Черноокая печаль (СИ) - Солнцева Зарина

Хмыкнул он, последнее быстрее увидев мое неверущее лицо. Я громко фыркнул, но перебивать не стал. Ратебор опять заговорил.

— Светлу спасает лишь то, что сестра не заинтересованна в троне. Но если Лукьяра и другие начнут ее давить, то Гроза быстрее всего начнет кусать в ответ. И как истинная дочь своего отца она ударит по самым больным точкам…

Он демонстративно замолчал, давая мне додумать.

— По Светле и Лукьяре.

Шепнул я, уловив нить его задумки.

— Но если она так хороша, почему ты не отдаешь Светлу нам? Каким был уговор пятнадцать весен назад, и не оставишь эту Грозу на троне?

Как бы там ни было, я хотел придерживаться изначального плана и отнести брату «его» невесту.

Ратебор поморщился, будто кислой капустки наелся.

— Лукьяра меня за это на вертеле как поросенка насадит. Да и потом, я верю, что Всемил скоро вернется к нам.

Надежда никогда не покидает наши сердца.

— Я передам Грому, мы тоже отправим своих ищеек вам в помощь.

— Благодарствую.

Кивнул мне искренне излагая свои мысли бер. И все же меня смущала невеста.

— Гром будет не в восторге. Как и мать.

Кисло фыркнул я. Он годами духовно готовился к капризной Светле. А тут… Такой дар богов.

— Если уж на то пошло, то передай ему, что Всемил просил найти мне надежного и честного бера в мужья Грозы. А более честного бера, чем он, я не знаю. — Не верить Ратебору можно, но толку-то. — А матушке передай, что в приданное невесты достаточно золота, а еще роща вокруг бирюзового озера вместе с ним.

От услышанного я присвистнул.

— Неужто бастард от любимой полюбовницы, раз Всемил так раскошелился?

— Там очень запутанная история, — увильнул от ответа бер и с надеждой глянул на меня. — Ну что, Третьяк, поведешь невесту?

Тяжкий вздох покинул мои уста. По Наталке соскучился, аж слов нет! А я тут торчу, дела брата решаю. И что он сам не пошел, спрашивается?!

А с другой стороны, чего я могу? Отказать взять невесту. Опозорить тем самым молодку и начать войну с кланом Черных? Дух отца не простит мне подобное. Да и дядька Всемил всегда нас поддерживал после кончины нашего батьки. Особенно Грома. Тому не посчастливилось молодым занять трон. Старший бер его мягко направлял, обучал, иной раз и защищал.

Отказать его просьбе позаботиться о любимой дочери ничтожно и недостойно.

— Пущай боги направят Всемила в родной дом.

— Да услышат Велес твои слова.

Кивнул бер.

*****

Братской любовью я проникся к невесте брата еще в начале пути. По середине чувства переросли во всесветное обожание! Медведица не высказывала капризы, кушая мне мозг ложечкой для кормежки детей, не ворчала. И самое главное, не замедляла наше движение.

Придержав подол платья одной рукой, она не подымала очей от тропы, следуя точь-в-точь по моим следам. Аккуратно огибая листья репы, крапивы и колючек, перешагивая через торчащие коренья из земли.

Ела, что дают, и по нужде бегала ровно на привале. В одночасье я с удовольствием подметил: вернемся в долину даже, возможно, раньше намеченного времени. Единственным препятствием, дабы ускориться, служило приданое невесты. В массивных деревянных сундуках и мешках, прикрепленных на спины восьми ослов!

Мы уже перешли границу земель черных беров, застряв на нейтральных территориях. Сегодня с утра день не шел. По моим подсчетам, к утру мы должны были добраться до наших земель. Но ведь угораздило же одному ослу приболеть! И бросил бы я весь скарб этот здесь, уводя невесту в клан. Гром примет и так, а приданое ее позже подтянется. Но нееет же, традиции эти чертовы! Что бы пусто было тем, кто их придумал!

Мы осели на целый день. И я всем своим видом показывал, как "сильно" этому рад. Мои беры шибко не любопытствовали, и так знали, в чем причина, а черные попытались. Ну я их и послал в дебри далекие. Больше не спрашивали.

— Кто тебя ждет дома, бер?

Неожиданно тихо поинтересовалась медведица. По заветам черных беров, ее лицо было прикрыто полупрозрачным куском ткани. Так что лика ее я еще не видал. Да и голос только сейчас услышал.

