Старый, но крепкий 4 (СИ) - Крынов Макс

— Поднимемся? — спросил Стайслан, уже начиная искать удобный путь наверх.

Я кивнул. Мне хотелось увидеть остров с высоты, хотелось понять его масштабы.

Мы нашли подходящее место для подъема, но все равно нужно быть осторожным: ноги то и дело скользили на мокрых камнях, а крутые уступы заставляли Стайслана глухо материться.

Когда мы наконец добрались до вершины, передо мной открылся вид, который заставил меня замереть на месте. Остров раскинулся передо мной во всей своей красе: ветер раскачивал сосны под нами, деревья едва слышно поскрипывали.

Я обернулся в сторону реки: мрачные, темные воды.

Будто дождавшись, пока я обернусь к реке, сквозь серые, плотные тучи прорвалось солнце.

Свет упал на реку, и в одно мгновение угрюмые воды ожили. Они перестали быть темными и пугающими — теперь река сверкала, как жидкое золото, переливаясь и играя бликами.

Берега реки, только что суровые и холодные, тоже преобразились: мокрые камни заблестели, и даже растущие на берегу деревья вдруг засияли миллионами капель на своих ветвях.

Я не мог отвести взгляд. В этот момент я пожалел, что не умею рисовать. Если бы я мог, я бы запечатлел этот миг навсегда.

Мы молчали несколько минут, наслаждаясь видом. Потом я повернулся к строителю.

— Давай обсудим, где лучше строить.

Вид со скалы открывался удивительный: остров был как на ладони.

— Домик нужно ставить в лесу, ближе к реке. Хороший вид — это удобно, но вода рядом нужна больше: готовить, стирать.

Стайслан задумчиво поскреб щетину на подбородке.

— Соглашусь. Но лучше выбрать место метрах в сорока от берега — помнишь, проходили проплешину? Вон ту, видишь? — ткнул он пальцем. — Там подо мхом скала, камень. Именно туда я бы домик и поставил, на небольшом пригорке. Дровяник рядом с домом, там же хватит места и для сушильни. А курятник можно чуть подальше. Ежели вдруг какая скотина переплывет реку, есть немалый шанс, что прежде, чем на людей напасть, она озаботится курями.

Мы окончательно утвердили план: где будет стоять дом, где разместятся сарай и дровяник, как лучше организовать сушильню. Даже место для туалета выбрали, всё было продумано до мелочей (но, зная стройку, обязательно вылезут неучтенные мелочи).

Я чувствовал трепет в груди и представлял, как это место оживёт, изменится.

Если, конечно, бригадир не сбежит с золотом, не убоявшись мести секты Тьмы, или не произойдет ничего из целой кучи других неприятностей.

— Ну что ж… — сказал Стайслан с лёгкой улыбкой. — Теперь осталось всего лишь построить всё это.

Я усмехнулся.

— Да… Осталось «всего лишь построить».

— Начнем завтра, — добавил Стайслан, — Материалы перевезем сами.

— Справитесь?

— За твои деньги — справимся. Мои люди знают своё дело и не подведут.

Когда мы возвращались к лодке, я достал подготовленные монеты. Семь золотых монет — весомая сумма.

— Задаток, — протянул я монеты. — Как и обсуждали, остальные восемь после завершения работы.

— Договорились, — убрал мужчина монеты за пазуху. — Завтра начнем.

У лодки я обернулся. В груди разливалось странное чувство — смесь восторга и предвкушения.

Скоро этот остров изменится. Люди будут работать бок о бок, строя нечто новое, значительное. Здесь появятся постройки, будут посажены духовные травы. Целый остров изменится потому, что я так захотел.

Для многих людей перемены — это нечто пугающее. Они привыкли жить так, как живут, и любое отклонение от привычного уклада кажется им чем-то огромным, почти катастрофическим. Уволиться с одной работы и устроиться на другую? Для них это целая революция. Пообедать в незнакомом кафе или пройтись с работы домой по другой улице — уже невероятные события!

Такие люди любят стабильность. Им кажется, что мир вокруг незыблем, что «переехать в другой город» или «на море побывать» для них находится за гранью возможного. Возможно, из-за этого ощущения предопределенности им сложно разрушить порядок вещей вокруг них: уйти от гулящей жены, или мужа, который колотит. Им кажется, что мир — монолитен, неразрушим.

