Тьма и Свет - Пол Томпсон

Стурм повел Толлфокса вниз, на землю. Он вскочил в седло коня и стал ждать свою спутницу. Китиара вприпрыжку спустилась по лестнице, ведя за собой довольно невзрачную коричнево-белую пятнистую кобылу.

– Что-то случилось? – спросила она, садясь рядом со Стурмом.

– Я просто подумал, что ты предпочел бы огненного жеребца, – ответил он. – Это ... э-э ... странное животное тебе совсем не идет.

– Это «странное животное» еще долго будет ходить ровным шагом после того, как от твоего зверя останутся только кости и шкура, – сказала Китиара. Ее беспокойный сон не улучшил ее настроения с тех пор, как она рассталась с Танисом. – Я участвовал в шести походах вместе с Пирой, и она всегда приносила меня домой.

– Мои извинения.

Они выехали из Утехи на северо-восток. Взошедшее солнце пронзило холмы вокруг Утехи и согрело воздух. Стурм и Китиара позавтракали просто, вяленым мясом и водой. Прекрасный рассвет превратился в еще более прекрасное утро, и настроение Китиары улучшилось.

– Я не могу быть несчастной в дороге, – сказала она. – Здесь слишком много всего нужно увидеть и сделать.

– Мы должны быть начеку – сказал Стурм. – Я слышал, как путники в трактире говорили, что тут бродят разбойники.

– Пфф. У пеших крестьян могут быть причины бояться разбойников, но два воина, вооруженные и конные, – это разбойникам, лучше нас бояться!

Стурм вежливо согласился, но по-прежнему не сводил глаз с горизонта и держал наготове рукоять меча.

Их маршрут был достаточно прост. Как только они покинут холмы утехи, они повернут на северо-запад и направятся к побережью. На берегу пролива Шальси находился небольшой рыбацкий порт под названием Зараден. Оттуда Китиара и Стурм могли легко добраться до Каэргота в Южном Телгаарде. К северу от Каэргота лежала собственно Соламния, их конечная цель.

Таков был их план. Но планы, как сказал мудрый волшебник Арканист, подобны фигурам, нарисованным на песке: их легко сделать и так же легко нарушить.

Леса и холмы Абанасинии постепенно редели. Китиара всё время рассказывала о своих прошлых приключениях.

– Мой первый контракт был заключен с мародерами Миккиана. Они были очень плохими людьми. Миккиан был низкородным мужланом из Лемиша. К несчастью, он всегда терял в бою часть себя – глаз, руку, половину уха. Он был довольно уродлив и подл! Я вошла в его лагерь, уверенная в своем мастерстве владения клинком. В те дни я должна была притворяться мальчиком, иначе эти холопы набросились бы на меня всей толпой, – сказала она.

– Как можно получить работу в качестве наемника?

– В отряде Миккиана был только один способ – убить одного из его людей. У Миккиана было не так уж много вакансий в его платежной ведомости, и он не стал бы расширять ее ни для кого. – Китиара сморщила нос от воспоминаний. – Никчемный негодяй! Пехотинцы встали большим кольцом и я оказалось внутри вместе с косолапым воином, вооруженным топором, которого звали ... как же его звали? Первый человек, которого я убила. Тригнет? Дригнет? Какое-то имя вроде этого. Так что мы сошлись, топор против меча. Это была не самая приятная драка, скажу я тебе. Мы должны были оставаться в самом центре ринга, иначе парни Миккиана ткнули бы нас кинжалами и остриями копий. Тригнет-Дригнет? – дрался как дровосек, Руби, Руби, Руби. Он никогда не давал мне ни малейшего шанса. Я попал ему прямым ударом, прямо в шею. – Она посмотрела на Стурма. Он выглядел потрясенным.

– Как долго ты была в компании Миккиана? – наконец спросил он.

 – Двенадцать недель. Мы разграбили окруженный стеной город близ Такара, и Миккиан в конце концов потерял ту часть, без которой не мог обойтись. – Стурм поднял бровь. – Его голова, – сказала Китиара. – Это был конец мародеров. Каждый был сам за себя, и вся компания распалась, грабя и убивая. Горожане поднялись и дали отпор, уничтожив всю эту чертову банду. За исключением твоего покорного слуги. – Она криво улыбнулась.