— Ты так торопишься, почти бежишь туда.

Фыркнула она с усмешкой, но без ядовитого флера.

— Жена.

Коротко ощетинился я, продолжая очищать зайца от шкуры.

— Как ты это, бер, женатым вперед братьев оказался? Не третьим же родился?

— А вот так-то! — Развел я руками. — Быстрее их бегаю.

Медведица коротко рассмеялась.

— А жена твоя что? Как отпустила мужа за чужой невестой? Не ревнива ли?

Вспомнив про Наталку, на моих устах тут же засияла улыбка. Отбросив в сторону шкуру зайца, я с блаженной ухмылкой осел на карточки.

— Да неее, моя женушка добрая и мудрая. Все понимает.

— Мудрая — это хорошо. — Без зависти и насмешки закивала дочь Всемила, а потом, потянувшись вперед, уперла локти в коленях, подползая ко мне ближе.

— Расскажи мне о ней, бер? О своей любимой жене, к которой ты так спешишь вернуться.

— Красивая она у меня. — Начал я свой рассказ, вспоминая лик любимой. — Черные как темная ночь очи, крупные, как у косули. Косы длинные и толстые, что крыло ворона. А брови словно угольком обведены. Улыбка нежная, но всегда с печалью. Руки хрупкие, пальцы тонки, кожа словно парное молоко. И нравом она у меня гибкая, что младая лоза.

— Если лозу сильнее сожмешь, по морде прилетит, когда отпустишь. — Задумчиво молвила медведица, я тут же довольно хохотнул.

— Так и мне прилетало! Только пару разков! Но сам виноват! Заслужил.

Узрев, что мы тут с девкой разговоры ведем, старая сваха из ее родного клана тут же забыла про свою больную спину и подбежала к нам. Правда, зыркнула не на меня, а на Грозу.

— Не дело это младой невесте до свадьбы с чужим мужем разговоры вести.

Это мне не понравилось. Выпрямившись над тушей своей добычи с окровавленными руками, я зло глянул на сваху.

— Уйди отсюда, старая, пока я добрый. И не доводи до греха!

Старуха уперла руки в жирные бока. Вот кто нам всю дорогу в тягости был. Наездница осла, что приболел!

— Не добро это! — Поджала она свои синеющие губы, я тут же над ней угрожающе завис.

— Не мешай мне с сестрой балакать! — Грозно фыркнул на нее, а потом глянул на Грозу. — И сними уже эту тряпку.

Медведице дважды повторить не надобно было. Она потянулась тут же к узелку ленты на затылке.

— Не по заветам! Позор!

Закудахтала старушка, но, поймав мой недовольный взгляд, умолкла, особенно когда я одним махом распорол брюхо зайцу.

— У нас… так… не принято.

Замявшись, все-таки молвила она, на что я невозмутимо парировал.

— А у нас ДА! Прочь отсюда! Живо!

Бабка, фыркнув напоследок, гордо потопала к своему ослику. Небось на меня жаловаться. Беры, завидев это, лишь заулыбались из-под усов. Развернувшись обратно к девке, я присмотрелся, как бы невзначай продолжая потрошить зайца.

Длинные угольные косы сразу бросались в глаза и кричали о принадлежности девки к клану черных беров. Чуть раскосые глаза цвета пасмурного неба. Прямой нос, упрямый подбородок. Чело высокое, уста чувствительные макового цвета. Молодка и вправду напоминала Всемила, тут и раздумывать не надо было. Рост, цвет очей, да и другие черты лица… Гроза куда больше походила на своего отца, чем кареглазая, низкорослая, худенькая и мелкая Светла. Которая больше пошла в мать.

— Ну так что там про лозу свою рассказывал, бер? — Как ни в чем не бывало фыркнула медведица. — За что прилетело-то?

Облегчение затопило душу, когда я увидал ее лицо. А то мне за брата боязно было, вдруг она уродина какая-то или, упаси боги, Ратибор солгал, и блаженная всю дорогу-то промолчала. А такую вот и не стыдно сдавать на руки жениху!

— Я ей не совсем сказал, что на себе женил.

Фыркнул я, и сидящий у костра неподалеку от нас бер из дружины Доброго звучно хрюкнул.

— Не сказал — мягко сказано. Девка до Белоярска путь держала, а проснулась замужем в беровском клане!