Но мне нравится то, что происходит сейчас. Нравится чувствовать этот момент — когда делаешь шаг вперед и запускаешь цепочку событий, которые изменяют будущее.

Пока я сделал не так уж много, если честно: спас маму, победил старшего ученика на дуэли, дракона вон кормлю. Исчезни я, никто про меня лет через пять, кроме матери, и не вспомнит. Но сегодня, отдав семь золотых задатка, я заложил изменения, которые затронут жизни десятка стариков, а потом, быть может, и жизни сотен других людей.

Глава 23

Мы поднялись по лестнице на второй этаж особняка. Доски тихо скрипели под нашими ногами, но мы двигались не столь осторожно и напряженно, как при первых кормежках.

Каждый из команды чувствовал изменившуюся атмосферу. Если раньше стены этого места казались неприветливыми, мы внимательно присматривались к каждой тени и шарахались от каждого шороха (особенно — узнав о драконе), то теперь всё было иначе. Мы привыкли к дому, спокойно ходили по коридору, а громадный ящер больше не вызывал тревоги. Похоже, он свыкся с нами и перестал считать угрозой.

Сперва мы выгрузили из рюкзака мясо, потом я налил в ведерко заживляющее зелье, разбавил его водой и поставил у мяса. В прошлый раз ящер выпил его. Правда, эффект мощного зелья на такой туше если и был, то лишь косметический.

Дракон поел, попил и ушел к гнезду. Тогда мы медленно пошли по этажу.

Лапа дракона обросла новой чешуей, а вот старую мы сегодня собирали по всему этажу: на полу, в углах, в пыли, скопившейся под старыми шкафами, застрявшую между досками пола.

Каждый кусок и кусочек чешуйки, каждый осколочек стоил серебра или даже золота. Больше ценились целые чешуйки, без сколов, но таких у нас не было. Зато было много других: не знаю, кто дракона потрепал, но чешуи он скинул много.

Глаза моих спутников горели алчным огнём.

— Это целое состояние, — шептал Жулай, держа в руках крупную, размером с ладонь, чешуйку. — Прям… Прям дофига.

Он прищурился, всматриваясь в чешую, как в драгоценный камень. Лоб наморщенный — парень наверняка уже подсчитывает в уме, сколько сможет выручить.

Остальные члены отряда тоже не скрывали своего волнения. Их руки дрожали, когда они поднимали драконью чешую с пола или осторожно вытаскивали её из щелей в стенах, где дракон решил почесать лапу.

Я смотрел на всё это с равнодушием. Да, золото — это неплохо. Но это всего лишь золото. Деньги — это хорошо, но не более.

Во всяком случае, это не повод всматриваться в каждый кусок чешуи.

Я не выдержал.

— Жулай, давай ты потом тщательно их оценишь? — предложил я. — Вообще, не знаю, как вы, но я хочу поскорее закончить с этим и убраться отсюда.

Команда зашевелилась. Чешуйки полетели в мешок, стоящий посреди коридора. Еще минут десять мы выискивали драконьи ценности, всецело погрузившись в дело, а потом я решил поднять давно назревший вопрос.

— Послушайте. Вам не кажется, что дракона пора куда-то уводить, или попробовать отдать его секте?

Жулай оторвал взгляд от очередного кусочка чешуи, который он бережно переворачивал в руках.

— О чём ты? — пробормотал он, даже не глядя на меня. Сеона и Апелий были не менее удивлены. Лисса встала с пола, откуда она выковыривала кончиком ножа крохотную чешуйку и, скрестив руки на груди, принялась сверлить меня взглядом. С ней я уже этот вопрос обсудил, и она уже свое мнение сообщила.

— О том, что мы не единственные, кто мог найти этот особняк. Может, этого дракона кто-то видел, или увидит. Знаете, весьма сложно доказать свое право на дракона.

Команда переглянулась, но я видел в их взглядах не столько беспокойство, сколько непонимание.

— И что ты предлагаешь? — спросил Апелий. Его голос звучал скучающе, словно он уже заранее решил, что не согласится с любым моим предложением.

— Надо придумать способ переселить дракона, — повторил я.