкен реален, и мир реален, и странный голос тоже реален, будь он неладен. Но если не Рейкен и не Мурик, то кто произнёс те слова?
“Мурик! – мысленно обращаюсь я к коту в последней надежде. – Ты что-то говорил?”
Кот заскакивает на лавку, лениво потягивается и зевает, демонстрируя внушительные белые клыки.
“О чем ты, хозяйка? Я дремал. А что не так?”
– Ничего, – бормочу я, растерянно проводя рукой по лбу. – Всё в порядке.
Уж и не знаю, кому я отвечаю. Скорее всего, обоим.
Дэйр, почувствовав моё состояние, издаёт хныкающий звук и тянет ручки ко мне.
– Удержите, нира? – с тревогой спрашивает Рейкен, не спеша передавать мне сына.
– Да уж как-нибудь удержу, – отвечаю я уже спокойно, без вызова.
Принимаю сына и устраиваюсь на лавке поудобнее. Дэйр довольно агукает, тянется маленькими ручками к моему лицу. Но мысли так и кружатся вокруг того странного голоса. "Отличный самец. И отец тоже отличный". Откуда это взялось? И почему мне показалось, что голос… женский? И одновременно какой-то хищный, довольный.
– Я закончу с полками в подвале, – говорит Рейкен, – но чуть позже. Пока займусь креплениями вон того шкафа.
Он указывает на массивное сооружение, в котором хранится основная кухонная утварь: кастрюли, сковородки и противни.
– Дэйр активный малыш. Оглянуться не успеете, нира, как начнёт бегать, а шкаф не очень устойчив. Не приведи Всеблагой, опрокинется от толчка.
Я вздрагиваю, представив ужасную картину. И снова теряюсь, не понимая, как мне следует относиться к плотнику. Не каждый ведь так досконально продумает и позаботится даже о мельчайших деталях для безопасности чужого малыша.
А заодно я понимаю, что Рейкен не хочет спускаться сейчас в подвал, потому что не уверен, что я сейчас не грохнусь в обморок.
И всё же… будущего у нас с ним нет.
В ответ на эту мысль в глубине моего сознания возникает недовольство, на этот раз молчаливое. Наверное, это моё второе я. Разум противостоит желаниям.
– Вам бы отдохнуть, нира, – мягко говорит плотник, поднимая голову. – Вы переутомились.
А то я не понимаю.
“Прав он, – неожиданно встревает Мурик. – Ни свет ни заря встаёшь. Весь день в пекарне работаешь. Грета приходит – ты уже на ногах, Грета уходит – ты ещё на ногах. А по ночам вместо того, чтобы спать, бегаешь за какими-то воронами, руны чертишь и потайные двери в подземелье откры…ваешь”.
Неожиданно Рейкен замирает с молотком в руке и бросает взгляд в сторону Мурика.
Кот тоже это замечает и, споткнувшись на полуслове, замолкает. Несколько мгновений кот и плотник как будто смотрят в глаза друг другу, а затем Рейкен как ни в чём не бывало возвращается к своей работе.
“Он что, слышал меня?” – растерянно спрашивает Мурик.