У Китиары был большой запас подобных историй, все они были захватывающими и почти все кровавыми. Стурм почувствовал себя сбитым с толку. Он знал ее уже около двух лет, но так и не приблизился к пониманию. Эта красивая, яркая женщина обладала немалой долей остроумия и обаяния, и все же была влюблена в войну на самом низменном уровне. Он должен был признать, что восхищался ее силой и хитростью – но и немного побаивался.

Дорога превратилась в тропинку, и через несколько десятков миль она превратилась в полосу песчаных сосновых пустошей. Воздух стал неподвижным и тяжелым от влаги. В ту ночь они разбили лагерь в пустошах, и ветер впервые донес до них запах моря.

Сосновые сучья создавали едкий, дымный костер. Пока Китиара подбрасывала дрова в огонь, Стурм поил лошадей. Он вернулся в тусклый круг света от костра и присел на корточки на песке. Китиара протянула ему холодный бараний окорок. Стурм грыз перченое мясо, а Китиара откинулась назад, поставив ноги на огонь и положив голову на спальный мешок.

– А вот и Паладайн, – сказала она. – Вот видишь! – она указала на небо. – Паладайн, Мишакаль, Бранчала – сказала она, называя каждое созвездие по очереди. – А ты знаешь, что такое небо?

– Мой наставник в детстве, был астрологом – сказал Стурм, на самом деле не отвечая. Он поднял глаза. – Говорят, что волю богов можно угадать по движению звезд и планет.

– Какие еще боги? – лениво ответила Китиара.

– Ты не веришь в богов?

– А с чего бы это? Что они сделали для мира в последнее время? Или для меня лично?

Стурм понял, что она его дразнит, и решил оставить эту тему:

– А что это за группа там? – спросил он. – Напротив Паладайна?

– Такхизис. Королева тьмы.

– О, да. Королева драконов. – Он пытался увидеть создательницу зла, но для него это было лишь скопление звезд.

Белый шар Солинари поднялся над горизонтом. В его сиянии песчаные холмы и одинокие сосны казались бледными призраками своих дневных обитателей. Вскоре после этого в середине неба появилось красное зарево такого же размера.

– Это я знаю, – сказал Стурм. – Лунитари, красная Луна.

– Луин в Эрготе, Красноглазая в Гудланде. Странный цвет для луны, тебе не кажется? – сказала Китиара.

– Я не знал, что существуют подходящие цвета для лун. – Стурм отбросил голую баранью кость в сторону.

– Белый или черный – это нормально. Красный цвет ничего не значит. – Она подняла голову так, что Лунитари оказалась прямо в поле ее зрения. – Интересно, почему она красная?

– Так было предопределено богами. – Стурм откинулся на спальный мешок. Лунитари – это обитель нейтралитета, нейтральной магии и иллюзии. Мой наставник предположил, что цвет этот происходит от крови, приносимой в жертву богам. – Он предложил это осторожно. – Другие философы утверждают, что красный цвет символизирует сердце Хумы, первого рыцаря Драконьего копья. – Его спутница молчала, и только. – Кит? – тихо сказал он. Скрип теней показал результат его лекции. Китиара спала.

Деревня Зараден представляла собой низкое коричневое пятно на серо-белом берегу. Здесь было около пятидесяти обветшалых домов разного размера, и ни один из них не имел больше двух этажей. Стурм и Китиара спускались по крутому склону дюны к деревне. По пути им пришлось продираться сквозь ряды заостренных кольев, зарытых в песок с торчащими наружу остриями. Тут и там колья были опалены огнем.

– Ежи, – заметила Китиара. – Это защита от кавалерии. Деревенские жители, должно быть, недавно подверглись набегу. – За кольями была неглубокая траншея, испещренная черными сгустками крови, впитавшейся в песок.

Когда Стурм и Китиара ехали по единственной песчаной дорожке, которая была главной улицей города, лица жителей Зарадена не были дружелюбными. Угрюмые глаза и скрюченные от работы руки, сжатые в кулаки, казалось, были повсюду.

Китиара натянула поводья и спешилась перед покосившейся серой таверной, носившей название «Три рыбы». Между обветшалыми досками виднелись странные белые столбы и концы стропил. Стурм привязал Толлфокса к одному из столбов. Это была кость какого-то огромного, давно умершего морского существа.